12.3. Общение и деятельность

Общение и деятельность как предмет дискуссии. Вопрос о соотношении явлений, а соответственно и понятий общения и дея­тельности уже давно является предметом активного обсуждения в нашей философской и психологической литературе [5], [6].

В ходе его осмысления выявились две альтернативных точ­ки зрения. Согласно одной из них общение есть часть деятель­ности или один из ее видов (А. А. Леонтьев, М. С. Каган, В. Н. Сагатовский и др.).

По мнению же Б. Ф. Ломова, общение нельзя определять как вид человеческой деятельности, поскольку оно есть нечто принципиально отличное от деятельности, ибо связывает субъект не с объектом, а с другим субъектом [7, с. 127]. Анало­гичным образом и Л. П. Буева трактует общение как нечто принципиально иное, чем деятельность [8].

Были попытки предложить и компромиссный подход (Г. М. Андреева, М. И. Лисина), когда общение рассматривалось и как сторона совместной деятельности, и как самостоя­тельный феномен, отличный от деятельности.

Общение и деятельность как взаимоперекрещивающиеся, но не совпадающие явления. Ранее в докладе, посвященном этой проблеме и зачитанном на V Международном конгрессе психо­логов придунайских стран (Ростов Великий, 1981 г.), нами была предложена такая точка зрения: общение не тождественно дея­тельности и как таковое не является его частью. Оно соотно­сится с ним как два взаимоперекрещивающихся круга (см. схему 13).

Схема 13

Общение Деятельность

С одной стороны, общение может выступать как в каче­стве условия или составляющей любой деятельности, так и в виде специфической коммуникативной деятельности.

С другой — оно может и должно рассматриваться в каче­стве совершенно самостоятельного и отличного от деятельно­сти социально-психологического явления.

Самоценность общения. Это неизбежно в том случае, когда общение носит самоценный характер и не преследует каких-либо иных целей кроме тех, которые связаны со взаим­ным интересом друг к другу как к личности партнеров по об­щению. В таком случае имеют место межсубъектные взаимоотношения, т. е. отношения одного субъекта к друго­му как субъекту же, а не как к объекту. И в этом, по мнению Б. Ф. Ломова, и есть главное отличие характера общения от деятельности, где имеют место не субъект-субъектные, а субъект-объектные отношения [6, с. 37—38, 45].

Но если для Б. Ф. Ломова этого критерия достаточно для разведения явлений деятельности и общения, то для М. С. Ка­гана это не аргумент, поскольку "деятельность человека, по его мнению, не следует сводить к его предметной деятельнос­ти, и тогда общение естественно впишется в это целокупное и разностороннее проявление человеческой активности" [9, с. 124].

Уточняя свою позицию, М. С. Каган далее характеризует два варианта межсубъектной деятельности (см. схему 14), один из которых не опосредован, а другой опосредован отношением к объекту [9, с. 131—132].

Схема 14

где: С —субъект С' — субъект О — объект

В конечном итоге ход мысли М. С. Кагана представляет­ся таким: межсубъектное взаимодействие — это единственно возможный вариант отношений общения, но это не выводит данный феномен за рамки деятельности. Следовательно, обще­ние представляет собой частный случай деятельности.

По нашему мнению, во всей цепи этих рассуждений допу­щены по крайней мере две ошибки. Одна состоит в сведении всего структурного многообразия общения к одному из его ва­риантов. С этим же связана и другая. Она заключается в уже отмеченном выше отождествлении данного варианта общения, т. е. субъект-субъектных отношений с деятельностью на том основании, что "деятельность человека не следует сводить к его предметной деятельности"... [9, с. 124].

Но в таком случае понятие деятельности, если оно лише­но направленности на какой-либо предмет, теряет свой глав­ный смысл. Вряд ли есть необходимость всерьез говорить о правомочности этого термина применительно к беспредметной активности человека. Здесь вполне достаточно понятия просто активности.