Воля к истине по ту сторону знания власти и сексуальности

мать форму закона, точно так же как было бы тщетным полагать, что она на законном основа­ нии проживает в спонтанных играх коммуника­ ции. Задача говорить истинно — это бесконеч­ ная работа: уважать ее во всей ее сложности — это обязанность, на которой никакая власть не может экономить. Если только она не хочет вы­ нуждать к рабскому молчанию.

КОММЕНТАРИЙ

От переводчика

Фуко — это автор, который в своих работах проблематизировал само понятие «автора» и его функции в евро­ пейской культуре, больше того — это автор, который не только тем, что он писал, но и своими поступками утвер­ ждал совершенно новое понимание того, «что такое ав­ тор». Фуко как автор — особая тема. Первое, что обра­ щает на себя внимание, это своего рода «страсть к разотождествлению» — стремление во что бы то ни стало из­ бежать отождествления с кем бы то ни было и с чем бы то ни было, даже с самим собой и со своей собственной мыс­ лью: «Конечно же, многие, как и я, пишут, чтобы не иметь больше лица. Не спрашивайте у меня, кто я, и не требуйте оставаться прежним: это мораль гражданского состояния, она ведает нашими бумагами. Когда же дело касается того, чтобы писать, — пусть она отпустит нас на волю» (L’Archeologie du savoir, р.28). Знавшие его говори­ ли, что человек этот всегда носил маски и беспрестанно менял их, что был не один Фуко, но множество разных. Но так— не только в жизни. Фуко не раз говорил, что его книги не содержат готового метода — ни для него, ни для других, и не являются систематическим учением; что для него «написать книгу — это в некотором роде уничто­ жить предыдущую»; что он не мог бы писать, если бы дол­ жен был просто высказать то, что он уже думает, и что он пишет как раз потому, что не знает, как именно думать, и что по ходу написания книги что-то меняется — ме­ няется не только понимание им какого-то вопроса, но и

сама его постановка, и что поэтому, кстати, названия книг часто не соответствуют тому, что в них на самом деле обсуждается. «Мои книги для меня,— это своего рода опыты, в самом полном смысле этого слова»,— скажет Фуко в 1978 году в интервью с Тромбадоргс, и чуть дальше: «Опыт — это то, из чего ты сам выходишь измененным» (Dits et ecrits, t.IV, pp.41-42).

Некоторые слова Фуко звучат даже как требование при­ знать за тем, кто пишет, право меняться и быть другим, право — в буквальном юридическом смысле слова. В од­ ной из бесед 1984 года Фуко говорит, что единственный закон о печати и книге, который он хотел бы видеть при­ нятым, это закон, запрещающий дважды использовать имя автора и дающий, кроме того, право на анонимность и на псевдоним — «чтобы каждая книга читалась ради нее са­ мой» (Dits etecrits, t.IV, pp.734-735). Книги должны читаться ради их содержания, а не из-за имени автора, когда именно «знание автора является ключом к их интеллигибельности» (ibid.), когда каждое очередное произведение восприни­ мается внутри некой особой «целостности», гарантом на­ личия которой и выступает фигура «автора».

Что в таком случае означает «переводить Фуко», писать о нем, и даже: читать и понимать его? Как делать это, не теряя или, быть может даже, не уничтожая чего-то глав­ ного в живой мысли — движение, поиск, — не отождест­ вляя эту мысль с тем, с чем она сама себя отождествлять не хотела? Как избежать опасности, о которой проницательно предупреждал ФрансуаЭвальд в рецензии на первую биогра­ фию философа, опубликованную Дидье Эрибоном в 1989 году: потребность ускользать от самого себя «составляла жизнь и свободу Фуко,— пишет Эвальд.— И вот его смерть выступает както, после чего емубудетуже невозможно избе­ гать тождества с самим собой, после чего тождество это бес­ поворотно захлопывается над ним — и именно то тождест­ во, которое припишут ему его биографы» (Ewald, 1989, p.99J.

