Nitsshe_Tom_1__M_Khaydegger

чением. Для того чтобы соответствовать настрою этой бесе ды, нам не мешает на какое то время расстаться с нашим, на первый взгляд, более глубоким разумением и гордели вым «уже знаем». В то же время здесь нам придется рас статься с надеждой подробно проследить все этапы беседы.

Государство Платона: отстояние искусства (мимесиса) от истины (идеи)

Необходимо еще раз задаться вопросом: как искусство относится к истине? Каково местоположение искусства в этом соотношении? Искусство есть мЯмзуйт. Из сущности мЯмзуйт’а необходимо постигать характер его отношения к истине. Но что такое мЯмзуйт? Обращаясь к Главкону, Со крат говорит (595 с): m…mhsin Ólwj œcoij ¥n moi e„pe‹n Óti pot' ™st…n; oÙdš g£r toi aÙtÕj p£nu ti sunnoî t… boÚletai eŒnai. «Можешь ли ты мне сказать, подражание, взятое в целом,— что это такое вообще? Ибо и сам я не совсем разу мею, что это может быть».

Так они начинают свою беседу, ™рйукпрпàíôåò, то есть «прочно удерживая взор на самом предмете, названном в слове», причем ™ê ôÁò å„щихЯбт меиьдпх, то есть «привычным образом оставаясь в пути позади предмета», ибо именно это и имеет в виду греческое слово «метод». Привычный способ продвижения, о котором идет речь,— это развитый Платоном способ вопрошания о сущем как таковом. В сво их диалогах Платон снова и снова говорит об этом. Метод, способ его вопрошания никогда не представлял собой не кую застывшую технику, но раскрывался по мере продви жения к бытию, и поэтому, когда в приведенном нами от рывке суть метода выражается в одном сжатом тезисе, ска занное соответствует тому уровню философии Платона, который намечается в связи с развитием темы о государст ве и ни в коем случае не является высшим. Для того вопро шания, которое сейчас важно для нас, эта характеристика метода имеет особое значение.

Сократ (то есть Платон) говорит об этом так (596 а): eúdoj g£r poÚ ti ¤n ›kaston e„èqamen t…qesqai perˆ ›kasta t¦

173

poll£, oŒj taÙtÕn Ônoma ™pifšromen. «Åúäïò, нечто Единое, мы привыкли полагать (делать предлежащим нам) в отно шении круга (ðåñß) тех или иных множественных вещей, обозначаемых одним именем». Здесь åúäïò означает не по нятие, а вид, образ чего либо. В образе та или иная вещь наличествует, присутствует не в своем особенном, а, ско рее, в том, что она есть по существу. При сутствие (An wesen) означает бытие, и поэтому бытие улавливается в ус мотрении (Er blicken) образа. Как это происходит? Пола гается соответствующий вид, образ. Но что под этим под разумевается? Приведенный тезис, призванный вкратце охарактеризовать сущность метода, вполне естественно представить так: для множества отдельных вещей, напри мер, отдельных домов, полагается одна идея (дом). Однако такое расхожее представление о Платоновых идеях не даст нам возможности постичь суть метода. Речь идет не просто о полагании еúäïò’а, а о таком подходе, благодаря которому встречающее нас прежде всего полагается во всем своем многообразии единичного относительно единства еúäïò’а, и наоборот, последнее полагается в отношении к первому и, таким образом, оба полагаются в их отношении друг ко другу. Полагается, утверждается в соотнесении с другим, то есть устанавливается и представляется для усмотрения не только идея, но и, прежде всего, многообразие единичного как соотносимого с единым своего единого вида (Aus sehen). Поэтому такое действие является самоупрочением (Sichfestsetzen) между множеством единичного и единым «идеи», направленным на то, чтобы уловить то и другое в едином взоре и определить их взаимоотношение.

