_ 13. Переводная литература

Мы знаем, какой проявлял живой интерес и какое деятельное участие принимал в переводческой работе Петр I, лично выбирая книги для перевода, следя за работой переводчиков и внося свои поправки в их перевод. Подражая Петру, и Екатерина II намечала к переводу иностранные книги, поручая их тому или другому переводчику. По сравнению с временем Петра число переводчиков значительно возросло, специальные знания их повысились, затруднения в переводе почти совсем исчезли, но переводчикам пришлось создавать отсутствовавшую или неукоренившуюся еще русскую терминологию.

Переводная литература этого периода весьма обширна; переводилось неимоверное число книг разного содержания с разных языков, особенно много с французского. Переводятся главным образом философские сочинения. Этим отличается время Екатерины от времени Петра, когда при выборе иностранных книг упор делался на книги практического прикладного характера. Можно составить значительный каталог этих переводных творений, поступивших тогда в русские книжные лавки; мы даже себе теперь представить не можем, какое огромное количество тогдашних французских сочинений было переведено при Екатерине на русский язык, - их знают только опытные русские библиографы.

Из всего потока переводной литературы интерес для нас представляют только: 1) политические трактаты и моральные наставления, поскольку в них включались вопросы междугосударственных отношений, и 2) книги, непосредственно касающиеся международно-правовых тем - посольств, войны и мира. Остановимся сперва на политических трактатах.

1. Политические трактаты

Одни из политических трактатов лишь мимоходом касаются внешних сношений государства, другие останавливаются на них более подробно.

К числу первых прежде всего следует отнести книгу Фридриха Карла фон Мозера (1723-1798), сына известного родоначальника позитивного направления в международном праве, Иоганна Якова Мозера, вышедшую в 1759 г.*(346) Русский перевод ее появился уже через 7 лет, в 1766 г., и был первым в числе переводных политических трактатов второй половины XVIII в.*(347)

Книга "Государь и слуга" наиболее известна среди многочисленных других работ Мозера. Она представляет наставление немецкому принцу, в частности, наставление о выборе им своих советников. Свое внимание автор сосредоточивает на внутренней политике, затрагивая вопросы внешней политики лишь попутно.

В небольшом трактате в 24 страницы "О защищении государей"*(348), переведенном с французского языка и изданном в 1781 г., речь идет о трудности управлять государством, о значении внешней политики, о важности союзов для сохранения политического равновесия в Европе, о наступившем во внешних отношениях государств макиавеллизме.

Немало острых замечаний по внешней политике заключено в "Политическом завещании Кардинала Ришелье", русский перевод которого вышел в Москве первым изданием в 1766-1767 гг., вторым - в 1788 г.*(349)

Ришелье посвящает целую главу (изд.2, ч.2, гл.VI, с.27-37) вопросу о переговорах с иностранными государствами, придавая им огромное значение, но признается, что убедился в этом только после пяти лет государственной службы.

Макиавеллизм XVIII в. вызвал, как известно, критику со стороны будущего прусского короля Фридриха II, впоследствии типичного представителя макиавеллистической политики. Работа эта носит названию "Анти-Макиавелли". Русский перевод ее вышел в свет в 1779 г.*(350)

Последняя, XXIV глава книги говорит "О разных родах переговоров и о причинах войны, кои законными назвать можно" (с.235-256)*(351). Любопытен отзыв автора о послах: "Государей министры, находящиеся при иностранных дворах, суть ничто иное, как упривилегированные разведователи" (с.237). Он советует не входить в договорные соглашения (с.243) и не заключать союзов (с.244). Говоря о причинах войн, автор выступает сторонником пацифистских идей. Заключение его таково: "И так следует ныне из сего, что та война есть справедлива, которая имеет то токмо в предприятии, чтобы противостоять беззаконному нападению, сохранять благоучрежденныя права и приводить вольность света в безопасность". В этих случаях "война есть меньшее зло, нежели мир" (с.250). Фридрих признает, таким образом, три случая, когда война может считаться справедливой: оборона от нападения, защита своих прав и охрана политического равновесия.

