Ильин И.А. - Собрание сочинений в 10 т. - 1993-1999 / Ильин И.А. - Собрание сочинений в 10 т. - Т. 7. - 1998

И.А. ИЛЬИН

иэто злоупотребление вдет у них рука об руку с неуважением законности и правопорядка.

Ведь правопорядок — это прежде всего предел: предел не столько в действиях соответственно существующим законам, сколько в законопроизводстве. Чем больше количество изданных законов, чем больше объем регулируемых жизненных отношений, чем нетерпимее и высокомернее настроение законодателя, тем хаотичнее действует законодательство, тем больше свободы получает грубый произвол и все переиначивающие и унизительные подкуп и продажность, особенно в эпоху всеразрушительной социальной и социалистической революции.

Обычно закон ставит предел не только обывателю, но

ичиновнику; не только чиновничьему произволу, но и произволу самой государственной власти. В коммунистическом Советском государстве власть не связана ничем — ни законом, ни правосознанием, ни отмененной верою, ни поруганной честью нации, ни гражданской совестью. Так что коммунистическому чиновнику приходится считаться совсем не с законом, а исключительно с последней «директивой» своей партии. В целом боль- шевистско-коммунистические законы пишутся только для обывателей, но никак не для чиновников и уж тем более не для правительства. И именно в силу этого они не дают порабощенному обывателю ни свободы, ни прав, ни какой бы то ни было безопасности. Вся жизнь строится большевиками не по праву, а по произволу; вот почему произвол в Советском государстве развязывается законом, а не наоборот.

Коммунистическая власть может «объявить вне закона» любого обывателя, выдав его за «контрреволюционера», «врага народа», «буржуа», «священника» или «кулака». Все что угодно она может сделать с любым обывателем и без всякого «объявления». Если советский гражданин даже на что-то и «уполномочен», он должен пользоваться этим «полномочием» предельно осторожно; ибо из-за него неожиданно может быть сослан или казнен (священник за исполнение службы, торговец за куплю-продажу и т. д.). Сумма налога, причитающегося по закону с советского гражданина, указывает не максимум его повинности, сверх которого с него уже ничего нельзя требовать, а

160

О БОЛЬШЕВИЗМЕ И КОММУНИЗМЕ

минимум: налоговая инспекция или коммунистические бригады экспроприации могут взять с него в десять и двадцать раз больше, взыскать путем продажи с аукциона или конфискации. Во всех цивилизованных странах за дачу ложных показаний в суде наказывают; в политических и так называемых «процессах вредителей» коммунистического государства людей не просто принуждали к даче ложных обвинительных показаний, но и заставляли уверять в собственной «добровольности» и «полной правдивости». Советский гражданин должен быть всегда готов к тому, что «дозволенное» может о^сазаться запрещенным; что без всякой вины и преступления его могут подвергнуть «суду» и «возмездию»; что «запрещенное» может оказаться обязательным, а предписанное — наказуемым: например, коммунистические чиновники, зимою 1929 — 1930 гг. проводившие по требованию центра по всей стране принудительную коллективизацию в деревне, были сняты со всех постов и наказаны за нее весною 1930 года, в связи с чем некоторые из них от страха и отчаяния кончали с собой...

Итак большевизм-коммунизм есть не правопорядок,

авозведенное в систему господство произвола.

3.Большевизм отрицает и третий основополагающий принцип права — справедливость.

В целом народ в большевистском государстве делится на три слоя. Первый — во всех отношениях привилегированная коммунистическая партия (около 2,5 млн. чел., включая так называемых «кандидатов партии»), второй — наполовину привилегированный слой пролетариев, огромный социальный резервуар, из которого выходят члены партии и советские чиновники (около 15 млн. наймитов предприятий, железных дорог и т. д.); и наконец — остальная бесправная, порабощенная масса крестьянства и бывшей буржуазии (около 145 млн. чел.). Первый слой — господствующая революционная аристократия, занимающая все руководящие посты в государственном аппарате и хозяйственном механизме, в первую очередь обеспечиваемая квартирами, заработной платой и продовольствием. Второй слой — наследственный пролетариат, имеющий потенциальную возможность для политической и административной карьеры в советском

И. А. ИЛЬИН

государстве, от которого отделываются множеством пустых обещаний и скудным материальным снабжением; в остальном же у него вовсе нет свободы, к тому же он находится под мощным давлением монополиста-работо- дателя. Третий слой — страдательный объект налоговых тисков и полигики экспроприации; рассеянный по огромной стране с невысокой плотностью населения, безоружный, состоящий под надзором, он методом экспроприации, угроз и насилия все глубже заталкивается в коммунистические формы хозяйства и упорно, неутомимо, хотя и пассивно, сопротивляется коммунистическому правительству.