При таком подходе существенную помощь оказывает язык, через который человек устанавливает свое отноше ние к сущему. В слове, а именно в непосредственно сказан ном слове, пересекаются оба ракурса: сначала ракурс, об ращенный на та или иное непосредственно называемое (на этот дом, этот стол, эту кровать) и потом ракурс, обращен ный на то, как это единичное выражается в слове (это как дом — в соотнесении с его видом). Только тогда, когда ска занное о «методе» мы станем осмыслять в таком прочте нии, мы сполна постигнем, что же имел в виду Платон. Мы

174

уже давно привыкли сразу же воспринимать множествен ное единичное в соотнесении с его всеобщим, однако в данном случае открытие Платона заключается в том, что многообразие единичного как такового появляется в гори зонте его вида, эйдоса как такового. Только тогда, когда мы вновь совершим это открытие, приведенное положение о «методе» правильно сориентирует нас в том, что должно скрываться за мЯмзуйт.

Речь идет о подражании, то есть об из ображении и про из ведении чего либо похожего на нечто иное. Подража ние совершается в области про из ведения в самом широ ком смысле. Это многообразие произведенного, которое тотчас попадается нам на глаза, причем не как некое запу танное взаимопроникновение всяческой множественно сти, а как многообразное единичное, которое мы уже на зываем одним именем. Таким разнообразным произведен ным являются, например, ô¦ укеэз, «утварь», которой по разному пользуются во многих домах. РпллбЯ рпэ е„óé êë‹íáé êሠфсЬрежбй (596 b): «многоразличны, то есть множествен ны по их числу и разнообразны по тому или иному непо средственному их виду кровати и столы». Однако речь идет не о том, что кроватей и столов именно много, а не мало — сразу же важное значение приобретает лишь обращенность к тому, что сополагается в этой констатации: много крова тей, много столов, но лишь одна „äÝá кровати и лишь одна „äÝá стола. Единое, характерное для эйдоса,— это не только единое в смысле числа, но прежде всего единое как одно и то же, то единое, которое остается неизменным при любых изменениях остова кровати, одним словом, то, что состав ляет ее постоянство. В эйдосе обнаруживается то, что «есть» встречающее нас. Поэтому — согласно Платону — бытию присуща неизменность. Все становящееся и само изменяющееся, будучи непостоянным, не имеет бытия. Поэтому с точки зрения платонизма «бытие» всегда напря мую противостоит «становлению» и переменам. Сегодня мы, напротив, привыкли считать «реальным» и подлинно сущим как раз самоизменяющееся, становящееся. Ницше же, напротив, говоря «бытие», всегда понимает его в смыс ле Платона, то есть в противопоставлении «становлению»,

175

причем даже после предпринятого им переиначивания платонизма.

'All¦ „dšai gš pou perˆ taàta t¦ skeÚh dÚo, m…a m2n kl…nhj, m…a d2 trapšzhj.— «Однако „идей“ этих предметов только две: в одной обнаруживается „кровать“, в другой — „стол“». Здесь дается четкое указание на то, что есть неизменяемость и самотождественность «идеи»: ðåñˆ ô¦ рпллЬ, то есть «для объемлющего множество и как его окружение», следова тельно, не какая то произвольная и неопределенная неиз меняемость. Однако тем самым философское усмотрение не прекращается, но, напротив, лишь обретает перспективу, позволяющую спросить: каково отношение множества из готовленных предметов к соответствующей «идее»? Этот вопрос ставится для того, чтобы узнать что либо о мЯмзуйт. Поэтому необходимо внимательно осмотреться в наметив шемся поле зрения, опять таки имея в виду множество на личествующих предметов. Они не просто наличествуют, но готовы к употреблению или уже находятся в таковом. Они «есть» в ракурсе этого употребления; будучи чем то изготов ленным, они предназначены для общего употребления в со вместном бытии (Miteinandersein) людей, живущих бок о бок. Эти совместно живущие представляют собой äÁìïò, «народ» в смысле общественного совместного бытия, члены которого знают друг друга и «настроены» друг на друга. Для этого бытия и созданы предметы утвари. Поэтому произво дящий их называется дзмйпхсгьт, творящий, изготовляю щий и созидающий нечто в отношении народа (äÁìïò). В на шем языке еще сохранилось (правда, редко употребляемое и связанное лишь с определенной сферой) слово для этого: ставитель (Stellmacher), который делает каркасы, имеются в виду каркасы карет (каретный мастер). Нет ничего особого мудреного в том, что утварь и каркасы изготовлены таким ставителем. Совсем ничего.

