Ильин И.А. - Собрание сочинений в 10 т. - 1993-1999 / Ильин И.А. - Собрание сочинений в 10 т. - Т. 7. - 1998

И. А. ИЛЬИН

ным в заботах и стараниях. Но своей идее оно остается верным в веках: частной собственности как основе общественного процветания и родине как причине и цели частного бытия.

Достаточно состоятельное, чтобы не дать впутать себя в экспроприаторское действо и навязать себе интернациональный менталитет неимущих, и все же не настолько богатое, чтобы присоединиться к интернационалу финансовой верхушки и пренебречь родиной, среднее сословие образует спокойную, уравновешенную, сохраняющую и поддерживающую созидательное равновесие в стране мирную субстанцию родины. Благодаря собственности оно обладает здоровым правосознанием; благодаря дому и очагу у него есть родина, а святые традиции и обычаи народа, которому он предан душой и телом, становятся в нем источником зреющего и способного бороться национального характера.

Как раз поэтому среднее сословие здорового индоевропейского государства призвано бодрствовать, во все вникать, отстаивать, трудиться и бороться. Оно призвано беречь, воспитывать и поддерживать истинную гражданственность. При упущениях с его стороны равновесие в государстве нарушается; и если оно проспит, это уже не страж отечества, а уснувший ночной сторож прошлого; если оно забудет об этом, государству уже не поможешь. Значит, враги овладели им вместе с его ночным колпаком. Тогда неимущие экспроприируют его и доведут до обнищания всю страну. Тогда коммунисты устроят хозяйственный хаос, а интернационалисты выбросят отечество вместе с его забытой идеей на свалку истории.

Влюбом случае европейское среднее сословие может

идолжно быть уверено, что ему нельзя никому передоверить свою охранительную и созидательную политикокультурную функцию и соответствующую ей духовную ответственность. Среднее сословие незаменимо никем. Никто не найдет вместо него спасительного пути. Хотя нынешнее европейское среднее сословие количественно сильно, его организованность еще далеко не созрела и недостаточна для борьбы, а его благосостояние сильно нарушено войной и особенно инфляцией (этой своего

70

О БОЛЬШЕВИЗМЕ И КОММУНИЗМЕ

рода обесценивающей экспроприацией). Ему еще надо найти свою спасительную, ведущую волевую идею, а найдет он ее не раньше, чем отряхнется от сна, собрав свою , волю в кулак...

Прежде всего ему нужно понять сущность коммунистической революции в России. Ибо, воистину, все социалистическое экспериментирование в России, все коммунистическое кровопролитие и доносительство в советском государстве, хозяйственная разруха в стране и духовное унижение народа происходят от попрания древних и главных жизненных форм индоевропейского среднего сословия: религии, нравственности, родины, правосознания, частной инициативы, частной собственности, семьи. Ведь коммунистическая революция была не чем иным, как попыткой со временем стереть, беспощадно уничтожить эти жизненные формы; попыткой перевернуть их на социалистический лад и заменить на нечто прямо противоположное. И вот ведь — возмездие дремлет уже в лоне преступления; наказание произрастает непосредственно из деяния. И грандиозный результат —

грандиозная реабилитация отверженных и заброшенных.

Поймет ли это европейское среднее сословие? Сможет ли оно осознать это и выдвинуть спасительную идею? Или его придушат во сне?

14. МИРОВОЙ КРИЗИС ЧАСТНОЙ СОБСТВЕННОСТИ

Всем этим я хотел сказать, что кратко описанный мною процесс экспроприации в России непосредственно

связан с большим мировым кризисом частной собственности, к которому надо присмотреться и сделать выводы. Его надо воспринимать как отдельный, в высшей степени показательный симптом мировой болезни, которая проистекает из индустриальных и пролетаризированных стран Западной Европы.