Итак, большевистское государство создает партийную власть. По сути своей оно есть партийное государство, и не столько потому, что в стране одна правящая партия, сколько потому, что эта партия правит на пользу себе и на погибель народа. Это, если хотите, классовое государство, но не в том смысле, что правит только один-единственный класс — пролетариат, а в том, что большевистская партия правит от имени пролетариата, муштрует его по большевистскому образцу, предоставляя ему минимум благ, которые по сравнению с остальной массой населения кажутся некоторым преимуществом.

При этом коммунисты принципиально отвергают справедливость: они превозносят марксистскую идею единственного класса, или, на их языке, «бесклассового общества», а на самом деле создают заново трехклассовое общество. Собственник в новом обществе погибает, каким бы малым ни было его имущество; зато заметные права получает человек без кола и двора. Все становятся наймитами государства; однако предпочтение оказывается тем, кто славит коммунистическую идею — неважно, по тупости своей, из карьеризма или из страха. Последние всплывают наверх и образуют привилегированную коммунистическую «элиту». Коммунист и не-коммунист, рабочий и не-рабочий — из принципа обеспечиваются неодинаково, «выдвигаются» (обычное выражение для политического продвижения по службе) неодинаково; пользуются разными общественными правами, по-раз- ному судятся (принципиально «классовая юстиция»): то, что «прощается» одному, строго не прощается другому;

162

О БОЛЬШЕВИЗМЕ И КОММУНИЗМЕ

один получает квартиру — другого выгоняют на улицу или предоставляют ему жалкую койку; там, где один коммунист снабжен и обеспечен, пятьдесят других обречены на голодную смерть под забором.

«Равенство» и «справедливость» коммунистического государства существуют лишь в лживой пропаганде.

4. Отвергая идею права (свободного субъекта права, законность и справедливость), большевизм строит государство на принуждении и страхе.

Большевистскую власть никто не уважает, о почитании и говорить не приходится: она лишена всякого авторитета — и духовного, и политического, и морального. Уже три года спустя народ понял сущность новой власти, и вся страна загудела от язвительных, ядовитых

\анекдотов. Но за это короткое время коммунисты успели создать террористический аппарат принуждения, который с годами расширялся и мастерски «совершенствовался». Вот почему возникла не поддающаяся никакому описанию атмосфера террора, где донос становился долгом, а страх — лейтмотивом жизни. Советскому гражданину приходится рассчитывать только на две возможности: стать наймитом государственного учреждения или промышленного предприятия либо погибнуть. Вся жизнь в стране регулируется предписаниями и запретами коммунистической партии. Но поскольку никто (за исключением оголтелых коммунистов) не верит в целесообразность централизованного регулирования и никто не заинтересован в том, чтобы следовать ему, то все держится, с одной стороны, на угрозах, слежке, ссылках и казнях, а с другой — на монополии работодателя, применяющего аккордную оплату, «добровольное соревнование между предприятиями», т. е. потогонные методы.

Политическую систему большевизма следует определить как террористическое ущемление обывателя: он в любой области стоит перед выбором — повиновение или гибель; ведь на карту поставлено последнее, что осталось, — его собственная жизнь. Из года в год, днем и ночью мужественных, сильных и протестующих арестовывают, устраняют, поодиночке казнят или изматывают на принудительных работах. Самый суд большевистский есть трагикомедия устрашения, а наказание, согласно

163

И. А. ИЛЬИН

коммунистической теории, есть не что иное, как «устранение вредителя». Основная идея коммунистов сводится к тому, чтобы погасить инстинкт личного и народного самосохранения, заменив его распоряжением центральной власти. А поскольку эта противоестественная затея обречена на неудачу и хозяйственные и организационные провалы как следствие безумных идей следуют один за другим, то большевики заливают немощь своей затеи кровью невинных или неосторожных жертв (по принципу «козла отпущения»).

Мир еще никогда не видал такой слепой веры во всемогущество приказа и устрашения. В истории еще никогда не было столь зверской и столь сознательной в своей свирепости политической машины. Еще никогда государственное начало до такой степени не стремилось поглотить жизнь народа, никогда не создавало столь извращенного и унизительного строя. Эта униженность ярче всего проявляется в вездесущем политическом доносительстве; хотя бы в том, что советские граждане обязаны по первому мановению правящей руки выступать с восхвалением террора и с публичным требованием смертной казни для очередных невинных или неосторожных жертв...

Так и создает большевизм новый строй, основанный на бесправии, принуждении и терроре.

