3.3.2. Общая характеристика петербургского дома в романе в стихах «Евгений Онегин»

Дом, где рос и воспитывался герой, несомненно, связан с его дальнейшей судьбой, устроенностью, взаимоотношениями с обществом и, наконец, реализацией себя в жизни, с тем самым «контекстом среды», о котором говорил Б.С. Мейлах: «…новаторство Пушкина в обрисовке характеров выразилось прежде всего в том, что даже детали несут важнейшую функцию раскрытия обстоятельств, в которых действуют герои, и вместе с тем с полнотой и точностью воспроизводят и их черты, и изображаемую эпоху» [145, С. 74].

В первой главе представлен дом Евгения Онегина. Это городской, петербургский дом, в описании которого явно просматривается, прежде всего, материальная культура среды. Вот кабинет Евгения, который предстает перед читателем однообразно пестрым:

Янтарь на трубках Цареграда,

Фарфор и бронза на столе,

И, чувств изнеженных отрада,

Духи в граненом хрустале;

Гребенки, пилочки стальные,

Прямые ножницы, кривые

И щетки тридцати родов

И для ногтей и для зубов [31, С. 15].

Здесь показаны только некоторые элементы внутреннего убранства кабинета в петербургском особняке и туалетные принадлежности. Однако и те немногие предметы, которые окружают Онегина, не несут на себе признаков домашности, того тепла и уюта, который характерен для отчего Дома. В этом описании нет ничего для души, весь этот янтарь, фарфор, хрусталь, стальные пилочки и разной формы ножницы в самом деле годятся только «для ногтей и для зубов», они холодны даже по описанию. Несомненно, эти вещи отражают состоятельность героя, его стремление следовать моде. Ю. Лотман в комментариях к роману отмечает, что в этих строфах кабинет Онегина явно описан в сатирических традициях Вольтера и русских писателей XVIII в. о щеголях и щеголихах, что духи в начале XIX в. вообще были модной новинкой, то есть предметы, перечисленные в строфе, явно характеризуют приверженность Онегина моде. Здесь также подчеркивается та недомашняя атмосфера, в которой жил Онегин и которая во многом определила его «резкий, охлажденный ум». И в этом плане по контрасту с ним дана обстановка усадебного дома дяди, куда приезжает Онегин:

Почтенный замок был построен,

Как замки строиться должны:

Отменно прочен и спокоен

Во вкусе умной старины.

Везде высокие покои,

В гостиной штофные обои,

Царей портреты на стенах,

И печи в пестрых изразцах [31, С. 31].

В этой строфе воспроизводится образ типичного интерьера русского дворянского дома середины XVIII в. Штофные обои, портреты на стенах (кстати, в рукописи эти строчки выглядели по-другому: «Портреты дедов на стенах»), два шкафа, стол, диван пуховый – здесь тоже перечислены предметы домашнего быта, достаточно модного для своего времени, но эти предметы рисуют черты домашнего уюта, тепла, даже преемственности поколений и определенной генной памяти, если вспомнить о портретах старших членов семьи.

В Петербурге Онегин ведет жизнь, характерную для людей его круга, которую Пушкин называет однообразной и в то же время пестрой:

Надев широкий боливар,

Онегин едет на бульвар

И там гуляет на просторе…[31, С. 11].

………………………….

К Talon помчался: он уверен,

Что там уж ждет его Каверин.

Вошел: и пробка в потолок,

Вина кометы брызнул ток…[С. 11].

…………………………..

Онегин полетел к театру…[С. 12].

…………………………..

Все хлопает. Онегин входит,

Идет меж кресел по ногам,

Двойной лорнет скосясь наводит

На ложи незнакомых дам;

Все ярусы окинул взором,

Все видел: лицами, убором

Ужасно недоволен он…[С. 13–14].

……………………………

Вошел. Полна народу зала;

Музыка уж греметь устала…[31, С. 17].

Жизнь в свете, вне Дома, отражала тенденции процесса европеизации и во многом совершенствовала интеллектуальный уровень человека, но не способствовала нравственному совершенствованию. Человек при этом был вовлечен в суету и хаос жизни в обществе, на людях, однако сам он оставался одиноким и никому не нужным.

Среди элементов, из которых складывается поэтический, образный сюжет первой главы, как отмечали исследователи, самый заметный – перечисления. Уже в первой главе перечисляются знания и умения героя, способы обольщения, занятия в течение дня, различные предметы и многое другое. Это создает ощущение необычайной густоты и тесноты того мира, в котором существует герой: все то поэтическое пространство, которое могла бы занимать личность, занимают вещи или отдельные их элементы, целостность подменяется множественностью, внутреннее внешним, духовное материальным. Герой и его мир предельно опредмечены и овеществлены, свободного пространства не остается.

