_ 8. Отдельные вопросы международного права по официальным актам

Дипломатам Петровского времени, как постоянным представителям при иностранных правительствах, гораздо чаще приходилось сталкиваться с нормами международного права, чем дипломатам старого времени, отправлявшимся с одной определенной миссией. Посольское право, посольский церемониал и титул царя - вот почти все вопросы, относительно которых у московских послов возникали недоразумения и споры. Вопросы эти сохранили всю свою силу и значение и в Петровское время, но к ним прибавились еще новые: обострился вопрос о найме на русскую службу иностранных специалистов, обострилась и борьба с заграничной прессой, направленной против интересов России и чести государя; новыми были вопросы морского международного права - о найме судов, о каперах, о правах нейтральных государств.

Рассмотрим теперь отдельные институты международного права, по которым нашей дипломатии пришлось высказываться.

1. Титул царский (императорский)

Петровским дипломатам, как в свое время московским, пришлось еще до принятия Петром императорского титула вести длительные споры о том, как передавать на иностранном языке титул "царя" и может ли царь притязать на титул "величества".

Вопросы эти были предметом споров и пререканий уже в начале царствования Петра I на конференциях о мире в Константинополе и 1699-1700 гг. между русскими и турецкими уполномоченными. Переговоры велись между русскими посланниками во главе с Украинцевым и турецким уполномоченным Александром Маврокордато. Об этом рассказывает на основе архивных материалов М.М. Богословский: турки, говорит он, предоставляли посланникам свободу в русском экземпляре договора писать распространенный титул; сами же в своем экземпляре соглашались написать царский титул только в том виде, в каком он написан был в Карловицком договоре и в котором вообще он в турецких канцеляриях писался исстари. Они протестовали против наименований в титуле "пресветлейший", "державнейший", "священное царское величество" и уже ни за что не соглашались, даже и в русском экземпляре, на следующие наименования царя: "августиссимейший" и "император", на которых настаивали посланники. Маврокордато говорил, что императором султан называет только цесаря, потому что он считается первым между христианскими государями. Русские представители горячо возражали: "Такими титлами, - говорили они, - не доведется именоваться тем государям, которые не самодержцы, а великий государь на свете из христианских государей самодержавный и преславный, государства в державе его содержатся многие, против цесарского государства гораздо больше". После долгих споров согласились на том, что в русском экземпляре договора Петр будет именоваться "пресветлейшим, державнейшим" и "священным царским величеством", а в турецком только "преславнейшим" и "преизбраннейшим"*(176).

Во время переговоров затронут был вопрос о суверенитете. Маврокордато употребил в проекте договора, в статье о прекращении дани крымскому хану, слова: "не обяжутся". Русские уполномоченные нашли эти слова оскорбительными для чести Московского государя: "А то де слово, что обязание его царскому величеству зело неугодно и превысокой его, государской, чести непотребно". Маврокордато доказывает, что "статья у него написана - не противна, обязательство - речь не грубая", но русские продолжали настаивать, "чтоб он то слово "обязание" отставил для того, что то слово не к чести его царского величества превысокому имени! Кроме де господа бога его царское величество обязывать иному некому"*(177).

Ставился и вопрос о равенстве государств. Предложения Украинцева прислать в Москву посольство для подтверждения мирного договора встретило отказ со стороны Маврокордато, заявившего, что султан ни к кому, кроме цесаря, послов не посылает, соблюдая равенство только по отношению к нему, потому что "цесарь римской у всех христианских государей именуется начало и глава"; никого другого султан "в пример" себе не ставит. Это замечание показалось Украинцеву оскорбительным для чести Московского государя, который имеет право не только на равенство с цесарем, но даже на преимущество перед ним: "А по подлинному де христианству, - отвечает он на заявление Маврокордато, - довлеет цесарем христианским писаться великому государю, его царскому величеству, а не иному кому, потому что та честь и христианское царское достоинство перешло с востока от греков в Российское царствие умножительнейшему (августейшему) нашему великому государю, его царскому величеству". Маврокордато, грек православного исповедания, согласился, что "все христианство сущее ныне содержится в одном государстве Московском", за что "господь бог может царю во всем учинить распространение и дать в его руки цесарство", но в данное время просил не настаивать на присылке в Москву турецкого посольства*(178).

В 1704 г. наш посол во Франции П.В. Постников сообщил, что в паспорте ("пассе"), данном капитану Шлейсу, "государь помянет токмо грандукою", что он ездил объясняться к министру иностранных дел "де Торсию о сем непристойном титуле, велел он написать в место грандуки царь московской и говорил мне, что не дается зде у них титул величествиа царю московскому"*(179).

Вопрос о титуле "величества" занимал и нашего посла в Риме князя Б.И. Куракина. Он сообщает в 1707 г., что по вопросу о титуле ему ответили, что в грамоте от папы царю "наибольший траттамент показали. А чтоб "maesta" дать, токмо того учинить не могли, искучи со всякою охотою в канцелярии нашей прародителей наших пап. Токмо сверх всех выше такой траттамент учинили и дали "Potentissimo czar", что уже выше никому дать не можетца, токмо императорам и королям"*(180).

В 1718 г. брат вице-канцлера Шафирова, приводя в порядок дипломатический архив, натолкнулся на грамоту императора Максимилиана I царю Василию Ивановичу 1514 г., в которой последний назван был "Цесарем Всероссийским". Петр не упустил случая воспользоваться этой находкой и распорядился обнародовать грамоту на русском языке и в оригинале, на старонемецком языке*(181). Не довольствуясь этим, он сообщает своим дипломатическим представителям о счастливой находке и о том, что он велел обнародовать ее. Представителю нашему в Англии князю Куракину он предлагает напечатать грамоту на немецком и французском языках и "публиковать повсюду"*(182).

Вопрос о титуле обострился после Ништадского мира 1721 г., когда канцлер Головкин от имени Сената и государственных чинов поднес Петру титул императора, и Петр стал добиваться признания его со стороны иностранных правительств*(183), в особенности со стороны Римского императора. В Германии появляется целый ряд сочинений, доказывающих необоснованность притязаний русского царя*(184).

Опровержению этих доводов посвящено появившееся и Риге в 1724 г. анонимное сочинение, написанное, по-видимому, по заказу русского правительства немецким автором Гундлингом*(185).

В защиту русских притязаний выступил и поручик русской армии голландец Юст Генрих Брукгизен, поднесший Академии Наук сочинение: "О российском Императорском титуле в опровержение мнений одного Венского Советника и Иенского Профессора Струвия, издавшего в 1723 г. о той же материи книгу"*(186). Сочинение издано не было.