Вопросы для самопроверки
В чем заключается социально-экономический и мировоззренческий переворот Нового времени?
Чем истина, на которую ориентируется Средневековье, отличается от истины, которую ищет Новое время?
Почему в философии Нового времени на первый план вышла гносеология?
В чем заключается позиция эмпиризма как гносеологической программы?
В чем заключается позиция рационализма как гносеологической программы?
Почему эмпиризм и рационализм выступают как взаимодополнительные направления?
Что собой представляет «учение об идолах (призраках)» Ф. Бэкона?
Какой должна быть, по Бэкону, методология научного познания?
В чем заключается дуализм Декарта?
В чем заключается деизм Декарта?
Как связаны рационализм Декарта и его принцип «мыслю, следовательно, существую»?
Каковы основные мировоззренческие установки эпохи Просвещения?
Каковы основные философские идеи французского материализма XVIII века?
Тема 6. Немецкая классическая философия
Кант – основоположник немецкой классической философии. Три кардинальных вопроса философии по Канту. Гносеология Канта как ответ на первый кардинальный вопрос. Этика Канта как ответ на второй кардинальный вопрос. Доказательство бытия Божьего как ответ на третий кардинальный вопрос.
Немецкая классическая философия в послекантовский период. Развитие немецкой классической философии в трудах Фихте и Шеллинга. Философия Гегеля как генерализация схемы Фихте. Система и метод Гегеля.
Немецкая классическая философия знаменует собой взлет западноевропейской философской мысли конца ХVIII – начала ХIХ вв. Главными представителями немецкой классической философии в ее поступательном развитии являются: Кант, Фихте, Шеллинг, Гегель. И в этом ряду особое место занимает родоначальник немецкой классической философии И. Кант (1724 – 1804 гг.).
6.1. Философия Канта
Кант формулирует три кардинальных вопроса, на которые, по его мнению, должна давать ответ философия: 1) что человек может знать? 2) что человек должен делать? 3) на что человек может надеяться? Ответ на первый вопрос составляет гносеологию Канта, ответ на второй вопрос определяет этику Канта, ответ на третий вопрос позволяет Канту выстроить особого рода доказательство бытия Божьего.
Гносеологические исследования приводят Канта к агностицизму, то есть к убеждению, что для человека полное и правильное познание мира принципиально невозможно. Такого рода, можно сказать, пессимистические выводы делаются Кантом после тщательного разбора механизма человеческого познания, в котором Кант выделяет три уровня: чувственность (чувственный уровень), рассудок (рассудочный уровень) и разум (разумный уровень) (рис. 1).
Рис.1
Первый, исходный уровень человеческого познания – чувственный. Его анализ приводит Канта к обнаружению принципиального различия между т.н. вещами в себе (то, как вещи существуют независимо от человека) и вещами для нас (то, как вещи воспринимаются и осознаются человеком).
Вещи в себе, полагает Кант, составляя независимый от человека объективный, материальный мир, постоянно воздействуют на наши чувства, бомбардируя их хаосом чувственных импульсов. Однако результатом чувственного восприятия мира оказывается отнюдь не хаос, но, наоборот, вполне упорядоченные структуры. Мы воспринимаем объективный мир (вещи в себе) как предметно организованную реальность, как вещи для нас.
Происходящая на чувственном уровне познания трансформация изначального хаоса в упорядоченные структуры позволяет Канту предположить, что за такого рода трансформацию отвечает некий априорный (то есть существующий заранее, до всякого опыта) упорядочивающий механизм, который работает подобно трафарету, вырезая из поступающего хаоса чувственных импульсов те самые упорядоченные структуры, которые и составляют содержание наших восприятий (вещей для нас). Роль такого «трафарета», как считает Кант, играют т.н. априорные формы чувственности.
Однако если принимается подобная модель работы чувственного уровня познания, то неизбежно приходится признать: структура вещей для нас определяется не структурой вещей в себе, а структурой соответствующего трафарета. Именно поэтому, зная вещи для нас, мы никоим образом не можем узнать, как выглядят вещи в себе (занятие такой позиции и определяет агностицизм Канта).