На старости лет Фридрих II, всю жизнь проведший в им же самим затеянных войнах и испытавший ряд крупных поражений и неудач, в своем "Последнем Наказе"*(352) племяннику своему и будущему королю Пруссии тоже дает пацифистские советы.

С изложенными высказываниями Фридриха II можно сопоставить проникнутые тем же пацифистским духом размышления известного исследователя древностей, Лудовико Антонио Муратори в его "Разсуждении о благоденствии общенародном"*(353). "Обязай я признаться", - заявляет автор, приступая к главе XXVIII - "О войске",- "что чувствую в себе некоторое отвращение говорить о войнах и промысле военном: Истинное есть нелепство, чтобы быть принуждену держать в готовности войска для своей защиты, а еще более, если это будет для наступательного действия". По его мнению, "война есть для народов истинный бич: можно зло сие почесть неизбежным, пониже никогда не видывали и никогда не увидят Государей без честолюбия".

Следует особо отметить перевод сочинений Монтескье и его двух последователей, Билфелда и Юсти. Авторы эти внесли живую струю в науку международного права, задавленную в XVIII в. в тисках схоластики. Их заслуга в этом отношении совсем не оценена в истории науки.

Из сочинений Монтескье переведены "Дух законов" (в печати появился лишь первый том)*(354) и "Персидские письма"*(355).

В "Духе законов", вопреки мнению представителей естественного права, признававших международное право продуктом новейшего времени, Монтескье отстаивал положение, что международное право существовало во все времена, даже у диких народов, хотя оно и покоилось на других началах (кн.I, гл.III). Ему принадлежит и определение основного начала международного права: "Право народное естественно основано на том начале, что разные державы обязаны одна другой взаимно делать в мире сколько возможно больше добра, а в войне - сколько возможно меньше зла, не повреждая прямых своих прибытков" (там же). В книге IX, главе VII Монтескье высказывается против организации международного общения в виде всемирной монархии. Книга X говорит "О законах во взаимности, какую они имеют с наступательною силою", другими словами, - о войне (гл.I и II) и завоевании (гл.III).

Мысли свои о войне Монтескье подробно развил в "Персидских письмах", в письме XCV, адресованном персом Узбеком, будто бы живущим в Париже, своему приятелю Реди в Венецию и датированном 1716 годом. Автор излагает в нем на пяти страницах мысли свои о войне, о репрессалиях ("возмездиях"), реторсиях ("лишении Государя выгод"), союзах, завоеваниях и мирных договорах (с.303-307). В предыдущем своем письме (XCIV) Узбек сообщает приятелю свои взгляды на международное право вообще: "Мог бы иной сказать, любезный Реди, будто два суть совсем между собой различныя правосудия: одно, упреждающее дела частных людей, и сие владычествует в праве гражданском; другое же - разъемлющее вражды, меж народами происходящия, кое учительствует в праве общественном: как будтоб право общественное совсем не было тож, что и право гражданское: поистине несть оно право какой либо страны, но право всего мира" (с.301-302).

Решительным последователем Монтескье был Яков Фридрих фон Билфелд (1717-1770). Один только он из писателей по международному праву отводит в истории этой науки место автору "Духа Законов". Как на наиболее видных представителей науки международного права он указывает на Гроция, Пуфендорфа и Монтескье. Говоря о праве войны, он заявляет, что у Монтескье "находятся тут о славнейших предметах войны такия справедливыя и порядочныя разсуждения, что остается из него списывать или говорить вздор или после него молчать" (гл.VII, _ 2).

Билфелд - автор получивших большую известность "Политических Наставлений" (Institutions politiques), изданных им в двух частях в 1760 г. на французском языке*(356). Международное право излагается во второй части. Это целый курс международного права в одиннадцати главах (главы III-XIII), который занимает около 300 страниц in 4. В отличие от большинства руководств, он написан не кабинетным ученым, а человеком, хорошо знакомым с международным правом и на практике. Автор отдавал себе в этом полный отчет: "Сомнительно, - заявляет он, - чтоб от Аристотеля до наших врем"н все политические книги и все наставления, даваемые о сей материи в университетах, произвели бы хоть одного министра" (гл.1, _ 4, с.3).

