Вопросы для самопроверки

1. Что общего и различного между объективной и субъективной истинами? Каково их взаимоотношение?

2. Что общего и различного между относительной и абсолютной истинами? Каково их взаимоотношение?

3. Какие критерии истины можно предложить? Какой из них является наиболее существенным?

4. Как осуществляется верификация научной теории? В чем ее сильные и слабые стороны?

5. Как осуществляется фальсификация научной теории? В чем ее сильные и слабые стороны?

6. Как выстраивается концепция исследовательских программ И.Лакатоса? Каким образом, по Лакатосу, следует выбирать наиболее перспективную из конкурирующих исследовательских программ?

7. Какой вес и при каких условиях имеет идея «решающего эксперимента» для обоснования истинности научной теории?

Тема 14. Учение о ценностях. Ценности «свободы от»

Проблема свободы в человеческой жизни. Свобода и ответственность. Ценности как регулятив человеческого долженствования. Ценности «свободы от…» и ценности «свободы для…»: логика спецификации. Познавательные ценности в жизни человека. Эстетические ценности. Общество, мораль, право, справедливость: ценностный анализ. Специфика религиозных ценностей.

Человек – удивительное существо, которое, как говорят экзистенциалисты, «обречено на свободу». Поведение человека, живущего в обществе, вынужденного играть самые различные социальные роли, вовлеченного в соответствующую культурную среду, не обеспечивается в полной мере системой его физиологической регуляции, его инстинктами и рефлексами. Человек только тогда может вести себя в полном смысле по-человечески, когда обнаруживает свободу от своей физиологии.

Для понимания этого обстоятельства мы можем воспользоваться метафорой Франциска Ассизского (средневековый монах, основатель ордена францисканцев), который называл свое тело «осликом». Франциск частенько вслух обращался к своему «ослику», говоря, например: «Ослик, ты проголодался, пойдем я тебя покормлю».

Действительно, каждый человек обладает своим «осликом», которого надо кормить, поить, чистить, выводить гулять. Но человек отнюдь не сводится к своему «ослику». В человеческой личности должен присутствовать и «хозяин ослика», который бы указывал, что надо делать «ослику», куда ему двигаться в этой жизни.

Однако наличие свободы от физиологии ставит перед человеком и дополнительные проблемы. Возникает не имеющий изначального решения вопрос: как распорядиться своей свободой? Как выстроить свой жизненный путь, который для человека (в отличие от «братьев наших меньших») не предзадан его физиологией. Как определиться со смыслом собственной жизни?

Надо также понимать, что оборотной стороной человеческой свободы является ответственность. Тот, кто не свободен в своих действиях, не может нести за них ответственности. Не может нести ответственности река, затапливающая в период половодья жилые постройки, не может нести ответственности водопад, обрызгивающий близко подошедших к нему людей, не может нести ответственности за свои действия невменяемый человек. И река, и водопад, и невменяемый человек не имеют свободы, а следовательно, не отягчены ответственностью. И, наоборот, тот, кто имеет свободу, тот обречен и на ответственность.

Имея свободу определяться по отношению к жизни, человек берет на себя ответственность за свой жизненный проект, и груз этой ответственности отнюдь не легок. Далеко не каждый может его выдержать. Зачастую человек пытается избавиться от ответственности, уйти от нее, хочет переложить свою ответственность на что-либо другое: на жизненные обстоятельства, на неизбежную судьбу, наконец, на плечи другого человека.

Но, уходя от ответственности, человек утрачивает и свободу. Происходит то, что Э. Фромм назвал «бегством от свободы». Бегство от свободы – это тоже типично человеческая черта, это рецидив сугубо человеческой болезни, это симптом невозможности человека справиться со своей бытийственной ситуацией: ситуацией «заброшенности» в мир, предполагающей свободное самоопределение человека в этом мире.

Для решения проблемы свободы, которая имманентна (внутренне присуща) человеческому бытию в мире, человеком используется особая регулятивная система, а именно система ценностей, указывающая человеку его должное, его конечные цели, независимо (а часто и вопреки) от его сугубо физиологических желаний, от его «ослика».