В России, несомненно, были определенные исторические предпосылки для революционной экспроприации состоятельных классов; но идея единой социализации хозяйства — чисто западного происхождения. Ведь коммунистический эксперимент в России есть не что иное, как грандиозная попытка навязать примитивной, культурно

71

И. А. ИЛЬИН

отсталой и склонной к экспроприации помещиков душе русского крестьянина ориентированную на зло хозяйствен- но-политическую программу социалистически настроенного европейского пролетариата. Русская экспроприация стада отправным пунктом и благодатной почвой для европейского коммунизма. И теперь очередь западных государств; ибо импортированная в Россию духовная и социальная болезнь захочет и должна отвоевать свой изначально родительский дом.

Это завоевание не так уж невозможно, хотя бы потому, что западные страны таят в себе благоприятные предпосылки для такой же или, может быть, несколько иной экспроприации и позволяют им вызреть. Нет сомнений в том, что экспроприация сама по себе может разниться в темпах и в масштабе кровопролития и протекать бурно и кроваво или спокойно и в фи- нансово-управленческой форме;, она может иметь коммунистическую или социалистическую окраску; она может быть даже полностью несоциалистической: чисто демагогической (республиканской или цезаристской — в Древнем Риме известны и та и другая) или, возможно, националистической (как в нынешних окраинных государствах России). Но в сущности и по своим последствиям — все это приблизительно одно и то же, будь то революционная или холодная экспроприация: задействуются все пути (конституционные, разрешенные и запрещенные), чтобы безвозмездно передать собственность в другие руки. И неважно, осмеивается ли при этом коммунистический принцип собственности как таковой или нет; ибо стоит только привести в движение экспроприацию, т. е. сдвинуть камень, вызывающий лавину, — тут же закономерно и неизбежно последует все остальное.

Все это означает, что для Европы наступило время понять и решить для себя, придерживаться ли ей понастоящему и серьезно принципа частной собственности или нет? Одобрить ли уже начавшуюся и наступающую с востока мировую экспроприацию или нет? И если нет, то какую хозяйственно-политическую идею и какую организацию сильной воли можно противопоставить этому мировому движению? Ибо это мировое движение, уже

7 2

ОБОЛЬШЕВИЗМЕ И КОММУНИЗМЕ

сдавних пор вызревавшее в лоне Европы, ведет теперь наступление. Оно взяло старую коммунистическую лжеидею (Unidee), обновило ее, возвело в национальноэкономическую теорию и методом успешно внушающей демагогической пропаганды сделало ее настроением масс, массовым психозом. Европейский частный собственник стоит перед ним растерянный, безвольный, удивленный и смущенный. В лучшем случае его терпят, в худшем он подвергается хладнокровной экспроприации. Десятилетиями ему внушалось, что он эксплуататор, кровопийца, богатый злодей и проклятый «буржуа». У него вырабатывают установку социально неполноценного человека; его беспрерывно обвиняют, и он обязан постоянно извиняться; в его душу вселяют неуверенность и ложный стыд. Постепенно парализуют его морально и психически.

Вероятно, этим можно объяснить то, что антикоммунистический фронт все еще не имеет ведущей и вдохновляющей массы идеи собственности и только вяло обороняется. Западноевропейский гражданин пытается слабо сопротивляться наскокам экспроприаторского и социализаторского фронта и застревает в мелочах подобно человеку, которого атаковали внезапно; если он и борется, то это борьба за мелочи повседневности, без мужества, без идеи и воли, нужных для того, чтобы понять верное и спасительное, сформулировать и добиться его. Европейская буржуазия распылена и раздроблена; она не объединена, и не по причине принципиальных и деловых разногласий, а из-за ничтожных «расхождений» и трений. Перед лицом подстрекательской социальной революции она занимается неделовыми раздорами; тратит силы в партийных перебранках и попусту растрачивает время на то, чтобы побороть в сущности так же мыслящего и чувствующего соседа.