Вышеприведенный ход мысли можно проиллюстрировать на житейском примере. Представим, что перед нами стоит задача написать, положим, на крыле автомашины какое-нибудь слово. Пусть это будет слово ТАНЯ. Как лучше поступить в таком случае? Мы можем сделать трафарет, вырезав на картонке буквы, составляющие слово ТАНЯ; затем, приложив наш трафарет к крылу автомашины, взять пульверизатор с краской и полностью закрасить картонку. Теперь убираем картонку и наблюдаем появившееся на крыле автомашины слово ТАНЯ.
Спросим себя теперь: можем ли мы, глядя на слово ТАНЯ, сказать, как выглядит пульверизатор? Ответ очевиден: конечно, нет! Ведь структура букв, составляющих слово ТАНЯ, определяется не структурой пульверизатора, а структурой трафарета. Максимум того, что для нас возможно в этой ситуации, – догадаться о форме трафарета.
Если соотнести видение механизма человеческого познания Кантом и наш пример, можно заметить, что слово ТАНЯ на крыле автомашины соответствует вещам для нас, картонка-трафарет соответствует априорным формам чувственности, краска – хаосу чувственных импульсов, которыми воздействует на человека объективный мир, то есть, по Канту, мир вещей в себе, и, наконец, пульверизатор в нашем примере – это и есть вещи в себе. И подобно тому, как структура букв, составляющих слово ТАНЯ, определяется не структурой пульверизатора, а структурой трафарета, структура вещей для нас определяется не структурой вещей в себе, а лишь априорными формами чувственности. Соответственно, зная, как выглядят вещи для нас, мы никогда не сможем узнать, что собой представляют вещи в себе. Но такая позиция и есть не что иное, как позиция агностицизма.
Отметим, что, выстраивая подобную концептуальную модель, Кант обнаруживает и материалистическую, и субъективно-идеалистическую тенденции своей философии. Материалистическая составляющая философии Канта заключается в признании исходным источником нашего познания реально существующего, объективного мира. Однако, как считает Кант, это отнюдь не единственный источник. Вторым источником наших представлений, источником, который, по Канту, непосредственно формирует наш «жизненный мир», являются априорные механизмы человеческого познания, в частности, априорные формы чувственности, к которым Кант относит пространство и время. Так определяется субъективно-идеалистическая составляющая философии Канта.
Как полагает Кант, пространство и время, будучи априорными формами чувственности, носят не объективный, а субъективный характер. Они не существуют независимо от человека, а являются его имманентными (внутренне ему присущими) структурными элементами. Надо только учесть, что субъективный характер априорные формы чувственности имеют по отношению не к отдельному человеческому индивиду, а по отношению к человеческому роду как таковому. Такая специфика априорных форм чувственности (как и, скажем, забегая вперед, априорных категорий рассудка и априорных идей разума) передается Кантом термином «трансцендентальное» (поэтому иногда философию Канта именуют философией трансцендентальных форм). Таким образом, выражаясь более корректно, пространство и время у Канта имеют трансцендентальный характер.
Вернемся, однако, к рассмотрению работы механизма человеческого познания по Канту. Здесь нам приходится учесть, что мы не только формируем чувственные восприятия, мы способны на их основе составлять суждения (комбинации восприятий). Эту задачу, как полагает Кант, выполняет следующий после чувственного, т.н. рассудочный уровень человеческого познания.
Рассудок также производит соответствующее упорядочение: на основе многообразия чувственных восприятий он формирует их упорядоченные комбинации, то есть суждения. И здесь работает своего рода трафарет (выражаясь компьютерным языком, можно сказать, – мастер форм). В качестве такого трафарета (мастера форм) выступают, по Канту, априорные категории рассудка.
Кант выделяет 12 категорий рассудка, разбивая их на четыре основные группы (по три категории в каждой группе) – качества, количества, отношения, модальности. Все, что может человек сказать об устройстве воспринимаемого им мира, оформляется посредством априорных категорий рассудка. Выйти за пределы, задаваемые использованием соответствующего мастера форм – априорных категорий рассудка, человеку не дано.
Рассудок лишь упорядочивает чувственные восприятия, но не дает человеческому познанию возможности выйти за рамки мира вещей для нас, то есть проникнуть в мир вещей в себе. Эту претенциозную задачу, как учит Кант, пытается решить третий – высший – уровень человеческого познания – разумный.