Конечная цель выступает для человека в этой системе как финальная ценность, которую стремится реализовать человек. Все то, что способствует достижению конечной цели, также наделяется ценностным качеством – так определяются инструментальные ценности, то есть ценности служебные, ценимые человеком в той мере, в какой они способствуют реализации финальной ценности.

Перейдем теперь к содержательному рассмотрению системы человеческих ценностей. И ключевым моментом для такого рассмотрения является фиксация принципиального положения: человек остается человеком, не утрачивает свой человечности только в той мере, в какой он является свободным (как сказал бы Кант, обладает автономией воли). Понимание этого обстоятельства позволяет заявить, что именно свобода выступает высшей ценностью человеческой личности. Покушение на личностную свободу, любой тип ее насильственного подавления, начиная от физического насилия и заканчивая преднамеренным обманом, не позволяющим человеку свободно и ответственно принимать самостоятельные решения, должны считаться преступлением против личности. Только свободный человек сохраняет человеческое достоинство, свобода – наиболее ценное человеческое достояние.

Однако можно ли сказать, что свобода – это конечная цель существования человека? Очевидно, нет. Свобода – это возможность человека принимать самостоятельные, осознанные решения, свободно распоряжаться своими действиями, свободно направлять путь своей жизни. Но сама по себе свобода не указывает, как должен человек выстроить свой жизненный путь, какие действия он должен совершать, какую конечную цель он должен преследовать. Свобода — это только инструментальная ценность. Но это высшая инструментальная ценность человека.

Признание свободы в качестве высшей инструментальной ценности человеческого бытия задает два направления мысли. Во-первых, исходя из того, что свобода – это высшая ценность, мы должны продумать, как в свете этой высшей ценности определяются, ценностно окрашиваются, становятся ценностями другие явления человеческой жизни. Во-вторых, исходя из того, что свобода – это инструментальная ценность, мы должны продумать вопрос о том, чему должно посвящать свободу, во имя чего человек, определяясь в своем жизненном проекте, фактически жертвует своей свободой, понимая ее как средство, но не как самоцель.

Первый план рассмотрения – это вопрос о ценностях «свободы от…». Ценностями «свободы от…» можно считать все то, что увеличивает человеческую свободу. (Заметим, что свобода подлежит операциональному определению: свобода – это пространство выбора; чем больше вариантов выбора, тем больше степень свободы, чем меньше вариантов выбора, тем меньше степень свободы, если пространство выбора стягивается к одному – безальтернативному – варианту, мы попадаем в ситуацию необходимости). Соответственно, вопрос о ценностях «свободы от…» – это вопрос о том, что мешает человеческой свободе, что ограничивает человеческую свободу в этом мире; здесь важно найти то, что обеспечивает освобождение человека от факторов, стесняющих его свободу.

При рассмотрении жизненного мира человека под углом зрения ценностей «свободы от…» все то, что способствует увеличению человеческой свободы, определяется как позитивная, положительная ценность, а все то, что ограничивает человеческую свободу, определяется как негативная, отрицательная ценность.

С другой стороны, когда мы подчеркиваем характер свободы как инструментальной ценности, мы ставим вопрос о ценностях «свободы для…». Ценности «свободы для…» определяются как высшие цели человеческой жизни, во имя которых человек жертвует своей свободой, конвертируя ее в соответствующее целедостижение. Вопрос о ценностях «свободы для…» – это вопрос о том, для чего нужна человеку свобода, каковы финальные ценности человеческой жизни, для чего живет человек в этом мире.

Рассмотрим подробнее вопрос о ценностях «свободы от…» (разбору вопроса о ценностях «свободы для…» будет посвящена следующая тема).

Анализ человеческой ситуации в мире приводит нас к выводу, что высшей инструментальной ценностью человека должна выступать его свобода. Однако мы видим, что человек отнюдь не безусловно свободное существо. Если идеальная свобода человека, свобода человеческого духа практически беспредельна, то реальная свобода человека, свобода человека как физического существа существенно ограниченна.