Но социологический закон гласит: в социально-поли- тической борьбе оказывается побежденным тот, кто не в состоянии выдвинуть созидательной идеи, а лишь слабо обороняясь, защищает унаследованное как таковое. Нападающий приобретает больше, чем тот, на кого нападают, и он обладает большим запасом воли, политического че-

7 3

И. А. ИЛЬИН

столюбня и предприимчивости. Он знает, чего хочет, даже в том случае, если желанная цель оказывается ложной и губительной. Но тот, кто только «хочет» — пусть чего-то правильного, — но на самом деле не умеет ни

хотеть, ни бороться, ни облечь это правильное в новые одежды и применить его, победу одержать не сможет.

15. ОБОСНОВАНИЕ ЧАСТНОЙ СОБСТВЕННОСТИ

Нынешнее человечество имеет несчастье сомневаться в частной собственности, а может, отчасти даже отчаиваться в ней.

По поводу этого я хотел бы сказать, что будущему следует рассчитывать не на отрицание собственности, а напротив, на подтверждение и утверждение ее. Нам

но-христианских*, социологических и философско-пра- вовых позиций и оправдать перед умом и совестью; ибо этот принцип — не произвольное изобретение или хитроумная выдумка жадных и разбойных людей, как это можно прочесть у Прудона и даже у Руссо, а напротив, он предоставлен человеку природой и Всемогущим наряду с присущими только данному человеку телом и инстинктом. Человеку дана свобода в обращении с частной собственностью — в том, сколько иметь имущества, как с ним управляться, как его использовать: закладывать, щедро раздаривать, социально или антисоциально им распоряжаться. Но принцип частной собственности, институт частной собственности и вопрос о праве ее на существование не отданы на произвол человека, ибо частная собственность есть форма человеческого труда (экономика, искусство, лю-

См. знаменитый циркуляр «Remm novarum» от 15 мая 1891 г., написанный остроумным пером папы Льва XII. Приходится с сожалением констатировать, что ни церковному авторитету папского голоса, ни деловому глубокомыслию циркуляра не удалось подвигнуть католические круги на практическое признание частной собственности и на отказ от дальнейшей поддержки экспроприации и социализации. Ср. интересную работу проф. д. Л. Песля «Церковь и земельная реформа».

74

О БОЛЬШЕВИЗМЕ И КОММУНИЗМЕ

бое начинание, семья, государственное имущество), в

высшей степени поощряющая творческие силы человеческого инстинкта и человеческого духа, освобождающая, возбуждающая, подстегивающая, оплодотворяющая их в культурном аспекте. Ни в коей мере не могут заменить в этом отношении принципа частной собственности ни принуждение, ни добродетель, ни нравственность; ибо противоестественное принуждение и противоестественная добродетель с самого начала обречены на провал. Человеческий инстинкт надо принимать таким, каким он дан: со всей его самодеятельностью (спонтанностью), со всеми его здоровыми, побудительными мотивами, со всей его индивидуальной формой бытия. Его надо заботливо взращивать, воспитывать и облагораживать. Но нет такого произвола и таких премудростей, которым было бы под силу «переиначить» его индивидуальное существование и «заново отлить» его естественную природу. Социалист может его отрицать; коммунист может попробовать приказать. Но полный провал им обеспечен.

В чисто хозяйственном отношении частная собственность не что иное, как надежность — социально гарантированная и индивидуально переживаемая надежность.

И без этой надежности невозможно здоровое хозяйство в стране. Это истина, исстари известная и снова грубо и трагически ясно доказанная абсурдным коммунистическим экспериментом в России...

Эту аксиому можно сформулировать и так: частная собственность есть непреходящая и гарантированная надежность духовного и хозяйственного трудового вклада*.

Если хочешь, чтобы можно было вкладывать какиелибо ценности, создай надежность. Если не создашь никакой или разрушишь прежнюю, вкладам придет конец. Да и вкладывать нечего будет: ни душевной и физической энергии частного лица, ни материальных

Я понимаю под «вкладом» доступный всем людям и необходимый для всех процесс, в ходе которого, творчески трудясь, вкладываешь себя во внешние вещи, доверяя энергию своего духа и тела материи; вкладываешь свои духовные и материальные ценности.