4. КОММУНИЗМ

Для современного большевизма, однако, крайне характерно то, что он выступает под флагом марксистскокоммунисгической доктрины. Именно этим объясняется его стремление подавил» человеческую личность, лишить ее всяких прав, всякой хозяйственной самостоятельности.

Идея коммунизма состоит в том, чтобы, во-первых, полностью погасить личную инициативу в хозяйстве, заменить индивидуальный дух предпринимательства организационным распоряжением из центра; во-вторых, погасить в душах людей заинтересованность в труде и

заменить ее фальшивым «революционным пафосом», возможно, «потогонным методом»; в-третьих, заменить буржуазную свободу и неравенство людей равенством бесправных наймитов.

164

ОБОЛЬШЕВИЗМЕ И КОММУНИЗМЕ

1.Коммунист не верит в личную инициативу и ее созидательный смысл, зато верит во всемогущество централизованной бюрократии. Он считает, что творческая интуиция единоличного хозяина вредна в хозяйстве, что она растрачивает силы в ненужной и вредной конкуренции, ведет к анархии производства и рынка, к кризисам, безработице, голоду и обнищанию. Бюрократически действующий государственный центр якобы может лучше руководить, лучше строить народное хозяйство.

165

И. А. ИЛЬИН

ной заинтересованностью. Физический голод и половой инстинкт суть состояния, испытываемые индивидуально, суть потребности, удовлетворяемые индивидуально. Высший универсальный смысл целесообразности этих природных инстинктов действует только путем индивидуального переживания и индивидуального удовлетворения: природа приняла однажды форму индивидуальности и путь свой к осуществлению родовых целей ведет через признание и заботу об отдельной личности. И в этом ничего не могут изменить никакие социалистические теории, никакие коммунистические эксперименты; они противоестественны и никогда не будут иметь успеха. Тщетны все потуги коммунистов «перестроить» или «переплавить» человеческий инстинкт; природа, «изгнанная в дверь, ломится в окно»; а коммунисты, слава Богу, не «боги», всевластные над природой.

На деле опровергнуть это ложное и пагубное воззрение может только конкретный жизненный опыт плачевного разрушения построенной на извращенной основе культуры. Народы, должно быть, не пожалеют на это труда, так что общее разрушение буржуазной культуры, вероятно, не за горами.

Заметим в связи с этим, что эта извращенность и претенциозность характерны вообще для современного рассудочного человека. Покоряя природу и заставляя ее служить себе (машины!), он пока не постиг того, что человеческая душа есть создание тонкое, сложное, иррациональное и по-своему закономерное; что она имеет свою природу, свое строение и свои возможности, над которыми человеческий рассудок не властен; и что безнаказанно попирать законы ее природы нельзя.

За коммунистами идут люди вовсе не только из зависти, мести, алчности и классовой ненависти. Добрая часть их состоит из людей с плоским рассудком, дерзких мечтателей и наивных спесивцев. Здесь нередко решающей силой становится зараза претенциозной полуобразованности, которая с XIX столетия разносится по свету, способствуя распространению социализма и коммунизма.

3. Идея равенства бесправных наймитов порождена в основе своей завистью. Зависть — это ударная сила и главная страсть, на которую коммунисты рассчитывают

166

ОБОЛЬШЕВИЗМЕ И КОММУНИЗМЕ

икоторой оперируют. Тактика коммунистов в России и во всем мире состоит в том, чтобы натравливать низшего на высшего, необразованного на образованного, бедного на богатого, бездарного на даровитого, детей на родителей. И всюду, где они действуют, они сеют зависть, чтобы пожать разруху и кровь. III Интернационал — это прежде всего генеральный штаб мировой зависти: ее средоточие, ее распространение, ее углубление, ее выражение. III Интернационал борется во имя зависти и методом зависти; его победа будет победой зависти, победой той самой зависти, которая однажды привела сатану к отпадению и подняла руку Каина на Авеля. Ныне во всех странах агенты его, пользуясь трудностями частноправового хозяйства и остротою социального вопроса, пытаются разжечь и организовать массовую зависть, чтобы развязать мировую революцию и захватить повсюду власть в свои руки. И смотрите — люди самых различных партий и народов, не видя грозящей опасности всеобщего порабощения, играют в эту гибельную игру, рассчитывая ловко сьпрать в свою пользу и провести коммунистов. И участь их заключается в том, что они, как заурядные дилетанты и неопытные новички в искусстве коварства, будут обмануты, побеждены, подавлены и уничтожены великим мастером зависти.