Действительно, обычная земная жизнь человека отнюдь не есть царство свободы. Человек постоянно ощущает свою зависимость от природного мира, человек должен добывать себе пропитание, одежду, кров, должен освобождаться от угроз голода, страданий, болезней. Все это – препятствия на пути человеческой свободы. То, что способствует освобождению от этой гнетущей зависимости, безусловно, будет цениться человеком, будет составлять для него сферу ценностей «свободы от…».

Одним из путей освобождения человека от ограничений со стороны природного мира является путь постижения сущностных законов этого мира и использования полученного знания на благо человека. Так определяется ценность познания. Высшей познавательной ценностью является ценность Истины. Без истинного знания человек движется как бы в потемках, он не может осуществлять эффективную целедостигающую деятельность, он оказывается подчинен стихийным природным силам.

Важность и ценность познавательной Истины давно осознаны человечеством. Ценностью Истины определяется значение для человека философии и науки, значение логических, математических и экспериментальных методов исследования, значение всестороннего развития когнитивных возможностей человека.

Другая грань ценностной системы человека – это эстетические ценности. Здесь верховной ценностью является Красота. Ориентация на прекрасное, стремление к красоте, поиск гармонии и эстетического совершенства составляют глубинную установку человека. Красота не утилитарна, она не связана с получением непосредственной, практической пользы, но через нее открываются человеку идеальные, совершенные формы бытия.

В этом смысле Красота познавательна, она может быть понята как чувственное обнаружение Истины. Надо только подчеркнуть, что эстетический путь познания отличается от научно-рацио­нального. В сфере эстетики на первый план выходит не столько разум, сколько чувство, чувство прекрасного. Появление этого чувства – верный признак истинного совершенства. Чувство красоты, стремление к красоте есть направляющее начало любой творческой деятельности человека. Через ориентацию на бессмертную Красоту человек избавляется от ветхих, отживших, деградирующих форм, он очищается от «коросты бытия», уходит от всего мелкого, случайного, наносного. Красота освобождает человека.

Еще один реальный путь освобождения человека от тягот бытия – это помощь другого человека. Путь взаимопомощи. Это – исконный, древнейший путь освобождения человека от господства природных, стихийных сил. Человек не существует, не может существовать без общества. Только в обществе человек становится подлинно человеком, становится личностью, становится разумным существом, планомерно организующим и эффективно выстраивающим свою деятельность. В этом смысле ценность сообщества, ценность всего того, что упрочивает человеческую солидарность, человеческую взаимопомощь несомненна.

Отражение человеком ценности взаимопомощи, ценности человеческой солидарности ведет к формированию морально-нравст­венного и правового сознания.

И мораль, и право призваны поддерживать устойчивое функционирование человеческого сообщества. Они выступают как система нормативных принципов, обеспечивающих совместное сосуществование людей. Надо заметить, что эти принципы по самой своей сути носят ограничивающий характер. Они накладывают ограничения на свободу человеческого поведения в рамках общественного целого, запрещая те действия людей, которые ведут к разрыву общественных связей.

Здесь, на первый взгляд, возникает парадокс. Могут ли принципы, ограничивающие свободу человеческого действия, рассматриваться как фактор увеличения свободы человека? Ответ однозначен. Конечно, да. Уменьшение свободы за счет подчинения соответствующим социальным требованиям для человека с лихвой компенсируется увеличением его суммарной, реальной свободы. Реальная свобода человека за счет его включения в совместную деятельность людей, за счет его участия в коллективном целом на самом деле существенно увеличивается. Без помощи со стороны других людей, без помощи общества, без доступа к благам цивилизации (что обеспечивается только за счет включения индивида в общественное целое) человек был бы предельно закрепощен условиями своего природного существования. Разомкнуть оковы природной необходимости и тем самым значительно увеличить свою свободу человек способен только в сообществе себе подобных.

