§ 3. Доказывание и принятие решения о привлечении лица в качестве обвиняемого

Обвинение определено в УПК РФ как "утверждение о совершении определенным лицом деяния, запрещенного уголовным законом, выдвинутое в порядке, установленном настоящим Кодексом" (п. 22 ст. 5). Такое определение дает весьма абстрактное представление о том, чем может быть обусловлено обвинение и из чего оно должно состоять, чтобы отвечать требованиям законности, обоснованности и мотивированности (ч. 4 ст. 7 УПК РФ). Поэтому еще в советской науке уголовного процесса проводилось различие между обвинением как процессуальной деятельностью (т.е. собственно порядком выдвижения) и обвинением в его материально-правовом смысле (т.е. процессуальным содержанием утверждения об обвинении)*(321). Кроме того, структурировалось содержание текста обвинения в процессуальном документе - постановлении о привлечении лица в качестве обвиняемого. В той или иной форме исследователи приходили к выводу, что в этом документе должно находить отражение описание обстоятельств совершенного преступления, указание лица, его совершившего, указание на уголовную норму, подлежащую применению, но изложение и анализ доказательств, по общему мнению, здесь допускались по усмотрению следователя, причем они не требовались в обязательном порядке*(322).

Вопрос об основаниях обвинения был осознан далеко не сразу: его понимание и актуальность формировались постепенно. Так, к 1923 г. в УПК РСФСР было закреплено, что "при наличии достаточных данных, дающих основание для предъявления обвинения в совершении преступления, следователь составляет постановление о привлечении данного лица в качестве обвиняемого" (ч. 1 ст. 128). Согласно ст. 129 данного Кодекса помимо информации о времени, месте и лице, вынесшем это постановление, в нем указывались "имя, отчество, фамилия обвиняемого, время, место и другие обстоятельства преступления, поскольку они были известны следователю, а также основания привлечения". Такое регулирование позволяло следователю формулировать утверждение об обвинении не только на основе полученных и проверенных доказательств во всей их совокупности, а на любых данных, признанных следователем достаточными. История показала, что такое понимание оснований обвинения весьма опасно. Достаточно указать на процессы 1930-1950-х гг. по "политическим" статьям, в которых определяющим доказательством становилось признание обвиняемыми своей вины, несмотря на то что признания, как правило, были получены с применением насилия, пыток, жестокого обращения и т.п. Но такие признательные показания вполне подпадали под правовые предписания о "достаточных основаниях" обвинения и о том, что обстоятельства преступлений, якобы совершенных обвиняемыми, "становились известны следователю". Следует вспомнить и значение революционного, а позже социалистического правосознания, о важности которого писал А.Я. Вышинский и которое, по его мнению, вполне могло заменить доказательство*(323).

Очевидно, не случайно в ст. 143 УПК РСФСР 1960 г. требования к основаниям обвинения были сформулированы уже более строго и определенно: "При наличии достаточных доказательств, дающих основание для предъявления обвинения в совершении преступления, следователь выносит мотивированное постановление о привлечении лица в качестве обвиняемого". Требования к описательной части постановления также были конкретизированы: в ней относительно обвинения требовалось указывать "фамилию, имя и отчество привлекаемого в качестве обвиняемого; преступление, в совершении которого обвиняется данное лицо, с указанием времени, места и других обстоятельств преступления, поскольку они установлены материалами дела; уголовный закон, предусматривающий данное преступление" (ч. 1 ст. 144 УПК РСФСР 1960 г.). С этого времени и наука начинает уделять все больше внимания самому понятию оснований обвинения. В работах В.З. Лукашевича*(324), Л.М. Карнеевой*(325), М.С. Строговича*(326) Ф.Н. Фаткуллина*(327) и многих других процессуалистов того времени уточнялись и детализировались вопросы достаточности доказательств; необходимости проверки не единственной, а всех возможных версий по делу, всестороннего и полного установления обстоятельств преступления; неокончательности выводов следователя об обвинении; необходимости его перепроверки после допроса обвиняемого и получения от него новых, оправдательных доказательств; необходимости четкого структурирования текста обвинения в выносимом постановлении и т.п.