Разум для решения задачи прорыва из мира вещей для нас в мир вещей в себе мобилизует все данные чувственности и рассудка, всю совокупность суждений, получаемых опытным путем. Эту армию знаний разум бросает на прорыв по трем основным направлениям, которые определяются через т.н. априорные идеи разума, к которым относятся: идея мира (мы хотим познать, что собой в действительности представляет мир вокруг нас), идея души (мы хотим познать, что собой в действительности представляет мир внутри нас) и идея Бога (мы хотим познать, есть ли, и если – да, то что собой представляет, высшее сверхмировое начало – Бог).
Однако, как показывает Кант, разум не в состоянии решить свою великую задачу. Об этом свидетельствуют неизбежно появляющиеся в результате деятельности разума антиномии (антиномия – пара противоречащих друг другу всеобщих суждений, имеющих одинаковый доказательный статус).
Кант, в частности, выделяет четыре антиномии о мире: 1) мир конечен (тезис) – мир бесконечен (антитезис); 2) существует предел деления вещей (тезис) – все делимо до бесконечности (антитезис); 3) все причинно обусловлено (тезис) – существует свобода воли (антитезис); 4) Бог (всезнающее, всемогущее существо) есть (тезис) – Бога нет (антитезис).
Возникновение антиномий свидетельствует о тупике человеческого познания, поскольку не представляется возможным выбрать в качестве единственно истинного ни тезис, ни антитезис (тезис и антитезис в антиномии имеют одинаковый доказательный статус!). Таким образом, мы убеждаемся, что разум не в состоянии установить истину о мире вещей в себе, не в состоянии действительно познать реально существующий мир. Соответственно, позиция агностицизма получает дополнительное подтверждение.
Отвечая на второй кардинальный вопрос философии: «что человек должен делать?», Кант выстраивает свою этику. При этом Кант обнаруживает, что этика, учение о должном, будучи сферой деятельности т.н. практического разума, является автономной областью философии и не может быть выведена из философской онтологии, учения о сущем, которое (учение) выстраивается при помощи т.н. теоретического разума. Такая позиция стала поистине прорывом в философской традиции.
Концептуальное различие между теоретическим разумом (задачей которого, как считалось, является изучение сущего) и практическим разумом (задачей которого, как считалось, является формирование должного) проводилось и до Канта, однако при этом господствовало убеждение, что практический разум выступает как простое следствие теоретического. Если человек познает, как устроен мир, то он автоматически определится со своим долженствованием в этом мире. Однако Кант показал, что традиционная позиция не является верной. Практический разум не может быть выведен из теоретического. Но почему?
Для обоснования невыводимости практического разума из теоретического Кант приводит два основных аргумента.
Во-первых, познание мира, как показывают гносеологические изыскания Канта, принципиально не может быть полным. Взбираясь по ступенькам познания (чувственность – рассудок – разум), человек, пытаясь постичь глубинные принципы сущего (то есть узнать, как выглядят вещи в себе), попадает в область непознаваемого (симптомом чего как раз и является возникновение антиномий). На этом этапе теоретический разум уже не может нормально функционировать, его работа прерывается и, соответственно, полнота познания сущего не достигается. Но это значит, что считающееся обязательным условие выведения практического разума из теоретического (этим условием как раз и является полнота познания сущего) не выполняется. Истоки практического разума «повисают в воздухе».
Кроме того – и это второй аргумент Канта в обоснование невыводимости практического разума из теоретического – область теоретического разума пронизана принципом причинности, и в этом смысле здесь царит необходимость, в то время как область практического разума – это область свободы. (Как нами уже разбиралось, о человеческом долженствовании корректно говорить только по отношению к свободным, независимым от природной необходимости действиям человека.)
Но, двигаясь в плоскости необходимости (область теоретического разума), невозможно перейти к свободе (область практического разума). Соответственно, от теоретического разума нельзя перейти к практическому.
Невыводимость практического разума из теоретического, в свою очередь, означает, что область практического разума, область этики (и, можно добавить, область аксиологии в целом) следует рассматривать как вполне автономную (независимую от принимаемой онтологии) сферу. Этика должна быть выстраиваема на самостоятельной основе.