Анархия, вседозволенность человеческих действий ведут к разрушению сообщества, на этом пути теряются все выгоды коллективного сотрудничества. Соответственно, негативную ценность приобретает все то, что уменьшает человеческую взаимопомощь.

Истоки общерегулятивных принципов общественной жизни уходят в древнее прошлое, к эпохе родового быта. Именно родовая организация обеспечивала выживание людей на ранних этапах социального развития. Главная функция рода была связана с охраной личной безопасности человека. В условиях, когда любой человеческий индивид был потенциальным убийцей и сам мог в любое время быть убит, внутри рода вводится строгий запрет на убийство сородича. Отсюда первое регулятивное требование: «не убий ближнего своего».

Особой, конфликтной сферой человеческого общежития являются межполовые отношения. В древнем праобществе борьба самцов из-за самок постоянно приводила к кровавым столкновениям. Чтобы снизить такого рода конфликтность, род вводит еще два запрета.

Первый оформляется как табу на инцест – запрещаются брачно-половые отношения в пределах рода. Брачных партнеров теперь предписывается выбирать за пределами рода. Это нововведение значительно усилило межродовую интеграцию. Роды, обменивающиеся брачными партнерами, постепенно образуют племенной союз.

Второй запрет в сфере брачно-половых отношений оформляется как запрет на супружескую измену (прелюбодейство): «не возжелай жену ближнего своего».

Важной задачей рода становится воспитание несовершеннолетних, а также поддержка и уход за больными, престарелыми, оставшимися в нужде. Отсюда такие моральные требования, как «почитай отца и мать своих», а также «не обижай слабых и беззащитных: сирот, вдов, стариков».

Изложение этих требований традиционной морали составили этическую основу ветхозаветного Закона, возвещенного Моисеем как Завет Божий.

Формирование общеродовой морали увеличивало сплоченность рода, обеспечивало эффективную человеческую взаимопомощь. Только в пределах своего рода человек чувствовал себя по-насто­ящему защищенным. Очевидно, что защищенность со стороны рода значительно увеличивало реальную свободу человека. Показательно в этом смысле свидетельство этимологии, указывающее, что происхождение понятия «свобода» связано с концептами «свой», «свои». Это есть прямое указание на то, что древний человек свою свободу не мыслил вне круга своих. Свой – свободный; чужеземец – раб.

Последующее развитие, связанное с появлением института частной собственности, имущественным и социальным расслоением, привело к образованию государственной формы организации общества. На этом этапе кровнородственная связь уступает место территориальной. Образуются властные государственные структуры, устанавливающие свою юрисдикцию на определенной территории. Государство формирует соответствующую правовую систему, обеспечивающую регуляцию общественных отношений на данной территории. Конкретным выражением правовой системы становятся правовые нормы или законы, обладающие принудительной силой. Контроль надлежащего выполнения законов и осуществление принудительных мер в случае нарушения законов берет на себя государство.

На этом этапе происходит различение сфер морали и права. Мораль определяется как неофициальная, неписаная система регуляции межличностных отношений, в то время как право имеет официальный, юридически закрепленный характер. Если нарушение требований морали вызывает реакцию частного порядка, выступая как общественное осуждение, то нарушение правовой нормы пресекается официальными государственными органами и восстановление правового порядка гарантируется всей мощью государства. Моральное осуждение в обществе развитой государственности не влечет за собой насильственных мер; правовая же санкция имеет насильственный характер. Дело в том, что право на применение насилия имеет тенденцию к монополизации со стороны государства. Все самочинные акты насилия в обществе подпадают под правовой запрет.

Какую ценность имеет институт права с точки зрения увеличения человеческой свободы? Безусловно, высокую. Правовые нормы, конечно, во многом ограничивают свободу человеческих действий, но запрещению подвергаются в основном те действия, которые влекут за собой разрушение государственности, разрушение общественных связей. В то же время включение в сферу государственной заботы обеспечивает человеку подлинно цивилизованное состояние и тем самым реальное увеличение свободы.