М.С. Строгович, говоря о том, что основанием для привлечения лица в качестве обвиняемого должны быть проверенные доказательства, подчеркивал: "Необходимо установить совершенно твердо и категорически, что привлечение в качестве обвиняемого не может основываться на предположениях, догадках следователя, а должно основываться на собранных и проверенных доказательствах, уличающих данное лицо в совершении преступления"*(328). Далее он обращал внимание на фактическую сторону обвинения: "Необходимое требование, предъявляемое к постановлению о привлечении лица в качестве обвиняемого, - это конкретность изложения в нем фактов инкриминируемого обвиняемому деяния: постановление должно быть изложено и сформулировано таким образом, чтобы обвиняемый, ознакомившись с ним, был осведомлен, в чем он обвиняется, и получил возможность защищаться от этого обвинения"*(329).

Современное законодательство, сохраняя традицию привлечения лица в качестве обвиняемого и вынесения соответствующего постановления (ст. 171 УПК РФ), также называет основанием для обвинения "наличие достаточных доказательств". Однако теория существенно продвинулась в разработке вопроса об основаниях обвинения. Современная наука различает процессуальные, фактические и уголовно-правовые основания обвинения. Обвинение в материально-правовом смысле может быть сформулировано как утверждение только при наличии, соответствии и единстве процессуальных, фактических и уголовно-правовых оснований*(330). Каждое основание имеет свои характеристики и должно не только отвечать определенным требованиям закона, но и учитывать место привлечения лица в качестве обвиняемого в системе уголовного судопроизводства.

Из смысла п. 22 ст. 5 УПК РФ следует, что обвинение в современном процессе должно включать такие элементы, как: 1) утверждение о наличии деяния, запрещенного уголовным законом; 2) утверждение о совершении данного деяния определенным лицом; 3) соблюдение процессуального порядка (процедуры) выдвижения этих утверждений. В системной связи со ст. 171 УПК РФ это означает, что следователь должен иметь достаточные доказательства для первых двух утверждений. При этом системное понимание уголовного судопроизводства с очевидностью показывает, что утверждение об обвинении не является самоцелью. Оно необходимо лишь для того, чтобы можно было в установленном законом порядке представить обвинение суду для его рассмотрения и разрешения в условиях справедливого судебного разбирательства, обеспечивающего среди прочего право обвиняемого защищаться от предъявленного обвинения всеми не запрещенными законом средствами (ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, ч. 3-5 ст. 47 УПК РФ)*(331). И только суд правомочен разрешить обвинение по существу путем принятия особого правоприменительного акта: обвинительного или оправдательного приговора, выносимого именем государства. Этим актом обеспечивается применение норм уголовного права. Если суд признает обвинение доказанным, он применяет соответствующие нормы уголовного права и предусмотренные ими санкции за совершенное преступление. Если суд признает обвинение не доказанным, установит его несоответствие требованию ст. 8 УК РФ, то такое решение по сути своей тоже является правоприменительным. Оно обеспечивает правильное применение уголовного закона уже в силу того, что отсутствие хотя бы одного признака вменяемого обвинением состава преступления не позволяет утверждать о наличии оснований уголовной ответственности. Если суд установит иные материальные или процессуальные основания, не позволяющие применить уголовный закон к данному обвинению, например истечение сроков давности, наличие акта амнистии, отсутствие заявления потерпевшего по делам частного обвинения и т.п., он также обеспечит правильность применения норм уголовного и уголовно-процессуального права посредством соответствующего правоприменительного акта, в том числе прекращения уголовного дела. Все это свидетельствует о неразрывной связи утверждения об обвинении и итогового решения суда по существу рассматриваемого уголовного дела. В этом смысле утверждение об обвинении, выдвинутое в досудебном производстве, имеет прикладное значение, позволяя вынести уголовно-правовой спор между обвинением и защитой на рассмотрение и разрешение суда.