Между тем наипростейшие вещи надо продумывать в наипростейшей же ясности их отношений. В этой связи тот повседневный факт, что ставитель про из водит карка сы, все таки навел на некоторые мысли такого мыслителя, как Платон. Во первых, изготовляя стол столяр ðñÕò ô¾н йдЭбн влЭрщн рпйе‹, то есть он изготовляет тот или иной стол,

176

«всматриваясь» в его «идею». Он «мысленно представля ет», как стол выглядит вообще. И что же, этот вид таков же, как сам стол? Каково его положение с точки зрения совер шающегося произведения вещи? Быть может, столяр про изводит и сам этот вид? Нет. ÏÙ гЬс рпх фЮн ге йдЭбн бÙô¾í

дзмйпхсге‹ ïÙäå‹ò ôîн дзмйпхсгîí, «никто из мастеров не соз дает саму идею». Да и как бы он смог с помощью топора, пилы и рубанка изготовить ее?! Здесь обнаруживается не преодолимый для всякой «практики» предел (граница), причем как раз по отношению к тому, в чем она сама нужда+ ется, чтобы смочь стать «практической», ибо насколько важно то, что столяр своим инструментом не может изго товить идею, настолько важно и то, что он должен всмат риваться в нее, чтобы быть тем, что он есть: производите лем столов. Поэтому его мастерская выходит за пределы тех четырех стен, в которых находятся его инструмент и произведенная им вещь. В этой мастерской намечается об ращенность к виду, идее того, что находится в употребле нии непосредственно под рукой. Ставитель — это изгото витель, который в момент изготовления должен взирать на то, что он сам сделать не может. Идея ему пред+послана, и он со+образуется с нею. Следовательно, как созидатель (Macher) он уже каким то образом выступает как подража тель (Nach macher). Следовательно, так называемого чис+ того «практика» вообще не существует; он с необходимо стью и заранее всегда выступает как нечто большее, чем практик. Это основное соображение, к обоснованию кото рого и стремится Платон.

Однако другой момент, на котором мы должны заост рить внимание, исходя из того, что ремесленник изготав ливает утварь, и который самим грекам был понятен, от нас ускользает, причем ускользает в силу того само собой разумеющегося факта, что изготовленное как произведен ное отныне не «есть» сущее. Оно «есть». Мы понимаем это «есть» и не слишком над этим задумываемся. Для греков «бытие» изготовленного было определено, но не так, как для нас. Произведенное «есть» потому, что идея позволяет видеть его как таковое, позволяет ему присутствовать в эй досе, то есть «быть». И лишь в этом отношении само про

177

изведенное можно назвать «сущим». Таким образом, соз давать изготовлять значит доводить сам эйдос (Aussehen) до самообнаружения (zum sich zeigen Bringen) в ином, в изготовленном, значит «про изводить» эйдос: не изготов лять его самого, но давать ему возможность проявиться. Изготовленное «есть» лишь в той мере, в какой в нем про является эйдос, бытие. Когда говорят, что изготовленное «есть», это означает, что в нем обнаруживается присутствие его эйдоса. Созидатель — это такой человек, который по мещает эйдос какой либо вещи в присутствие чувственно зримого. Тем самым, по видимому, полагаются четкие пре делы тому, что и как созидает ремесленник и чего он не мо жет сделать. Любой из таких про из водителей утвари и предметов, которыми можно пользоваться, находится в сфере направляющей его «идеи»: столяр взирает на идею стола, сапожник — на идею башмака, и каждый оказывает ся тем способнее, чем четче определяет свою область, ина че он превратился бы в халтурщика.