Надо, конечно, отметить, что развитие государственности в человеческом обществе отнюдь не протекало (и не протекает) гладко. Столкновение интересов различных социальных групп и классов влечет за собой серьезные социальные напряжения, при этом порой возникают порядки, которые не могут быть названы справедливыми. В каком случае такое становится возможным? Для ответа на этот вопрос нужно исследовать само понятие справедливости.

Философский анализ справедливости как ценности человеческого общежития также можно провести с точки зрения основной инструментальной ценности человека – ценности свободы. Человек, вступая в общественный союз, конечно, вынужден частично ограничивать свободу своих действий, но это ограничение, как правило, в достаточной степени компенсируется увеличением реальной свободы индивида, получающего возможность пользоваться благами цивилизации. В этом смысле реальное увеличение свободы пропорционально увеличению благосостояния.

Однако в процессе совместной деятельности людей возможно неравномерное увеличение благосостояния. Именно такое положение дел воспринимается как несправедливое. Несправедливость есть отсутствие справедливости. При этом, еще со времен Аристотеля, выделяется два вида справедливости: справедливость обмена (коммутативная справедливость) и справедливость воздаяния (распределительная, дистрибутивная справедливость). Каждый из этих видов справедливости основывается на своем принципе равенства, первый предполагает т.н. арифметическое равенство, второй – геометрическое, пропорциональное равенство.

Справедливость обмена относится к ситуации обмена благами между отдельными представителями общества. Требование справедливости в этом случае заключается в том, чтобы выгода от такого обмена была бы равной для соответствующих участников обмена. Обмен должен быть взаимовыгодным. А это значит, что нельзя прибегать к различным методам давления, угрозам или прямому насилию, равно как нельзя прибегать к разного рода уловкам, обману, подлогу. Все это ведет к нарушению принципа равной выгоды (принципа равного увеличения свободы), то есть ведет к несправедливости.

Справедливость воздаяния связана с ситуацией объединения ресурсов индивидов для совместного достижения некоторого количества благ. В этом случае справедливость требует, чтобы распределение полученных в результате совместной деятельности благ среди сотрудников было бы пропорционально вкладу каждого сотрудника. Здесь также требуется равенство, но равенство пропорциональное. Так, если сотрудники А₁, А₂, … А_n для достижения некоторого блага М внесли соответственно вклад a₁, a₂, … a_n, то справедливость требует разделения совокупного блага М на такие части m₁, m₂, m_n, чтобы соблюдалось равенство:

m₁/a₁ = m₂/a₂= … = m_n/a_n.

В противном случае распределение благ (увеличение личностной свободы) будет признано несправедливым.

Вышерассмотренные принципы справедливости представляют собой принципы т.н. материальной (содержательной) справедливости, они дополняются и принципом т.н. формальной справедливости. Последний гласит, что если установлены некоторые правила (например, судебное уложение), то справедливым будет применять их единообразно, беспристрастно, не изменяя их трактовку применительно к данному конкретному случаю. В противном случае формальная справедливость оказывается нарушенной, что также обычно определяется как несправедливость.

Можно показать, что стратегическая тенденция развития государственности и права ведет ко все большему наполнению правовой системы принципами равенства и справедливости.

Ранние государственные образования, например, сословно-абсолютистские монархии начала Нового времени, были несовершенны в правовом отношении. Не проводилась в должной мере политика унифицированного права, не соблюдался принцип равенства всех перед законом. Существовавшая система особых прав и привилегий приводила к неравномерному увеличению реальной свободы членов сообщества, то есть вела к социальной несправедливости.

Правовое несовершенство ранней государственности проявлялось и в том, что, фактически, отождествлялись между собой понятие закона как распоряжения верховной власти и понятие права. Это вело к тому, что любое постановление государственной власти как бы автоматически считалось правовым. Однако при этом абсолютистская власть зачастую превышала правовые полномочия, пытаясь детально регулировать частную, личную жизнь граждан и тем самым чрезмерно ограничивала свободу человека, а иногда допускала и полный произвол в отношении своих подданных.