Обвинение формируется следователем к моменту привлечения лица в качестве обвиняемого (ст. 171 УПК РФ). Однако в ходе расследования обвинение может изменяться, дополняясь или уменьшаясь, и тогда оно уточняется посредством перепредъявления обвинения или прекращения его в той или иной части (ст. 175 УПК РФ). Итоговый вариант утверждения об обвинении должен быть единым в постановлении следователя о привлечении лица в качестве обвиняемого (в его конечном варианте) и в обвинительном заключении (п. 1-4 ч. 1 ст. 220 УПК РФ). Как известно, дознаватель не предъявляет обвинения, но содержательно он тоже формирует обвинение сначала как вероятностное в виде утверждения о подозрении, о чем уведомляет подозреваемого (ст. 223.1 УПК РФ). Кстати, уведомление о подозрении должно содержать абсолютно те же сведения о преступлении, что и постановление о привлечении в качестве обвиняемого, о чем свидетельствует сравнение п. 3-5 ч. 2 ст. 171 и п. 3-5 ч. 2 ст. 223.1 УПК РФ. Официальным утверждением об обвинении при производстве дознания следует считать обвинительный акт или обвинительное постановление, с момента вынесения которых подозреваемый приобретает статус обвиняемого (ч. 1 ст. 47 УПК РФ)*(332).

Системный анализ процессуальных норм, регулирующих порядок формирования утверждения об обвинении, позволяет дать характеристику каждому основанию обвинения. Он показывает, что в основе обвинения всегда должны лежать достаточные доказательства, на основании которых следователь или дознаватель смогли установить фактические обстоятельства обвинения. Совокупность доказательств является единственно допустимым процессуальным основанием обвинения. Об этом прямо говорится в ч. 1 ст. 171 УПК РФ, согласно которой следователь может вынести постановление о привлечении в качестве обвиняемого лишь "при наличии достаточных доказательств, дающих основания для обвинения лица в совершении преступления". Об этом же свидетельствуют и требования, предъявляемые к содержанию обвинительного заключения, обвинительного акта и обвинительного постановления (п. 5-6 ч. 1 ст. 220, п. 6 ч. 1 ст. 225, ч. 1 ст. 226.7 УПК РФ).

Из этого следует, во-первых, что обвинение не может быть основано на недостаточных доказательствах. Каждое утверждение следователя: о времени, месте, способе и других обстоятельствах совершения преступления, виновности лица, форме его вины, мотивах, характере и размере вреда, причиненного преступлением, а также об обстоятельствах, характеризующих личность обвиняемого (п. 1-4 ст. 73 УПК РФ), должно быть основано на достаточной и непротиворечивой совокупности собранных и проверенных им доказательств. И уже в силу только этого формально определенного предписания следователь не вправе утверждать об обвинении, если какие-либо из указанных обстоятельств не доказаны им*(333). Если не установлено время, осталось неизвестным место, не удалось посредством доказательств установить юридически значимые обстоятельства совершения преступных действий лица, значит, у следователя нет достаточных доказательств для утверждения об обвинении, т.е. нет первого и определяющего - процессуального - основания обвинения.

Во-вторых, еще раз подчеркнем, что процессуальным основанием обвинения могут служить только доказательства. Никакая иная информация, например оперативные данные, предположение следователя, мнение руководителя следственного органа и т.п., таким основанием не является. Она лишь дает основание для дальнейшей проверки, отыскания и собирания достаточной совокупности доказательств, которые позволят не догадываться и предполагать, а утверждать, основываясь на соответствующем доказательстве, о наличии тех или иных фактических оснований обвинения. Такое понимание процессуальных оснований обвинения вытекает также из сравнения оснований для обвинения и для уведомления о подозрении. Основанием для уведомления о подозрении согласно ч. 1 ст. 223.1 УПК РФ могут быть лишь "достаточные данные, дающие основание подозревать лицо в совершении преступления". Это означает, что в отличие от утверждения об обвинении уведомление о подозрении может иметь в качестве процессуального основания не только доказательства, но и иную информацию, в том числе оперативную или полученную путем производства иных процессуальных действий (получения объяснений, справок, актов исследования и т.п.).