«Комментарий» и «Послесловие» — это попытка пони­ мать Фуко, отказавшись от прямого отождествления его мысли с тем, что когда-либо и по тому или иному поводу было им сказано или написано, с тем, что в тех или иных

ситуациях было им сделано, — и это не только и не столь­ ко потому, что сплоил» и рядом это были вещи, не просто друг другу противоречащие, а и друг друга ис­ ключающие,— но, прежде всего, для того, чтобы попы­ таться понять Фуко в движении его собственной мысли, относительно вопросов, которые он сам перед собой ста­ вил и которые составляли страсть его жизни, а не тех, которые можно навязать его мысли извне.

Этот опыт понимания заставил меня не только отка­ заться от многих штампов в отношении Фуко, но и пе­ ресмотреть или по крайней мере «поставить под вопрос»

— нередко не без помощи самого Фуко — некоторые из принципов и методов чтения, понимания, а стало быть и перевода философских текстов, заставил в чем-то изме­ нить свою собственную мысль.

* *

Теперь о затруднениях иного рода. Речь идет о доступ­ ности текстов Мишеля Фуко. Проблема здесь состояла в том — отчасти теперь об этом можно говорить уже в про­ шедшем времени,— что в своем завещании Фуко нало­ жил запрет на посмертные публикации. Понятно, какие трудности для публикаторов, читателей и исследователей это породило: под этот запрет попало множество фран­ цузских оригиналов тех текстов (лекций, бесед и статей), которые первоначально были опубликованы на других языках, равно как и подавляющее большинство лекций, прочитанных Фуко за полтора десятилетия в Коллеж де Франс, то же самое относится и к последнему тому И сто­ рии сексуальности (Признания плоти), который Фуко не успел подготовить к печати. Существуют разные объяс­ нения этого жеста Фуко. Некоторые из тех, кто хорошо его знал, отмечают, что для Фуко всегда были значимы вопросы формы и с т и л я , равно как и завершенности его работ (так, он, как правило, уничтожал промежуточные стадии своей работы над текстами). Но здесь можно ви­ деть и другое. Вместе с Жилем Делёзом Фуко отвечал в 1966-1967 годах за подготовку к печати французского перевода критического полного собрания сочинений Ниц­ ше, осуществленного итальянскими издателями Колли и

Монтинари (об этом издании см. в комментариях Карена Свасъяна к недавнему русскому двухтомнику Ницше). Зная судьбу ницшевского наследия он, возможно, стре­ мился избежать его печальной участи; скорее всего, он ста­ рался исключить возможность тенденциозного манипу­ лирования его текстами при подготовке их к публикации, исключить всякую попытку сделать из написанного им не­ что, чего сам он не сделал,— придать, к примеру, отсут­ ствующую у него тематическую определенность, внешнее стилистическое единство или ббльшую последователь­ ность, связность и «правильность» его рассуждению и мыс­ ли (что такое случается и сегодня, причем с наследием са­ мых значительных и как будто бы гарантированных от про­ извола издателей и публикаторов современных авторов, показывает недавний скандал, приведший к приостановке публикации архива лакановского семинара).

В 1986 году около трех десятков исследователей и пре­ подавателей различных университетов, работавших в тес­ ном контакте с Фуко, создали Центр Мишеля Фукос целью собрать в одном месте и сделать доступным для исследо­ вателей «Фонд Мишеля Фуко», который включал бы не только его опубликованные работы, но и те, что попадали под действие запрета. Усилиями энтузиастов такой Фонд был создан и размещен в принадлежащей доминикан­ скому ордену парижской библиотеке Сольшуар (в течение многих лет Фуко регулярно работал в ней и был в дру­ жеских отношениях с ее директором, Мишелем Альба- риком). Пользоваться Фондом можно по разрешению одного из членов Центра Фуко на общих условиях пользования библиотекой. Ограничения накладываются лишь на цитирование и воспроизведение любым способом (включая, естественно, и издание) не­ опубликованных при жизни Фуко текстов. Услугу, ко­ торую Фонд оказал исследователям творчества Фуко из многих стран мира, переоценить невозможно.