Но как быть с человеком, Öт рЬнфб рпйе‹, Öубрес еûò ›кбуфпт фîн чейспфечнîí (596 с), «который про из водит все, что каж дый из ремесленников в отдельности» может делать? Это был бы очень могущественный, вселяющий ужас и возбуж дающий удивление человек. Такой человек действительно существует, и он ¤рбнфб ™сгЬжефбй, «производит все и всяче ское». Он может не только производить всяческие вещи,

¢ll¦ kaˆ t¦ ™k tÁj gÁj fuÒmena ¤panta poie‹ kaˆ zùa p£nta ™rg£zetai, «но и производит произрастающее из земли, рас тения и животных», êáé ˜бхфьн, «и даже себя самого», кроме того, небо и землю, êሠèåïàò, «и даже богов», а также все, что есть в небесах и в преисподней. Этот созидатель, пре восходящий все сущее и даже богов — просто удивитель ный человек! Да, такой дзмйпхсгьт существует, но в нем нет ничего необычного, и делать такое может каждый из нас. Все дело только в том, чтобы разобраться, «каким способом он [все это] создает», фЯнй фсьрщÄ ðïéå‹.

Итак, размышляя о произведенном и самом произведе нии, надо обращать внимание на фсьрпт. Обычно мы пра вильно, но недостаточно переводим это греческое слово как «способ» и «манера»; фсьрпт означает то, как некто об

178

ращен, куда он обращен, в чем он пребывает, как обраща ется, на что остается обращенным и с чем остается связан ным, к чем устремляется. Что это значит в области про из ведения? Можно сказать, что способ, к которому обраща ется сапожник, отличается от того способа, в соответствии с которым к делу приступает столяр. Это так, но здесь раз личие определяется тем, что в данный момент должно быть произведено, а также выбранным материалом и обработ кой, которую он потребует. И тем не менее во всем этом способе произведения господствует один и тот же фсьрпт. В какой мере? Это станет ясно из продолжения беседы.

Êሠôßò Ð фсьрпт пáôïò; «каков тот фсьрпт», который делает возможным произведение, могущее в упомянутом, ничем более не ограниченном объеме производить ¤рбнфб, «все и всяческое»? Этот фсьрпт не грозит никакими затруднения ми, и, прибегнув к нему, можно сразу же и всюду начинать творить. T£cista dš pou e„ 'qšleij labën k£toptron perifšrein pantacÍ (596 d), «если тебе хочется как можно быст рее, просто возьми зеркало и води им по сторонам».

TacÝ mšn ¼lion poi»seij kaˆ t¦ ™n tù oÙranù, tacÝ d2 gÁn, tacÝ d2 sautÒn te kaˆ t«lla zùa kaˆ skeÚh kaˆ fut¦ kaˆ p£nta Ósa nund¾ ™lšgeto, «ты быстро сотворишь Солн це и все, что на небе, и землю, и себя самого, и прочие жи вые существа, а также предметы и растения и все, чего мы сейчас касались».

Из такого поворота беседы мы видим, сколь важно изна чально мыслить рпйейн («соделывание») так, как его мысли ли греки, то есть как про+из+ведение. Такое произведение эйдоса совершает зеркало, оно наделяет возможностью присутствия все сущее — так, как оно выглядит.