Только доказательства, составляющие процессуальное основание утверждения об обвинении, позволяют следователю, дознавателю, а вслед за ними и государственному обвинителю сформулировать фактическое основание обвинения. Следует подчеркнуть, что фактическое основание обвинения не дается сразу и в готовом виде. Фактические обстоятельства дела должны отразить и охватить содержательно все установленные в ходе расследования и доказывания признаки каждого элемента состава преступления, причем так, как они проявились в объективной реальности. Каждый признак устанавливается, а не презюмируется. Например, если следователь установил, что в кармане одежды задержанного лица находится наркотическое вещество, этого еще недостаточно для утверждения о незаконности его приобретения. Должны быть установлены иные фактические обстоятельства, т.е. действия лица, посредством которых он приобрел данное вещество, и обстоятельства, в силу которых такие действия сами по себе являются незаконными (например, приобрел вещество, изъятое из оборота; приобрел соответствующий медицинский препарат по поддельному рецепту и т.п.). Если должностное лицо застигнуто, например, в момент передачи ему денег иным лицом, этого еще недостаточно для утверждения о получении им взятки, равно как и для утверждения о даче ему взятки. Должны быть доказаны и все остальные признаки, характеризующие объект и объективную сторону, субъекта и субъективную сторону указанных преступлений.

Из этого следует, что фактическое основание обвинения формируется самим следователем, дознавателем, государственным обвинителем исходя из информации, полученной из совокупности собранных доказательств, а также из признания или непризнания этими должностными лицами за той или иной информацией юридического значения и отношения к делу. Следователь и дознаватель формируют фактическое основание обвинения в ходе доказывания обстоятельств совершения преступления определенным лицом. Государственный обвинитель под влиянием доказательств, исследуемых в судебном следствии, может менять фактическую сторону обвинения уже в судебном производстве, изменяя обвинение или отказываясь от какой-либо его части.

При этом каждый из указанных субъектов решает сложную познавательную и правоприменительную задачу по различению фактической и юридической основ дела. Юридическая основа дела как описание юридически значимых фактов в правовой норме является опережающим знанием, которое профессионально присуще юристу. Формируя фактическое основание обвинения, следователь, дознаватель, государственный обвинитель должны отдавать себе отчет в том, что первичными должны быть фактические обстоятельства расследуемого дела в их индивидуальных характеристиках. Только их правильное и полное познание и доказывание предопределяют отыскание и выбор юридического основания, а не наоборот. Поэтому фактическое основание не может быть выражено в обвинении посредством обобщенных юридических терминов. Оно должно быть выражено как описание индивидуального события реальности через утверждение того, когда, где, кто, что, каким образом, зачем и/или почему совершил. Только индивидуализация фактических обстоятельств, имевших место в данном конкретном деле, позволяет оценить, имеется ли у обвинения фактическая основа. Подмена индивидуальных фактических обстоятельств их юридическими обобщениями, оценками или выводами может свидетельствовать об отсутствии фактического основания обвинения.

Такое различение фактов и права особенно важно, когда фактические обстоятельства самого события установлены и доказаны достаточно убедительно, а причастность к их совершению обвиняемого утверждается без установления и/или должной конкретизации фактов, свидетельствующих об этом. С принятием УПК РФ вновь обострилась дискуссия о том, должны участники, выступающие на стороне обвинения, обеспечивать всесторонность, полноту и объективность установления фактического основания обвинения или их задача заключается лишь в том, чтобы сформулировать только его обвинительную составляющую*(334)? В процессуальной литературе уже неоднократно подчеркивалось, что отказ законодателя от текстуального закрепления в УПК РФ принципа всесторонности, полноты и объективности исследования фактических обстоятельств дела в совокупности с отнесением следователя, дознавателя, прокурора к числу участников, действующих на стороне обвинения, вовсе не означает, что указанные должностные лица при установлении фактической основы обвинения должны ориентироваться только и исключительно на обстоятельства обвинительного характера*(335).

Во-первых, уже из ст. 73 УПК РФ вытекает их обязанность устанавливать и доказывать такие обстоятельства, которые исключают уголовную ответственность или позволяют применять нормы об освобождении от уголовной ответственности или наказания, а также позволяют прекратить дело или вынести оправдательный приговор.