Вместе с выходом в свет в декабре 1994 года в изда­ тельстве Галлимар уникального издания — четырехтом­ ного собрания того, что Мишелем Фуко было сказано или написано (помимо книг) за 30 лет, закончилась целая эпо­

ха в работе с его наследием. Собрание это так и называе­ тся: «Сказанное и написанное. 1954-1988»(«Dits et icrits. 1954-1988») и включает в себя около 360 текстов, расположенных в хронологическом порядке на почти 3500 страницах. Это лекции (в том числе и из прочитан­ ных в Коллеж де Франс), статьи и беседы, которые были опубликованы как на французском, так и на других язы­ ках, предисловия, которые не вошли в переиздания книг и стали потому недоступными для читателей или же те, что были написаны Фуко специально для изданий его ра­ бот на других языках, газетные и журнальные статьи на политические или актуальные темы, некоторые письма. Публикация этих текстов не нарушает воли Фуко: все они были либо опубликованы при его жизни, либо подготов­ лены им самим к печати. Составителями сборника являют­ ся ДаниэльДефер, спутник жизни Фуко в течение двадцати лет, его соратник во многих начинаниях, и Франсуа Эвальд1 ассистент Фуко в Коллеж де Франс с 1976 года по 1984, президент Ассоциации «Центр Мишеля Фуко» с 1986 года

— момента ее создания — и по 1994 год.

Уже после выхода четырехтомника наследниками Фу­ ко было принято решение о публикации всех лекций, про­ читанных им в Коллеж де Франс, что обусловлено, в пер­ вую очередь, тем, что их записывали на магнитофон, и они получили широкое хождение в виде «самиздатовских» распечаток.

Материалы четырехтомника интенсивно использова­ лись при подготовке данного сборника. При этом обна­ ружились специфические проблемы в связи с тем, что составители четырехтомника назвали принципом «мини­ мального вмешательства», вытекающим из желания наи­ более полно соблюсти волю Фуко. В результате, для боль­ шинства текстов, первоначально опубликованных на дру­ гих языках, в четырехтомнике давался их обратный пере­ вод на французский язык, даже если в распоряжении пуб­ ликаторов имелся французский оригинал и даже если он существенно отличался от текста перевода. Эти сущест­ венные различия между опубликованными версиями тек­ стов Фуко и их оригиналами обнаруживаются во многих

случаях. Однако, особенно, быть может, вопиющая си­ туация сложилась в связи с одним из текстов — с текстом чрезвычайной важности, своего рода интеллектуальной автобиогоафией Фуко. Речь идет о беседе 1978 года с Ду- но Тромбадори, которая при публикации на итальянском языке была сильно «отредактирована» публикатором и напечатана, к тому же, с многочисленными купюрами, не отмеченными в тексте. В таком виде она попала, после пе­ ревода, и в четырехтомник. Искажения оказались настоль­ ко значительными, что мы решились на то, чтобы выпол­ нять перевод по четырехтомнику только в том случае, ког­ да опубликованный в нем текст совпадал с французским оригиналом; страницы, однако, всегда проставлялись по Dits et eciits. По оригиналу же восстанавливались и купю­ ры. Просим поэтому читателя не удивляться, если на ука­ занных страницах четырехтомника он не всегда найдет со­ ответствующие тексты.

Выделения в текстах Фуко, приводимых в «Коммента­ рии» и «Послесловии», принадлежат мне.

* * *

Хочу выразить признательность и благодарность всем тем, без чьей помощи и участия появление этой книги в ее ны­ нешнем виде было бы невозможно, и, прежде всего, сот­ рудникам библиотеки Солыпуар, в особенности— отцуМи­ шелю Альбарику и Изабель Серюзье, помогавшим мне в ра­ боте с архивом Фуко; друзьям Мишеля Фуко и издателям его наследия— Даниэлю Деферуи Франсуа Эвальдуза вни­ маниеи консультации; моим друзьям— Жилю Варна, Татья­ неПаж, братуАнтуану Левии Элизабет Берлиозза постоян­ ную помощь в переводе; моей дочери — Юлии Пузырей, выполнившей контрольную корректурукниги; сотрудникам издательства Галлимар, которые с пониманием отнеслись к задержкам с выходом книги.

В работе над переводом Воли к знанию мы пользова­ лись черновым вариантом перевода, выполненным Оль­ гой Глазуновой.

Фотография Мишеля Фуко любезно предоставлена Да­ ниэлем Дефером.

Что такое автор?