Эти недостатки правопонимания (и правоприменения) преодолеваются современной концепцией правового государства. В ней прямо утверждается, что свобода есть высшая ценность человека и ограничение человеческой свободы правовыми нормами может диктоваться только мотивом увеличения реальной свободы человека за счет совместной, совокупной деятельности (концепция «общего блага»). При этом принимаются два основополагающих правовых принципа: универсальность и всеобщность законов (равенство всех перед законом) и наличие т.н. неотчуждаемых прав (свобод) человека (право на жизнь, право на собственность, свобода вероисповедания, свобода слова и т.д.). Если закон, то есть постановление верховной власти, нарушает один из этих принципов, то есть либо не является универсальным, либо нарушает фундаментальные права человека, то такой закон не считается правовым.

Надо отметить, что правовые и моральные (нравственные) ценности никоим образом не противоречат друг другу. Их общей ценностной основой является признание ценности общежития людей, ведущего к увеличению реальной свободы каждого члена общества. Их общей основой является признание абсолютной ценности человеческой личности, что предполагает выстраивание межличностных отношений, исходя из принципов всеобщего равноправия и уважения человеческого достоинства.

Рассматривая жизненный мир человека в свете ценностей «свободы от…», мы должны отметить, что наряду с познавательными (гносеологическими), эстетическими, правовыми и нравственными ценностями неистребимы в душе человека ценности религиозные.

Основное рабство человека, основная его несвобода, несвобода, которую нельзя преодолеть ни посредством науки (по крайней мере, на современном этапе ее развития), ни посредством искусства, ни посредством человеческой взаимопомощи, связана с фактом неизбежности смерти. Слово, сказанное в Библии о человеке: «прах ты, и в прах возвратишься», не имеет исключений среди людей. Неизбежность смерти – своей и своих близких, всех, кого так любишь и жалеешь, – тяжелым камнем ложится на сердце человека. Человеческий разум, человеческая воля не могут с этим смириться. Где-то глубоко-глубоко в душе каждого человека обретается чувство личного бессмертия, на уровне подсознания каждый человек верит, что его минет «чаша сия». Психоанализ считает, что так проявляет себя врожденная, фундаментальная иллюзия, присущая представителям рода человеческого. Другое же объяснение приводит нас к идее Бога.

Бог выступает как высшая религиозная ценность. Бог может дать то, что нельзя обрести человеческими усилиями. Бог – это предельное всемогущество, Бог – это полное всезнание, Бог – это Вечная Жизнь.

Ощущая свою смертность, свое несовершенство, человек стремится найти Бога как сверхъестественного Помощника, дающего возможность решить человеку проблемы, которые самостоятельно человек решить не в силах. Поскольку в этой жизни у каждого человека имеются подобного рода проблемы, можно утверждать, что идея Бога и, соответственно, религия неистребимы в человеческом обществе.

Можно ли, однако, рассматривать Бога как действительную ценность «свободы от…»?

Ответ на этот вопрос далеко не однозначен. Если Бог реально существует и действительно помогает человеку в решении его проблем, то, конечно, благодаря этому значительно увеличивается свобода человека. В этом случае Бог, очевидно, выступает как позитивная ценность. Соответственно, и религия, обеспечивающая, как считается, контакт человека с Богом, несмотря на то, что ее принятие безусловно ограничивает человеческую свободу (исповедование Веры и отправление религиозного культа накладывает на поведение человека весьма жесткие ограничения), будет окрашена в позитивно-ценностные тона. Предполагается, что ограничение свободы, связанное с исповедованием Веры, должно многократно компенсироваться увеличением свободы за счет Божественной помощи.

Однако если Бога нет, если Бог – это только мыслительная конструкция человека, то на реальное увеличение человеческой свободы за счет Божественной помощи рассчитывать не приходится. В этом случае принятие религии есть принятие на себя ограничений (уменьшение свободы) без соответствующей компенсации. Религия при таком положении дел оказывается негативной, отрицательной ценностью.