Второй аргумент вытекает из системного анализа принципов законности и состязательности уголовного судопроизводства. В силу требования законности (ст. 15 Конституции РФ, ст. 6, 7 УПК РФ) все должностные лица, осуществляющие властные полномочия в уголовном судопроизводстве, обязаны действовать строго в рамках закона, в том числе обеспечивать правильное применение уголовного закона. Невозможно правильно применить норму уголовного права, не установив всех юридически значимых фактических оснований, влияющих на выбор и применение данной нормы. Уже в силу этого следователь не может сформулировать утверждение об обвинении, не принимая во внимание обстоятельств, свидетельствующих о невиновности, о меньшей степени виновности, о непричастности или недостаточности доказательств причастности конкретного лица к совершению данного преступления и т.п. В любом из этих случаев он формулирует заведомо незаконное обвинение. Надежда на то, что прокурор в порядке надзора может и обязан выявить такое нарушение и принять меры к его исправлению, что суд вправе не согласиться с обвинением и вынести иное решение по делу, не оправдывает незаконности первичной формулировки обвинения.

Наконец, третий аргумент. Принцип состязательности уголовного судопроизводства для следователя важен тем, что он всегда обязан принимать во внимание аргументы, которые может противопоставить его утверждению об обвинении сторона защиты. Если он своевременно принимает и учитывает аргументы защиты, то тем самым получает возможность обеспечить законность обвинения: или укрепить собственные позиции обвинения, приняв во внимание весь объем юридически значимых фактических обстоятельств, или своевременно внести коррективы в свое утверждение об обвинении, в том числе решая вопрос о причастности к преступлению того или иного лица. Аргументы защиты в любом случае будут представлены суду, найдут отражение в обжаловании принятого по делу решения, могут стать предметом рассмотрения в ЕСПЧ. Не учитывать их - значит, сознательно осложнять всю процедуру рассмотрения и разрешения дела в силу односторонности и необъективности сформулированного утверждения об обвинении, исправление которого в подобных случаях следователь и дознаватель, по сути, перекладывают на других властных участников процесса.

Только наличие первых двух оснований - процессуального и фактического - позволяет приступить к поиску и формулированию третьего основания - уголовно-правового. Уголовно-правовое основание традиционно включает два элемента: 1) формулировку обвинения, в которой в словесной форме излагается юридическая сущность обвинения, например: "А. совершил тайное хищение чужого имущества", и 2) квалификацию, в которой в принятой знаковой форме указывается уголовно-правовая норма, подлежащая применению к установленному и доказанному фактическому основанию, например "т.е. совершил преступление, предусмотренное ч. 1 ст. 158 УК РФ"*(336). Если квалификация доказанных фактических обстоятельств требует применения не только статьи и части, но и пункта, предусмотренных Особенной частью УК РФ, то все эти квалифицирующие признаки должны найти отражение и в формулировке обвинения, и в квалификации, например: "А. совершил тайное хищение чужого имущества в особо крупном размере, т.е. совершил преступление, предусмотренное п. "б" ч. 4 ст. 158 УК РФ".

Итак, только наличие трех оснований: процессуального, фактического и уголовно-правового, позволяет формулировать утверждение о совершении определенным лицом деяния, запрещенного уголовным законом, т.е. формулировать собственно текст обвинения. Наличие такого текста признается российской наукой необходимым в силу того, что это гарантирует право обвиняемого знать, в чем его обвиняют, и, соответственно, строить свою линию процессуальной защиты от предъявленного обвинения. Кроме того, текст обвинения, сформулированный в стадии предварительного расследования, неразрывно связан с пределами судебного разбирательства и предопределяет эти пределы в соответствии со ст. 252 УПК РФ. Это придает особое значение качеству текста обвинения и требует весьма тщательного его составления. Однако в регулировании требований к тексту обвинения имеются некоторые на первый взгляд незначительные различия, которые порождают серьезные проблемы для принятия правоприменительного решения.