7 5

И. А. ИЛЬИН

ценностей, ни капитала. Труд в поте лица и заработанные ценности избегают ненадежности; они уходят из оборота; они просто больше не предоставляются; они чувствуют себя парализованными и отпадают. И не из корыстолюбия, а исходя из двух природных инстинктов, т. е. двух законов природы: из инстинкта самосохранения и из экономии сил.

Это два природных инстинкта, от рождения одинаково присущие зверю и человеку, одинаково определяющие, руководящие и диктующие их побуждения и их действия, т. е. два закона природы, на основе которых целиком создается и будет создаваться культура. Эти законы руководят зверем: он должен действовать, только повинуясь им и не иначе. Но над человеком они не главенствуют: у него есть возможность притормозить свой инстинкт самосохранения и растрачивать свои силы впустую. Но тогда он не создает и не сможет создать никакой культуры, тоща, напротив, погибнет даже та, которая уже есть.

В конечном счете попрание и игнорирование этих законов природы приведет к гибели и все эти социализмы и коммунизмы.

Чем меньше надежности, тем более робким и непродуктивным становятся вклады в экономику. Пригрози экспроприацией — и начнется крушение экономики; экспроприируй — и ей конец. Пригрози социализацией — парализуешь человеческий инстинкт самосохранения; социализируй — парализуешь мотивацию трудового процесса. Немощь, которой страдает пролетаризированный мир, есть как раз извращение и уродование здоровых основ, которые наилучшим образом побуждают человеческий инстинкт к самым высоким достижениям. Превратить эту немощь, это уродство в принцип и принуждением и террором навязать их всем людям и есть главная идея социалистов и коммунистов; разрушительные же последствия такого всеобщего калечения души, на самом деле являющегося кастрацией души, теперь, после коммунистического эксперимента в России, вполне очевидны. То, чем болеет индустриальное производство, есть определенное растрачивание сил, возникающее из плохо организованного хозяйства и отсутствия свободной конкуренции.

7 6

О БОЛЬШЕВИЗМЕ И КОММУНИЗМЕ

Идея социалистов и коммунистов излечить эту еще не до конца преодоленную растрату энергии радикальным, принципиально волевым и целенаправленным разбазариванием сил — воистину одна из несчастнейших идей в истории человеческого духа. Ибо подавление и торможение самодеятельности (спонтанности) человеческого инстинкта (частная инициатива! частная собственность!), с тем чтобы заменить ее централистеки-бюрократическим аппаратом, есть не что иное, как разбазаривание здоровых природных сил. Ни ограниченный человеческий рассудок, ни безграничный произвол человека никоим образом не смогут, вытеснив, заменить спонтанность здорового природного инстинкта и целесообразность труда. Эти амбиции, эта самонадеянность — стремление заменить природу приказом, а инстинкт принуждением и террором, изначально обречены на пустую растрату сил и неудачу.

Частная инициатива и надежность по-прежнему остаются основой здорового хозяйства. Чем сильнее подавляется частная инициатива, тем неорганичней, механистичней, мертвее и непродуктивнее становится хозяйственный процесс. Чем меньше надежности, тем замедленнее хозяйственный вклад; ибо в отсутствие надежности вершатся лишь безответственные и мнимые вклады. Те, кто честны, трудоспособны и хозяйствуют продуктивно, те, кто хотят быть, а не казаться, соблазнять и обманывать,

ищут надежности. В ненадежности трудятся лишь самые дурные социальные элементы: не носители, не творцы, а спекулянты и паразиты; вороны и гиены умирающей экономики...

Один из основополагающих принципов хозяйственной жизни гласит: без надежности — нет никакого труда.

Надежность — вот сущность частной собственности. Это значит: социальная невозможность конфискации вкладываемого, обесценивания вкладываемого и лишения вкладываемого его продуктивности и доходности и правовая гарантия всего этого.