Однако тут же надо выявить важное различие в способе (фсьрпт) произведения. Это различие позволяет составить более четкое представление о дзмйпхсгьт и, следовательно, о мЯмзуйт, «после делании» как подражании (Nach ma chen). Если бы мы захотели понять ðïéå‹í, «делание», в не определенном смысле изготовления, тогда пример с зерка лом не имел бы никакой силы, так как зеркало не «изготов ляет» Солнца. Но если мы понимаем про из ведение так, как его понимали греки, то есть в смысле сополагания

179

(Beistellen) идеи (эйдоса чего либо в чем либо другом, все равно как), тогда в этом конкретном смысле зеркало дейст вительно про изводит Солнце.

Поэтому, имея в виду зеркало и возникающее в нем от ражение, Главкон тотчас признает: Íáß, «да», это произве дение «сущего», но оговаривается: цбйньменб, ïÙ мЭнфпй Ôíôá ãÝ ðïõ ôÍ ¢лзиеЯÈ, являющееся в зеркале «лишь видится ка ким либо, но не есть присутствующее в несокрытости (Unverborgenheit)» (то есть неискаженное «одной лишь ви димостью», кажимостью). Сократ соглашается: êáëîò — êሠå„ò äÝïí œñ÷Ú ôù ëüãwÄ, «прекрасно, и говоря так, ты при ступаешь к существу (дела)». Хотя отражение производит сущее как себя обнаруживающее, оно не производит его как сущее в его не сокрытости, в неискаженном бытии (Nichtverstelltsein). Здесь друг другу противостоят ×n цбйньменпн и ×n ôÍ ¢лзиеЯÈ: сущее как себя обнаруживающее и су щее как неискаженное. Однако ни в коем случае нельзя ду мать, что цбйньменпн как «кажимость» и «кажущееся» нахо дится на какой то одной стороне, а ×n ôÍ ¢лзиеЯÈ как «бытие» — на другой: в обоих случаях ïí — «при сутствую щее», но различными способами присутствия. Но разве себя обнаруживающее и неискаженное — не одно и то же? И да, и нет. Оно одно и то же как то, что присутствует (дом), одно и то же, поскольку каждый раз оно есть присут ствие, хотя и осуществляющееся различными способами (фсьрпт). Один раз «дом» присутствует в обнаружении себя, появляясь на металлической поверхности зеркала и по средством ее; в другой раз «дом» присутствует, обнаружи вая себя в камне и дереве. Чем острее мы улавливаем эту самотождественность, тем яснее должно становиться раз личие. Здесь Платон стремится постичь различие в спосо бах (фсьрпт), то есть прежде всего добиться определения того «способа», в котором само Ôí обнаруживает себя наи более чисто — не тогда, когда его производят через что ли бо другое, а тогда, когда его вид, еúäïò, составляет бытие. Это самообнаружение есть åúäïò как „äÝá.

Налицо два способа присутствия: дом (то есть „äÝá) об наруживается в зеркале и в самом наличном «доме». Сле довательно, необходимо различать и разъяснять два вида

180

произведения и производителя. Если каждого про из во дителя мы станем называть дзмйпхсгьт, тогда зеркальный мастер предстанет как дзмйпхсгьт особого рода. Поэтому Сократ продолжает: ôîн фпйпэфщн г¦ñ ïŒмбй дзмйпхсгîí êሠÐ

жщгсЬцпт ™óôßí, «к такому виду про из водителей — виду зеркальщиков — я думаю, относится и живописец». Ху дожник позволяет сущему присутствовать, но присутство вать как цбйньменб, то есть как «обнаруживающее себя в проблеске (Durchscheinen) через другое»; ïÙê ¢ëçèÁ ðïéå‹ ¨ ðïéå‹, «то, что он производит, он производит не как несо крытое». Он не производит еúäïò. КбЯфпй фсьрwÄ ãÝ ôéíé êሠРжщгсЬцпт клЯнзн рпйе‹, «и живописец производит кровать», но ôñüðwÄ ôéí…, «в некотором роде». Здесь фсьрпт означает то, каким образом присутствует Ôn („äÝá), и вместе с тем то, в чем и через что Ôn как „äÝá производит себя и полагает в присутствие. В одном случае фсьрпт — это зеркало, в дру гом — раскрашенная поверхность, в третьем — дерево, в котором стол начинает присутствовать.