Как уже указывалось выше, согласно ч. 1 ст. 171 УПК РФ в первоначальном процессуальном документе, фиксирующем текст утверждения об обвинении, процессуальные основания не приводятся. Они лишь презюмируются, а в тексте обозначаются общей фразой о том, что у следователя имеются достаточные доказательства для вынесения постановления о привлечении данного лица в качестве обвиняемого. С одной стороны, это справедливо обосновывается тем, что обвинение предъявляется не в конце расследования, поэтому в интересах следствия далеко не всегда целесообразно раскрывать обвиняемому имеющиеся доказательства. С другой стороны, нельзя не признать, что тем самым порождается проблема, касающаяся обеспечения права обвиняемого на защиту. Уголовно-правовое основание, которое непременно присутствует в тексте обвинения, для обвиняемого, как правило, мало информативно. Для него главным и очевидным является лишь фактическое основание, когда ему четко и однозначно объявляют, какие его деяния следователь установил и считает преступными в силу закона. Однако объявить, какие деяния вменяются, еще недостаточно для защиты. Защита, так же как и формирование следователем выводов о фактическом основании обвинения, осуществляется посредством участия в доказывании как самого обвиняемого, так и его защитника, а также посредством анализа собранных в деле доказательств. Единственным средством установления фактических обстоятельств защиты становятся доказательства. Это могут быть, во-первых, доказательства, которыми уже располагает следователь и которые требуют критической оценки стороной защиты. Во-вторых, это доказательства, а также доводы, которые может дополнительно представить или на которые может указать сторона защиты. При этом согласно ч. 2 ст. 14 УПК РФ именно на стороне обвинения лежит бремя опровержения (т.е. доказывания обратного) доводов, приводимых в защиту подозреваемого или обвиняемого. Из этого следует: чем раньше защите будут представлены доказательства обвинения, тем раньше она сможет высказать свои возражения и доводы относительно их полноты, непротиворечивости и достаточности. И это может быть важным не только для защиты, но и для самого следователя, который сможет своевременно восполнить неполноту, собрать доказательства, опровергающие доводы защиты, скорректировать свое утверждение о фактическом основании обвинения и его правовой оценке.

Очевидно, что здесь могут возникать весьма существенные противоречия между публичным интересом стороны обвинения и частным интересом обвиняемого*(337). В подобных случаях такое противоречие не должно замалчиваться, оно должно становиться предметом обсуждения и поиска баланса между этими интересами. В этом контексте следует искать соответствующие процедурные формы порядка выдвижения обвинения, требований к его формулированию, определения момента производства, когда выдвижение обвинения могло бы быть наиболее эффективным с точки зрения обеспечения интересов как следствия, так и защиты.

В современной процессуальной литературе высказывается предложение об упразднении привлечения лица в качестве обвиняемого и предъявления обвинения и замене его уведомлением о подозрении, которое оправдывает себя в практике производства дознания*(338). Принятие подобных предложений в силу системности уголовного судопроизводства потребует ряда иных реформ: пересмотра представлений о пределах судебного разбирательства; дополнительных гарантий своевременного уведомления лица о предъявленном обвинении; пересмотра самой конструкции обвинения как утверждения об обвинении и проч. К сожалению, пока исследователи не предложили комплексного решения обозначенных проблем, а следовательно, законодательные предложения по этому вопросу и прогноз последствий принятия подобных новелл пока обоснованы недостаточно.

Вместе с тем в системе имеющихся норм требуется как минимум согласование ч. 1 ст. 171 и п. 3 ч. 1 ст. 220 УПК РФ. Известно, что при составлении обвинительного заключения следователь должен излагать утверждение об обвинении аналогично тому, как оно изложено в последнем варианте постановления о привлечении в качестве обвиняемого именно в силу требований о пределах судебного разбирательства (ч. 1 ст. 252 УПК РФ). Согласно ч. 1 ст. 220 УПК РФ закон различает фактическое, юридическое и процессуальное основания обвинения, регулируя их отдельными пунктами данной статьи. Применительно к фактическому основанию закон требует указывать в обвинительном заключении "существо обвинения, место и время совершения преступления, его способы, мотивы, цели, последствия и другие обстоятельства, имеющие значение для данного уголовного дела" (п. 3 ч. 1 ст. 220 УПК РФ). Представляется, что описание фактического основания обвинения должно регулироваться одинаково во всех процессуальных документах, в которых утверждение об обвинении фиксируется как официальная позиция стороны обвинения. Если в обвинительном заключении фактическое основание должно быть изложено более детально, чем этого требует постановление о привлечении в качестве обвиняемого, то основанием судебного разбирательства должно становиться именно обвинительное заключение как итоговый акт, фиксирующий итоговое утверждение стороны обвинения о его фактическом основании. Этот документ в силу своего содержания наиболее точно определяет пределы судебного разбирательства. Может быть, в таком контексте предложения о замене постановления о привлечении лица в качестве обвиняемого на уведомление о подозрении не покажутся столь радикальными.