Такого рода автономную этику и начинает разрабатывать Кант, отчетливо осознавая, что основания этики непостижимы. (Кант, как известно, говорил: «Есть две вещи, происхождение которых мне непонятно, но которые наполняют мою душу невыразимым благоговением, – это звездное небо надо мной и нравственный закон во мне».)
Разрабатывая свою этическую систему и, соответственно, говоря о нормативном знании, Кант выделяет два типа норм. Нормы частные, субъективные, которые он называет максимами. И нормы всеобщие, универсальные, которые Кант называет императивами.
Основное внимание Кант уделяет императивам, выделяя среди них два типа: гипотетический (условный) императив и категорический (безусловный) императив.
Гипотетический императив выстраивается по формуле: «если хочешь…, то должен…». Здесь условием возникновения универсального долженствования является наличие определенного желания. Например, «если хочешь стать физиком, то ты должен получить физическое образование», «если хочешь стать врачом, то ты должен получить медицинское образование», «если хочешь стать экономистом, то ты должен получить экономическое образование» и т.п.
Как мы можем заметить, всеобщность и необходимость (императивность) гипотетического императива определяется устройством нашего мира, из чего и вытекает универсальная технология выполнения соответствующего желания (наш мир устроен так, что каждый, кто хочет стать физиком, должен получить физическое образование, каждый, кто хочет стать врачом, должен получить медицинское образование и т.д.). В этом смысле гипотетический императив является не этическим, а технологическим императивом.
Подлинно этическим выступает лишь категорический (безусловный) императив. Он, по мысли Канта, формирует чистое человеческое долженствование, не зависимое ни от какого желания, ни от какого чувства, ни от какой корысти. Категорический императив указывает высший нравственный закон, выполнение которого физически не обязательно человеку, но следование которому только и делает человека поистине достойным уважения, делает человека достойным называться человеком.
В этом смысле категорический императив может быть уподоблен маяку, указывающему верный путь кораблям. Корабль (физически) вполне может и не руководствоваться сигналами маяка, он может выбирать любое направление своего движения, но, только держа курс по маяку, корабль выбирает действительно правильное направление.
Категорический императив имеет у Канта две основных редакции. Первая редакция гласит: «ты должен поступать так, чтобы максима твоей воли могла в то же время иметь силу всеобщего законодательства». Вторая редакция категорического императива относится к области межчеловеческих отношений: «в отношении другого и самого себя как представителей человечества ты должен поступать так, чтобы человек выступал как цель и никогда как средство».
Несмотря на некую абстрактность формулировок, обе редакции категорического императива содержат достаточно простые идеи.
Первая (основная) редакция категорического императива, по сути, дает указание, как можно человеку установить этичность (соответствие нравственному закону) или неэтичность (несоответствие нравственному закону) своего конкретного поступка (то есть следования конкретной максиме).
Для решения этой задачи, как полагает Кант, надо навести на соответствующую максиму «увеличительное стекло» всеобщности, выстроив на ее основе универсальный закон. После этого следует задать себе вопрос: можно ли предложить такой закон как всеобщий (как основу для всеобщего законодательства)? Если получается ответ «да», то действие, направляемое данной максимой, может быть признано этичным (этически правильным), если ответ – «нет», то – не может.
Вот, например, прохожий обронил кошелек. Что является этически правильным: обратить внимание прохожего на этот факт, или, промолчав и дождавшись, когда прохожий уйдет, спокойно присвоить себе этот кошелек? Или в более резкой формулировке: что этично – воровать или не воровать?
Используем алгоритм Канта и строим на основе соответствующей максимы всеобщий закон. В нашем (последнем) примере выделяются два возможных типа поведения, две возможные максимы: 1) воровать, 2) не воровать. Наводим «увеличительное стекло» всеобщности, получаем два всеобщих закона: 1) все должны воровать друг у друга, 2) никто не должен воровать друг у друга. Какой закон мы можем рекомендовать в качестве всеобщего законодательства?