Есть эта надежность — есть и частная собственность как побуждающий и раскрепощающий источник хозяйства и культуры. Пришел ей конец — не существует бо-

77

Я А. ИЛЬИН

лее и частной собственности, ее заменяет хаос экспроприации или кровавое принуждение коммунизма.

Надежность есть своего рода общественный договор*, в котором общество принимает на себя нечто вроде следующих обязательств по отношению к своему отдельному члену: «Не бойся! Не заботься! Творчески отдавайся делу! Спокойно отдавай энергию своей инициативы, внимание, мышление, силу своих мышц, ценности, капитал! Весь этот вклад останется твоим и не будет произвольно обесценен или экспроприирован! Цена и соответствующая твоему вкладу доля прибавочной стоимости останутся твоими, сохранятся для тебя, твоей семьи и наследников (наследственное право!)»...

В этом общественном договоре никоим образом не отрицается социальная сущность хозяйственного дохода;

однако принципиально гарантируется неэкспроприируемая доля труженика — частного собственника. Не отрицается и налог; но если налогообложение становится конфискацией дохода, непродуктивностью вклада, оно уже именуется экспроприацией. Наконец, не отрицается и господство государства; но если государство начинает произвольное обесценивание хозяйственных ценностей, подрывает хозяйственную деятельность личности и частную инициативу, тогда конец надежности, частной собственности и вкладам; тогда «рассудок» становится «безрассудством», а «благодеяние» — «мукой»...

Если действовать согласно этому общественному договору, то хозяйство сможет процветать и далее; если нет, если будут угрожать экспроприацией или просто примутся за нее, то перекроют здоровые источники здорового хозяйства и будут работать на разрушение страны. Ибо не может быть хозяйства без надежности и частной инициативы.

* Понятие общественного договора привлекается здесь лишь для разъяснения положения вещей как философско-правовая схема.

78

ОБОЛЬШЕВИЗМЕ И КОММУНИЗМЕ

16.МИР НУЖДАЕТСЯ В ВОСПИТАНИИ ЧУВСТВА ЧАСТНОЙ СОБСТВЕННОСТИ

Тем самым я вовсе не хочу сказать, что кризис сознания частного собственника легко преодолим, я говорю только, что отмена частной собственности не решает проблему, а лишь углубляет кризис и как следствие, ведет к краху и обнищанию народа, подвергнутого социалистическому эксперименту.

Человечеству не надо бежать от проблемы частной собственности к отрицанию ее, как бы ни называлось это отрицание — «христианский социализм», «безбожная социал-демократия» или «антирелигиозный и антихристианский коммунизм»; напротив, оно должно трезво и мужественно взяться за эту проблему и найти в социальном отношении созидательное, а в культурном содействующее решение. В этом задача европейского среднего сословия.

Лидеры среднего сословия должны взяться за хорошо продуманный и широкий план, по которому можно преодолеть растрачивание впустую энергии в мировом частном хозяйстве (кризисы, войны, безработица и т. д.), не парализуя частную инициативу и не отменяя частную собственность; план, по которому можно было бы внушить пролетарию сознание собственника, правосознание и любовь к родине. Возможно, что разработка и осуществление этого плана потребуют довольно много времени; но ведь ясно как день, что коммунистический эксперимент сулит лишь материальное обнищание, духовный ад для человечества и... огромное разочарование.

Одно несомненно: человечество вернется к принципу частной собственности — путями ли нищеты и ада или более здоровыми, не столь катастрофическими путями. Ибо методом отрицания и уничтожения частной собственности ее не компрометируют, а реабилитируют. В худшем случае произойдет так, что на место экспроприированного частного лица и потерпевшего фиаско коллектива придет присвоивший экспроприированное частный собственник, революционный нувориш, сделавший карьеру выходец из легиона коммунистических отрицателей собственности; что это новое, появившееся в результате революции среднее сословие осознает, признает

79