Две тысячи лет тому назад миру было даровано божественное противоядие, способное побороть зависть как начало распада мира. Но дарованное нам тогда Иисусом Христом, оно живо ныне лишь в немногих душах. Между тем за последнее столетие яд зависти осознал себя, стал «научной» теорией (марксизм), сумев подорвать в душах понимание частной собственности; ослепил страждущих и наивных людей противоестественной и вредной утопией всеобщего равенства и бесклассового общества и сплотил миллионы людей вокруг идеи социализма.

Социализм есть идея разрушительная и демагогическая, но волевая и революционная. Она несет в себе множество внутренних противоречий, о некоторых из них было сказано выше. Эти противоречия проявились уже в период большевистской революции в России и еще станут для нее роковыми, ибо нет такой человеческой воли, которая бы сумела «переделать» человеческую при-

167

И. А. ИЛЬИН

роду. Волевой характер социалистической лжеидеи (Unidee)9 отрицать не приходится. Однако по мере того, как руководители социалистического движения в ходе последних десятилетий получали возможность участвовать в реальной политической работе (Германия, Франция, Англия), они были вынуждены отойти от кабинетных абстрактных теорий и митингового фразерства и считаться с реальностью человеческой природы, общественной жизни и истории. Им пришлось признать слабую жизнеспособность социалистической идеи и чрезвычайные трудности, связанные с ее реализацией. Они стали или открыто уходить из социалистических рядов, или же вставать на выжидательную, мирную, «эволюционную точку зрения»; за это «верные» приверженцы радикальной социализации называют их теперь «социальными предателями». К сожалению, у большинства «благоразумных» социалистов не хватает мужества просто и честно дать отбой и рассказать социалистически настроенным и революционно взбудораженным массам о своих заблуждениях и пережитых разочарованиях; ибо только в таком случае можно было бы перенаправить это движение на социальную, но не социалистическую программу. И вот теперь на смену им идут современные большевики — оголтелые и последовательные социалисты. Волевая идея революционного социализма, поколебленная кое у кого из руководителей международной социал-де- мократии, оживает у коммунистов во всем своем радикализме, фанатичности и агрессивности. И возможно, придет час, когда демагогический напор коммунистов заставит социал-демократов или самим всерьез приняться за проведение в жизнь их вредной утопии, или же уступить место одержимым и беспринципным коммунистам...

Искренняя вера в социализм предполагает наличие в душе верующего в него человека определенных условий. Верующему социалисту вовсе не надо быть «злым» или «порочным», как это представляют себе наивные «обыватели». Для этого нужна лишь своеобразная слепота, по причине которой он не видит многого в жизни человеческого духа. На этой слепоте и строят социалисты и коммунисты весь свой политический успех.

168

О БОЛЬШЕВИЗМЕ И КОММУНИЗМЕ

Эта слепота не видит, во-первых, живого человеческого инстинкта, который может творить и напрягаться только тогда, когда он свободно (т. е. по собственному побуждению) и доверчиво вкладывается (инвестируется) в труд, во внешние вещи и в хозяйственные отношения. Вот почему человеческий инстинкт нуждается в личной свободе и в частной собственности.

Во-вторых, эта слепота не видит живого человеческого духа во всей его нематериальности, силе и самоценности. Социалистически настроенная душа редко верит в человеческий дух; скорее верит в силу материального интереса и в «святость» классовой борьбы.

В-третьих, эта слепота не видит живого человеческого

своеобразия и разнообразия. Она воображает, будто все люди действительно равны от природы, и по ошибке смешивает справедливость с равенством; поэтому она стремится к всеобщей уравниловке в социальном отношении и тем самым к всеобщему бесправию; или того хуже — она требует нового социального неравенства, обратного тому, которое существовало доселе — «низы» должны подняться «наверх», а «верхи» опуститься «вниз»...

Все это говорит о том, что социалистически настроенные люди живут и поступают из определенного, свойственного им неполноценного внутреннего опыта. Их душам недостает того, чего они не видят или против чего борются. Духовное начало и личностное начало у них как бы или вовсе не развито, или развито (как у руководителей) довольно однобоко; они уповают на свой абстрактный разум и упрямое властолюбие (отсюда их методичность в мышлении и бесцеремонность в действии). Наряду с этим в них живет склонность к упрощенному плоскому мировоззрению и пониманию мира, человека и общественного бытия; они воображают, что в душах других людей, в народной жизни и в мире все происходит так же плоско, скудно и банально, как в их собственной душе. А тут еще слабая и малоразвитая сила суждения, которая, уцепившись за единственную «все объясняющую теорию», все сводит к этой теории и все выводит из нее (марксизм) и совершенно не способна к самостоятельному наблюдению, творческой интуиции и индуктивному анализу. Так марксизм становится «священной

169