Содержание относящихся к международному праву глав следующее:

III. О департаменте иностранных дел.

IV. 1. О могуществе государств.

2. О системе государств.

V. О взаимных обязательствах государей вообще.

VI. О союзах и договорах.

VII. О войне и мире.

VIII. О негоциации или переговорах вообще.

IX. О публичных министрах.

X. О инструкциях, верющих грамотах и других письменных делах (pieces d'ecriture), для негоциации потребных.

XI. О особах, свиту публичного министра составляющих, и доме его.

XII. О политическом поведении публичных министров.

XIII. О церемониале.

XIV. О политических исчислениях.

XV. О упадке государств.

Последователем Монтескье был и другой немец, профессор политической экономии в Геттингенском университете, виднейший представитель так называемых камеральных наук - Иоганн Генрих Готлиб Юсти (1702-1771). Полицейское государство XVIII в. нашло в нем видного истолкователя. Три основных его экономических труда были переведены на русский язык. "Торгующее государство" его переведено Д.И. Фонвизиным в 1766 г. Трехтомный труд его "Основные силы и благосостояние царств" переведен Иваном Богаевским в 1772, 1775 и 1777 гг.*(357) Наконец, "Существенное Изображение Естества Народных Обществ" переведено Аврамом Степановичем Волковым в 1770 г.*(358) и появилось вторым изданием в 1801 г.

Интерес для нас представляет только последняя работа. В части восьмой "О существе законов" (отделение пятое) автор говорит "о народном праве" (_ 210-220, с.298-315). Но определение "народного права" дано уже раньше, в _ 176. "Второй главный род законов разума", говорится здесь, "есть народное право. Когда разные роды в состоянии естественныя вольности один подле другого живут, не входя меж собою в сообщество, или в иное какое обязательство, то бывает между ними много дел и случаев. И посему имеют они нужду в известных основаниях и правилах, как друг против друга поступать: Разум предписывает сии правила, и разные соответствующие случаи составляют право, народным называемое. Варварские народы и самые человекоядцы имеют свое народное право, как бы оно истинным разумом малообразовано ни было".

Это свое определение "народного права" Юсти подробнее развивает в _ 102 ("Понятие и источники народного права"). "Под словом "Народное Право",- говорит он, - разумеем мы начальныя положения и правила, обыкновением или в молчании последовавшим согласием вольными народами принятыя и утвержденныя, дабы тем установить взаимное между ними поведение" (_ 176). "Разум и в сем случае есть законодатель; но обязанность для народов утверждается единственно на обыкновении или на произшедшем в молчании согласии в том, что и прежде в подобных тому случаях так, а не инак поступлено; и по сему могут и заблуждающим разумом предписанныя правила учиняться народным правом и состоять до тех пор, пока народы, в лучшее познание пришед, положения свои в разсуждении поведения своего с другими по истинному разуму учредят" (с.298).

В этом рассуждении интересно отметить проводимый автором строго позитивный взгляд на международное право: хотя руководящим началом, законодателем, является разум, обязательными его нормы становятся для народов лишь в силу принятия их путем ясно выраженного или молчаливого согласия, т.е. непосредственным источником международного права является только соглашение (договор) или обычай (прецеденты).

Однако и Юсти отдает известную дань веку естественного права, считая, что международное право есть приложение к государствам, как к моральным телам, норм естественного права, а именно права, которым руководствуется отдельный человек в естественном состоянии, т.е. в догосударственном быту. "Народы, - говорит он, - живут в состоянии естественныя вольности, и каждый из оных сочиняет одинаковое нравственное тело (_ 28); посему каждая же область или государство есть в рассуждении других так, как одинакой человек в состоянии естественныя вольности содержится к другим, чего ради обязаны они наблюдать друг против друга право естественное, и утверждать на оном право народное: разум же бывает токмо там законодателем, где недостаток есть естественного права".