Доклад был сделан Фуко 22 февраля 1969 года по приглашению Французского философского общества в поме­ щении Коллеж де Франс. Поводом для приглашения пос­ лужил выход в свет в 1966 году Слов и вещей — второй (после Folie et deraison. Histoire de lafolie й Vdge classique,

1961) из книг Фуко, ставших событием в интеллектуаль­ ной жизни Франции. В отличие, скажем, от Naissance de la clinique, 1963, оставшейся почти незамеченной, Слова и вещи вызывают бурные и долгие дискуссии как в спе­ циальных философских изданиях, так и в широкой прессе. Фуко дает множество интервью, выступает перед самыми различными аудиториями. В 1966 году его имя наряду с именем Альтюссера признано самым цитиру­ емым в студенческих работах, сама же книга оказалась в списке бестселлеров. За полтора года количество про­ данных экземпляров Слов и вещей достигает почти 40 тысяч — чрезвычайная редкость для философской ли­ тературы! (На конец 80-х эта цифра составляла уже бо­ лее 110 тысяч.)

Обсуждаемые в докладе темы, те или иные их пово­ роты и кристаллизуются в ответ на эту дискуссию, на высказанные в ней недоумения и непонимания. Эта рам­ ка задается в докладе самим Фуко. Но отослав слуша­ телей к фундаментальной Археологии знания, здесь Фу­ ко выбирает такой аспект, который позволяет ему про­ должить обсуждение одной из сквозных и центральных тем своих размышлений, темы, в полную силу прозву­ чавшей как раз в Словах и eeuyix в виде наделавшего тогда много шума тезиса о «смерти человека». Темой этой, этим лейтмотивом является критика трансценден­ тального субъекта.

Перевод выполнен по изданию: Michel Foucault, «Qu’est-се qu’un auteur?», conf6rence, Bulletin de la Societi frangaise dephilosophic, 63е аппёе, n° 3, juillet-septembre 1969, pp.73-104. Перепечатано в: Dits etecrits, t.I, pp.789-821.

с. 10* Речь идет о ЖанеИпполите, умершем незадолго до этого, 27 октября 1968 года. Ж .Ипполит был одним из тех пре­ подавателей КоллеждеФранс; кто сыграл решающую роль в избрании Фуко в эту почетнейшую французскую инсти­ туцию. Демарши по продвижению кандидатуры Фуко Ип­ полит начал еще в 19о6 году, после огромного успеха Слов ивешрщ однако ему не суждено было дожить до момента их благополучного завершения. Фуко никогда не упускал возможности выразить свою признательность Ж ану Ипполиту и указать на его действительно первосте­ пенную роль в своей философской судьбе. См. также пос­ ледние страницы «Порядка дискурса», комментарий к нему (с.356) и «Послесловие» (сс.397-399).

с.10** nappes— один из терминов, относящихся к области гео­ логии, которые часто встречаются в работах Фуко этого периода; он означает: «пелена», «пленка», «большая по­ верхность», «слой», «пласт»; в данном контексте слово nappes близко по своему значению к тому, что оно имеет

всочетании nappes d’eau — «подпочвенные воды»,

с.12 Речь идет об Археологиизнания, вышедшей в свет в апреле

1969 года. Не самая, быть может, цитируемая и анали­ зируемая в литературе о Фуко, эта работа тем не менее занимает в движении его мысли особое и важное место. Своего рода «методологическое послесловие» к Словам и eetuflM, книга эта, пожалуй, единственная из написанных Фуко, где речь идет только о методе. Он объясняется по поводу задействованных в предыдущих работах принци­ пов анализа и понятий, проводит необходимые различе­ ния, пытается ответить на заданные ему вопросы и на ту критику, предметом которой стал использованный им в Словах и веги/гх подход к истории знаний и мысли (и в первую очередь — пытается отмежеваться от структура­ лизма, к которому в один голос причислили его и друзья,

инедруги). Здесь одновременно — и подведение итогов,

исвоего рода расчистка пути, чтобы двигаться дальше. Вот что сам Фуко, представляя эту книгу, говорит о своих на­ мерениях: «Пояснить то, что я хотел сделать в преды­ дущих книгах, где так много вещей оставались еще смут­ ными? Не только и не столько; но — продвигаясь нем­ ного дальше— вернуться, как бы на новом витке спирали, сюда, по эту сторону того, что я уже предпринял; показать, откуда я говорил; выявить то пространство, которое делает возможными эти исследования, а также, быть может, —