Ежедневный круг жизни его выражен в нескольких фразах, первая из которых – «Бывало он еще в постеле», последняя – «Спокойно спит в тени блаженной». Собственно же день Онегина – это гулянье – обед – театр – кабинет (переодевание) – бал. В этих описаниях, по мнению Ю.М. Лотмана, просматривается еще один из центральных мотивов – стол. В самом деле, в романе немало строк посвящено описанию различных столов: домашних с угощениями, приготовленными своими поварами или выписанными из-за границы, обедами вне дома, в ресторациях, у известных в те времена владельцев модных заведений общественного питания, как мы бы сейчас сказали. Этот новый «общественный» стол, обеды в клубах, с друзьями были отголосками тех элементов разрушения русского Дома, которые особенно явно обозначились в начале XIX в.

В этот период получают развитие, как мы уже отмечали, городские петербургские и московские дома, появляются различные гостиницы, съемные (взятые в наем) номера в гостиницах и ресторации. Подобные нововведения начинают определять стиль жизни человека, направляют его мысли и поступки. Появляющиеся ресторации не только утоляют голод, но и возбуждают интерес к «чужому», посещение их престижно. Кроме кулинарных изысков и национальных различий, ресторации, особенно петербургские, имели и иные, определенные имущественным и общественным положением посетителей.

И хотя Москва в этом смысле отличалась от Петербурга, оставаясь по-прежнему более домашней, но все же и в ней присутствовали эти изменения. Успехом пользовались не только обеды в ресторациях. При желании можно было заказать их и домой. Таким образом, разрушался домашний очаг, то общение, которое позволяло Семье обсуждать свои дела и проблемы, ведь зачастую Хозяин Дома теперь обедал с друзьями в ресторации. Общению вне Дома способствует и появление Английского клуба, стать членом которого было престижно и трудно. Все это по-своему разрушало модель русского Дома. Если для него характерным был семейным уклад жизни, потому что сила родства – главный признак русского Дома, то городская квартира предполагала изоляцию, когда человек был предоставлен самому себе. Такое состояние вне дома во многом разрушало все, что служило основой русского Дома и Семьи, и следствием этого во многом являлись безнравственность, а иногда и безответственность.

Еще будучи свободным молодым человеком, Пушкин тоже отдал дань обедам в ресторациях, однако, женившись, он смотрел на многое уже по-другому. Так, в письме к жене 17 апреля 1834 года он пишет: «…явился я к Дюме, где появление мое произвело общее веселие: холостой, холостой Пушкин! Стали потчевать меня шампанским и пуншем и спрашивать, не поеду ли я к Софье Остафьевне? Все это меня смутило, так что я к Дюме являться уж более не намерен и обедаю сегодня дома…» [25, 10, С. 474]. В самом деле, все эти забавы молодости были хорошо известны Пушкину, но теперь он предпочитает другую, более размеренную жизнь, о чем и сообщает жене.

Однако, Онегин тоже еще свободен, молод, а кроме того, кажется крайне одиноким, хотя в этом возрасте мало думается о близких, а более заботят развлечения и туалеты. И между тем это «забав и роскоши дитя» оказывается неудовлетворенным своей жизнью, не случайно автор задается вопросом:

Но был ли счастлив мой Евгений,

Свободный, в цвете лучших лет,

Среди блистательных побед,

Среди вседневных наслаждений?

Вотще ли был он средь пиров

Неосторожен и здоров? [31, 3, С. 21].

……………………………….

Нет: рано чувства в нем остыли…[31, 3, С. 21].

Очевидно, что «вседневные наслаждения» не приносили удовлетворения и не сделали Онегина счастливым. Он – театрал, знаток «науки страсти нежной», гурман и дуэлянт – страшно устал от светской жизни. Но ничто в Петербурге не могло вырвать его из плена этой нравственной болезни.

Проснется за полдень, и снова

До утра жизнь его готова…[31, 3, С. 20].

Именно этот итог непосредственно, в следующей строфе, подводит к теме хандры. Погоня за наслаждениями («помчался», «полетел», «стремглав… поскакал», «взлетел», снова «стремглав… поскакал») превращает жизнь героя в ряд механических действий.

В «Евгении Онегине» отдельными штрихами показано детство героя, условия, в которых формировался его характер.