Но помимо детализации требований к описанию фактических обстоятельств дела закон, излагая фактическое основание, вводит термин "существо обвинения", смысл которого остается непроясненным. Поскольку все требования п. 3 ч. 1 ст. 220 УПК РФ перечислены через запятую, а не через двоеточие, можно предположить, что "существо обвинения" и последующее перечисление нельзя рассматривать как соотношение некоего общего требования и его конкретизации через указание разных входящих в него элементов. Следовательно, "существо обвинения" должно иметь какой-то самостоятельный смысл. При этом данный смысл охватывает только фактическое основание обвинения, поскольку уголовно-правовое основание прямо указано в п. 4 ч. 1 ст. 220 УПК РФ, а о процессуальных основаниях говорят п. 5 и 6 данной статьи. Определенное подтверждение этому можно получить и при анализе положений ст. 335 УПК РФ, согласно которой при рассмотрении уголовного дела судом с участием присяжных заседателей "во вступительном заявлении государственный обвинитель излагает существо предъявленного обвинения и предлагает порядок исследования представленных им доказательств". То есть и здесь закон под существом предъявленного обвинения предполагает фактическое основание обвинения. Оно отделено от процессуального основания - представленных обвинителем доказательств. Причем такое понимание подтверждается еще и положениями ч. 7 данной статьи, согласно которой в присутствии присяжных исследуются только фактические обстоятельства уголовного дела, доказанность которых им предстоит оценить.

Все приведенные рассуждения показывают, что четкость структурирования и изложения текста официального утверждения об обвинении должна связывать в единую систему постановление о привлечении лица в качестве обвиняемого, обвинительное заключение и заявление государственного обвинителя о существе обвинения (изложение обвинения по ч. 1 ст. 273 УПК РФ), с которого начинается судебное следствие. Именно постановление о привлечении в качестве обвиняемого в действующей системе процессуальных актов является первичным и задает всем остальным актам нужные структуру и содержание.

Следует различать принятие следователем внутреннего субъективного решения о том, что уже можно сформулировать и предъявить обвинение (волевой аспект правоприменительной деятельности), и оформление официального процессуального решения как принятие правоприменительного акта, реализующего предшествующий волевой акт следователя. Формирование волевого внутреннего решения следователя структурируется последовательно, начиная с формирования процессуального основания (совокупности необходимых и достаточных доказательств), затем формирования знания о фактических обстоятельствах дела, целостного образа совокупности этих обстоятельств в сознании следователя и, наконец, формирования выводов о возможности определенной правовой оценки установленных и доказанных обстоятельств.

Формирование и оформление утверждения об обвинении в процессуальном акте структурируется несколько иначе, потому что правоприменительный акт всегда обращен вовне: он адресуется участникам процесса, должен быть понятным им и убедительным для всех остальных участников процесса. Поэтому сначала следователь излагает фактические обстоятельства дела, держа в уме все имеющиеся доказательства и понимая, чем он может подтвердить то или иное утверждение о фактах. И эта часть утверждения об обвинении должна излагаться языком фактов, чтобы, во-первых, быть понятной обвиняемому и любому иному лицу, не обладающему юридическими познаниями. Во-вторых, только такое начало описательной части правоприменительного акта соответствует логике правоприменительного процесса: сначала устанавливаются индивидуальные характеристики фактической ситуации, и только потом делается вывод о их правовой оценке. Юридическая оценка и обобщение должны следовать за описанием индивидуальности, а не наоборот.

В связи с этим вряд ли можно согласиться с появившимся в практике способом составления постановления о привлечении в качестве обвиняемого, когда индивидуальные фактические обстоятельства, из которых состоит преступное поведение конкретного лица, описываются обобщенными юридическими терминами, не позволяющими оценить соответствие фактов и права в рамках данного дела. В качестве иллюстрации можно привести пример изложения обвинения в описательной части постановления о привлечении в качестве обвиняемого по одному из уголовных дел*(339).

"И.П.Л. совершил убийство, то есть умышленное причинение смерти другому человеку.

