9. Культура и контркультура

Культура каждой эпохи обладает относительной цельностью. Но сама по себе она неоднородна. Немецкий поэт Ф. Гельдерлин (1770-1843) идеализировал античный мир. Ему казалось, будто мир был еще так прост, что отдельный грек мог охватить все содержание культурной жизни. Позиция поэта была реакцией на постоянное усложнение культуры. Разбирая творчество Гельдерлина, В. Виндельбанд писал: наша культура столь бесконечно сложна, многообразна и полна противоречий, что личность не в состоянии полностью воспринять ее. Более того, он способен принадлежать не всей культуре, а только одной ее атомарной части. «Каждый из нас прикреплен к определенному пункту великого механизма социальной жизни, и в этом положении уже не может обозреть и воспринять всю совокупность остальных родов деятельности и их духовного содержания»¹. Отдельные зоны культуры в ней разнообразны. Внутри конкретной культуры городская среда отличается от деревенской, официальная - от народной, аристократическая - от демократической, христианская - от языческой, взрослая - от детской. Обществу грозит опасность, как подмечал тот же Виндельбанд, разбиться на группы и атомы. Любая культурная эпоха предстанет перед нами в виде сложного спектра культурных тенденций, стилей, традиций и манифестаций человеческого духа.

Некоторые зоны культуры отражают социальные или демографические особенности ее развития. Внутри различных общественных групп рождаются специфические культурные феномены. Они закрепляются в особых чертах поведения людей, сознания, языка. Городская площадь демонстрирует собственную культуру, деревенская улица - во многом иную. В келье священника - другой образ жизни. Торговец и ремесленник отличаются особым жизненным укладом. Эти отсеки культуры и называются субкультурами.

Когда мы обращаем взор к какой-нибудь культурной эпохе, то, прежде всего, фиксируем внимание на официальной, парадной практике. Мы рассуждаем о том, какие писатели были признанными, какие живописцы рисовали монархов и великих полководцев. Толкуем, к примеру, о том, какие гробницы увековечили память правителей. Однако, скажем, культура эпохи Возрождения была мно­госоставной. Она не исчерпывалась тем, что было признано официально. М.М. Бахтин (1895-1975) блестяще показал, что официальной и серьезной (по своему тону) культуре церковного и феодального средневековья противостояла народная карнавальная культура. Это были площадные праздники, отдельные смеховые обряды и культы, шуты и дураки, великаны, карлики и уроды, скоморохи разного рода и ранга. Бахтин отметил, что празднества такого типа и связанные с ними смеховые действа занимали в жизни средневекового человека огромное место¹.

Закономерно возникает вопрос: отчего субкультуры обладают стойкостью и в то же время не оказывают воздействия на генеральный ствол культуры? Почему они рождаются, живут и устраняются, а ведущий строй культуры при этом сохраняется? Когда немецкий социолог К. Манхейм (1893-1947) обратился к этой проблеме, он осмыслил ее в традиционных рамках особого философского направления - философии жизни. Философы этой ориентации все культурные процессы рассматривали по аналогии с биологическими. Экспертиза Манхейма поэтому сводилась к тому, что субкультуры обусловлены поколенческими различиями. Иначе говоря, появление в культуре различных аспектов обосновывалось не только тем, что в обществе живут люди разного достатка, разного имущественного положения, но и разного возраста.

Так, по мнению многих культурологов, рождаются определенные культурные циклы, обусловленные, в общем, сменой поколений. Конечно, юношество воплощает в себе новую историческую реальность. Оно творит собственную субкультуру. Но означает ли это, что молодое поколение обязательно преобразует культуру как таковую? По мнению Манхейма, часто бывает так, что ценностные искания, духовные веяния неизбежны в силу возрастной адаптации (то есть приспособления). Однако минует возраст брожений, культура снова устремляется в свое основное русло¹.

Итак, любая культура демонстрирует сложный спектр субкультурных элементов. Отдельные отсеки культуры как бы отгорожены от магистрального пути духовного творчества. В самом деле, какое отношение имеет карнавальная атмосфера мистерий, «праздники дураков», уличные шествия к прославлению турнирных победителей, посвящению в рыцари, королевским ритуалам или священнодействию? В сложном игровом социокультурном пространстве эти компоненты, как показывает М.М. Бахтин, разумеется, взаимодействуют. Но официальная серьезная культура определяет собой как бы главенствующее содержание эпохи. Она отделена от площадной культуры смеха. Сколько ни продолжается эпоха Возрождения, эта оппозиция официальной и народной культуры не исчезает. Культурное творчество при всей своей динамике вовсе не приводит к тому, что, скажем, народная культура вдруг оказывается более значимой или определяющей доминантой эпохи. Смеховая карнавальная культура остается субкультурным образованием и вовсе не стремится превратиться в официоз. Субкультура призвана держать социокультурные признаки в определенной изоляции от «иного» культурного слоя.

Однако в истории культуры, судя по всему, складываются такие ситуации, когда локальные комплексы ценностей начинают претендовать на некую универсальность, замещать собою другие субкультуры. Они выходят за рамки собственной культурной среды, возвещают новые ценностные и практические установки для широких социальных общностей. В этом случае можно говорить уже не о субкультурах. Это скорее контркультурные тенденции.

В истории постоянно меняются социальные реалии, рождаются новые духовные абсолюты. «Распад старых форм жизни и появление новых ценностных мотивов, - подчеркивает В. Виндельбанд, - приводят в результате к возбужденному состоянию поиска и нащупывания, к интенсивному брожению, которое требует своего выражения»¹. Однако далеко не всегда эти искания рождают новую культуру. Но для того, чтобы возникла принципиально новая эпоха, нужны новые ценностные ориентации, которые возвещают, как показывает философ, совершенно измененную структуру всей жизни. Контркультура, если придать этому слову культурфилософское истолкование, постоянно проявляет себя в виде механизма культурных нововведений. Она, следовательно, обладает огромным потенциалом обновления. Рождение новых ценностных ориентиров есть провозвестие новой культуры. «В культурной жизни возникают сложные проблемы политического, социального, интеллектуального движения. Это создает в ценностном понимании жизни совер­шенно новые моменты и глубоко идущие изменения такой силы, о которой прежде и не подозревали»².

Когда мы бросаем общий взгляд на историю, то, естественно, видятся какие-то более значительные, масштабные повороты событий. Скажем, возникновение христианства в Европе - огромный скачок в культурном развитии мира. Долгое время историки первое универсальное изменение культуры усматривали в переходе от языческой к христианской. К. Ясперс предложил рассмотреть более раннее событие в истории человечества, которое он назвал осевым временем. Противостояние господствующей культуре, рождение новых ценностных и практических установок можно рассматривать как процесс, постоянно воспроизводящий себя в мировой культуре. Культурные эпохи бесконечно сменяют друг друга. Началом Нового времени, новой культурной ситуации оказывается смена ценностных, жизненных и практических установок. «Революция сознания» знаменует рождение новой культурной эпохи. Культурные стили есть отражение специфики конкретного культурного ареала. Они сменяют друг друга, возвещая появление нового умонастроения эпохи.