В основу международного права Юсти кладет начало равенства народов и связанное с ним начало взаимности (_ 212). Исходя из основного положения Монтескье, что "народы должны во время мира делать друг другу столь много добра, а во время войны столь много зла, сколько возможно без повреждения истинных их польз" (_ 213), Юсти выводит семь законов народного права, которые затем подробно развиваются:

"Первый закон народного права есть мир" (_ 214).

"Второй закон: народ может начать войну" ради самосохранения (_ 215).

Третий закон относится к способу ведения войны: "опустошению и свирепостям быть не надлежит" (_ 216).

"Четвертый закон: народы должны в войне оставлять свободный путь к достижению мира" (_ 217).

"Пятый закон: военные договоры должны свято держаны быть" (_ 218).

"Шестой закон: Послы должны наслаждаться совершенными вольностью и безопасностью: Из сего произходит право посольства" (_ 219).

"Седьмой закон: никакому народу не должно разрушать общежительности между другими народами". Юсти излагает здесь свои мысли о правах нейтральной торговли.

Ряд статей политического содержания из Французской Энциклопедии Дидро и Даламбера перевел Иван Туманский*(359). Интересны статьи о праве эмиграции и о завоевании*(360).

По характеру своему отличны от изложенных выше политических трактатов морально-политические суждения епископа Камбрэ Фенелона, воспитателя внука Людовика XIV, герцога Бургундского, будущего наследника французского престола. Противник абсолютизма Фенелон был хорошо известен в России как автор "Похождений Телемака", переведенных на русский язык Тредьяковским. Но нас интересуют два других сочинения Фенелона: "Новые Разговоры Мертвых" и "Наставления для совести Государя".

"Новые Разговоры Мертвых"*(361) написаны в назидание воспитаннику Фенелона, герцогу Бургундскому. В первой части разговоры в царстве мертвых ведут между собой персонажи античного мира, во второй - исторические лица нового времени.

Из первой части для нас представляют интерес разговоры:

XVI. "Сократ и Алцибиад" (с.53-55). "Целый народ, говорит Сократ, есть такой же член человеческого рода, который есть всеобщее домочадство, как один дом есть член одного какого-нибудь народа. Всякий несравненно более обязан роду человеческому, который есть главное его отечество, нежели собственному его отечеству в котором он родился, и так много пагубнее нарушать справедливость между целыми народами, нежели между фамилиями против своего государства".

XXIX. "Пирр и Димитрий Полиорцет" (с.111-113). Александр Македонский, замечает Пирр, "желал сделаться государем всего света, а был бы благополучным, будучи царем в Македонии, нежели бегая по всей Азии, как бешеный".

XXXIII. "Камилл и Фабий Максим" (с.131).

XXXVII. "Спицион и Аннибал" (с.150) - против завоевательной политики.

Из второй части:

X. "Людовик XII и Франциск I" (с.217).

XII. "Карл V и Франциск I" (с.256).

XIX. "Кардинал де Ришелье и Кардинал Мазарини" (с.261).

Значительно интереснее другое сочинение Фенелона: "Наставления для совести Государя"*(362), а именно: главы XXV-XXXXI, посвященные внешней политике. Они насквозь проникнуты духом пацифизма. Фенелон обращается к совести государя с следующими вопросами:

"Не зделали ль Вы какого неправосудия чужестранным народам?" (Наставление XXV).

"Когда надлежало предпринимать войну, рассматривали ль Вы и приказывали ль Вы разсматривать Ваше право искуснейшим и нельстивейшим людям?" (Наставление XXVI).

"С прилежанием ли Вы разсматривали, что война, которую хотели предпринять, нужна была Вашим народам?" (Наставление XXVII).

"Верно ли Вы содержали слово Ваше неприятелям в капитуляциях и договорах о размене пленных и протчих?" (Наставление XXVIII).

"Во время войны не приключали ль Вы напрасного вреда неприятелям?" (Наставление XXX).

"Точно ли Вы исполнили мирные договоры и не нарушили ль их под хорошими видами?" (Наставление XXXI).

Первое и последнее наставление автор дополнил особым "Прибавлением" (с.88-107), в котором содержатся весьма интересные общие суждения его о международных отношениях и международном праве.