19 июня 2009 года около 05 час. 00 минут, будучи в состоянии алкогольного опьянения, находясь в кухонной комнате, расположенной на 1 этаже, в помещении общежития по адресу: М., ул. Сх.Т., дом 4, имея умысел, направленный на причинение смерти С.А.А., 11.06.1979 г. р., возникший на почве личных неприязненных отношений, в ходе произошедшего между ними конфликта, нанес последнему четыре удара имеющимся у него ножом в область грудной клетки, плечевого пояса и левой подлопаточной области, причинив последнему телесные повреждения в виде:

проникающего колото-резаного ранения грудной клетки с повреждением левого легкого, сердечной сорочки, дуги аорты, с кровоизлиянием в левую плевральную полость и в полость сердечной сумки, малокровием внутренних органов; колото-резаного ранения левой подключичной области с повреждением в мягкие ткани, что относится к категории повреждений, причинивших тяжкий вред здоровью по признаку опасности для жизни;

непроникающего ранения грудной клетки, что у живых людей относится к категории повреждения, причинившего легкий вред здоровью по признаку его кратковременного расстройства на срок не более 21 дня.

Смерть С.А.А. наступила на месте происшествия в результате малокровия внутренних органов, обусловленного ранением груди с повреждением левого легкого, дуги аорты через проникающее колото-резаное ранение грудной клетки, которое расценивается как тяжкий вред здоровью.

Таким образом И.П.Л. совершил преступление, предусмотренное ч. 1 ст. 105 УК РФ".

Даже в рамках такого очевидного дела текст постановления не позволяет четко и ясно представить, что произошло. Не ясно, почему вопреки требованию п. 4 ч. 1 ст. 171 УПК РФ следователь формулирует правовую сущность обвинения до того, как излагает фактические основания дела в соответствии с требованиями указанной процессуальной нормы? При изложении фактических обстоятельств преобладают обобщения, оценки и выводы вместо индивидуализации и юридически значимой детализации описания. Например, что следователь понимает под словом "конфликт" и как он проявился в данном деле? В чем выразились "неприязненные отношения", и не были ли они вызваны неправомерным поведением потерпевшего? На что был направлен умысел И. - на убийство С. или на причинение тяжкого вреда здоровью, что повлекло смерть потерпевшего? Какие фактические обстоятельства данного дела позволили следователю разграничить признаки состава преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 105 УК РФ, которую он применил, от признаков состава преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 111 УК РФ, возможность применения которой в данном деле должна была подлежать обсуждению и оценке? Не были ли в этом событии проявлены фактические признаки преступления, предусмотренного ст. 107 УК РФ, если конфликт был обоюдным? Что стоит за фразой "имеющимся у него ножом"? Что собой представлял нож, фигурировавший в данном деле, и не было ли здесь еще и признаков незаконного изготовления холодного оружия (ч. 4 ст. 223 УК РФ)? Смешение фактического и правового оснований в приведенном постановлении не дает уверенности в правильности данного правоприменительного акта. Многочисленные постановления о привлечении в качестве обвиняемых по делам об экономических или должностных преступлениях показывают, что в них нередко столь детально излагаются приказы о должностных обязанностях, различные инструкции, локальные правовые акты и т.п., что за всей этой информацией фактические основания, характеризующие собственно преступное поведение обвиняемого, просто теряются. К сожалению, такая практика не только не подвергается критике со стороны руководителей следственных органов, прокуратуры и суда, но рекомендуется в качестве примера в некоторых методических изданиях*(340).

В конце описания обвинения следователь формулирует правовое основание, указывая в соответствии с диспозицией выбранной им уголовно-правовой нормы юридическую формулировку обвинения и соответствующую ей квалификацию деяния. Процессуальное основание в виде анализа совокупности имеющихся доказательств и их значения для подтверждения описанных фактического и уголовно-правового оснований излагается лишь в итоговых документах расследования: обвинительном заключении, обвинительном акте, обвинительном постановлении.

Последовательное применение в практике теоретических знаний и понимания, что такое основания обвинения и как должно быть структурировано утверждение об обвинении в различных процессуальных документах, могло бы существенно повысить качество расследования преступлений и снизить уровень обвинительного уклона, который, к сожалению, проявляется в уголовном судопроизводстве достаточно часто.