Очевидно, что второй вариант существенно предпочтительнее первого. Приняв в качестве всеобщего законодательства первый закон, мы приходим к ситуации, когда, фактически, возникает война всех против всех и нормальное состояние общества оказывается под угрозой. Если же мы выбираем второй закон, то возникает вполне приемлемое для общества состояние. Так, благодаря «увеличительному стеклу» всеобщности, выбор оказывается очевидным. Теперь, уже не боясь ошибиться, мы можем дать этическую оценку конкретным максимам. В нашем случае оказывается, что максима «не воровать» будет этичной (этически корректной), а максима «воровать» оказывается неэтичной (этически не корректной). Хотя с чисто меркантильной точки зрения руководствоваться максимой «воровать», может быть, иногда более выгодным, чем руководствоваться максимой «не воровать».
Понимая, как «работает» категорический императив, можно заметить, что его вторая редакция фактически является проекцией первой редакции на область межчеловеческих отношений. Действительно, поставим себе вопрос: как велит нравственный закон (категорический императив) относиться к представителю человечества (себе или другому человеку) – как к цели или как к средству?
Здесь, правда, надо пояснить, что это значит: «относиться к человеку как к цели» и «относиться к человеку как к средству»?
Основополагающим среди этих двух понятий является «относиться к человеку как к цели». По Канту, «относиться к человеку как к цели» – это значит давать возможность человеку сохранять свою человечность. В свою очередь учтем, что для Канта человечность человека заключается в автономии его воли, то есть в способности человека свободно, самостоятельно и ответственно принимать решения о своем поведении. Соответственно, «относиться к человеку как к цели» – это значит давать человеку возможность свободно, в условиях обладания всей полнотой информации, делать свой выбор, принимать решения о том, как он будет действовать.
И наоборот, «относиться к человеку как к средству» – это значит не давать человеку возможность свободно принимать решения о своем поведении, ограничивая его либо с информационной точки зрения (например, обманывая или скрывая значимую информацию), либо с физической точки зрения (например, физически принуждая человека против его воли к выполнению некоего действия).
Теперь, после соответствующих разъяснений, вернемся к нашему вопросу: какая максима: 1) «относиться к представителю человечества как к цели» или 2) «относиться к представителю человечества как к средству», является правильной с точки зрения этики (нравственного закона)?
Следуя рекомендации Канта (первая редакция категорического императива), наводим «увеличительное стекло» всеобщности на эти максимы. Получаем два закона: 1) «Все должны относиться к представителям человечества (то есть фактически друг к другу) как к цели» и 2) «Все должны относиться к представителям человечества как к средству». Спрашивается, какой закон мы могли бы рекомендовать в качестве всеобщего законодательства?
Рекомендация первого закона фактически означает, что все спорные вопросы в обществе предлагается решать путем честных договорных процедур, что человек должен свободно и, значит, ответственно принимать все значимые решения. Рекомендация второго закона фактически означает, что спорные вопросы надо решать военным путем, что насилие, обман, манипуляции – это лучший способ взаимодействия человеческих индивидов.
Мы сейчас не будем оценивать все плюсы и минусы этих двух стратегий, скажем лишь, что Кант однозначно выбирает из двух вариантов первый и тем самым признает этически оправданным отношение к представителю человечества (к другому человеку или к самому себе) только как цели и никогда как к средству. Это убеждение Кант и воплотил в своей второй редакции категорического императива.
При ответе на третий кардинальный вопрос философии: «На что человек должен надеяться?» - Кант рассуждает так. Существуют два основополагающих стремления человека: человек должен быть счастлив (все его потребности и законные интересы должны быть удовлетворены) и человек должен быть достоин счастья (достойным счастья является человек, ведущий себя нравственно, то есть поступающий согласно требованиям категорического императива).
Но в этом мире далеко не всегда те, кто счастлив, достойны счастья, а те, кто достойны счастья, – счастливы. Высшая справедливость, однако, гласит, что два основополагающих стремления человека обязательно должны совпадать. Поэтому, если они не совпадают при жизни на земле, обязательно должен быть другой, послеземной мир, где два основополагающих стремления человека пересекаются. Но гарантом такого мира может быть только Бог. Только это доказывает, считает Кант, что Бог существует и именно на это мы должны надеяться.