Сразу хочется сказать, что одни люди делают «кажущие ся» вещи, другие — «действительные». Но является ли для греков стол, изготовленный столяром, «действительным», сущим столом? Иначе говоря, когда столяр изготовляет тот или иной стол, производит ли он подлинно сущий стол или изготовление является таким со принесением (Beibrin gen), которое никогда не может произвести «самого» сто ла? Мы уже слышали о том, что и он чего то не производит и как плотник не может произвести своими средствами: ïÙ ôÕ åúäïò [ô¾í „äÝáí] ðïéå‹, «но он не производит чистый эйдос (идею) [например, кровати]». Он предполагает его как уже данную ему и тем самым как к нему при веденную и для него про из веденную.

Но что представляет собой этот åúäïò сам по себе и в от ношении к какой либо отдельной кровати, которую про изводит плотник? Ôï åúäïò… Ö дЮ цбмен еúíáé Ö œуфй клЯнз, плотник производит не «образ [кровати], о котором мы го ворим, что он и был бы кроватью как таковой», то есть тем, что он есть как таковой: Ö œsti, quid est, quidditas, чтой ность (Washeit). Очевидно, эта чтойность является сущест венностью сущего, через которую оно «есть в начале и в

181

конце», фелЭщт Ôn (597 а). Но если ремесленник не произво дит åúäïò в себе, а всегда только взирает на него как на не что уже ему пред поставленное, если åúdoj есть подлинно сущее в сущем, тогда он производит не бытие сущего, а лишь то или иное сущее, ïÙ÷ Ö œsti клЯнз, ¢ëë¦ клЯнзн фйнЬ, «не что бытие (Wassein) кровати, а какую то кровать».

Таким образом, и ремесленник, который, правда, втор гается в грубую действительность и действует в ней, не на ходится у самого сущего, у Ôn ôÍ ¢лзиеЯÈ. Поэтому Сократ говорит: ìçäúí ¥сб ибхмЬжщмен е„ êሠôïàôï [ôÕ œñãïí ôïà дзмйпхсгпà] ¢мхдсьн фй фхгчЬней Ôn ðñÕò ¢лЮиейбн, «значит, мы нисколько не удивимся, если даже оно [изготовленное ре месленником] предстанет как нечто темное и смутное по отношению к несокрытости». Древесина для кровати, кам ни для постройки дома хотя и выражают идею, но это про из ведение все таки затемняет и делает смутным ее изна чальное сияние. Поэтому в каком то смысле дом, который мы называем «настоящим», нисходит до того же уровня, на котором находятся отражение дома в зеркале и дом на кар тине. Греческое слово ¢мхдсьн нелегко перевести: оно под разумевает затемнение и искажение того, что присутствует. По отношению к неискаженному это затемняющее пред стает как смутное и слабое; в нем нет внутренней силы присутствия самого сущего.

Теперь наступает момент, когда Сократ призывает (в контексте всего сказанного) попытаться разъяснить сущ ность подражания (мЯмзуйт). Для этой цели более глубоко и лаконично резюмируются все результаты предыдущего рассуждения.

В начале рассуждения стало ясно: существуют, к приме ру, разнообразные отдельные кровати, размещенные в раз личных домах. Это множество легко увидеть, окинув все вокруг беглым взором. Поэтому в начале беседы Сократ (Платон), с глубокой иронией упоминая о том, что мы те перь собираемся постичь, говорит (596 а): рпллЬ фпй Ñоэфеспн влерьнфщн ¢мвлэфеспн Ðñîнфет рсьфеспй еúäïí, «многообраз ное и множественное видят те, кто смотрит слабыми глаза ми, а не те, у кого взгляд более острый». Взирающие более проникновенно видят меньше, но зато они усматривают

182