11.3. Психология народа

Психология народа как предмет исследования Из всего многообразия явлений и социально-психологических проблем об­щности предметом наибольшего внимания исследователей-фи­лософов, психологов и социологов всегда была этнопсихология.

Еще Гегель обратил внимание на парадоксальный эффект феномена психологии народа как большой общности или цело­го, в рамках коего отдельный индивид ощущает себя тем более ничтожно малой величиной, чем крупнее общность, частью ко­торой он является.

В Германии же именно в изучения психологии народов и языкознания берет начало и социальная психология (М. Лаца-рус и Г. Штейнталь), получая затем развитие в трудах В. Вун» дта, и прежде всего в его десятитомной «Психологии народов».

В дальнейшем обращение к психологии народа как пред­мету исследования становится одной из важнейших и традици онных тенденций в развитии социально-психологической мысли не только в Германии, но и в Европе в целом.

Можно с полным основанием утверждать, что в центре внимания европейской социальной психологии, начиная с сере­дины XIX века, были вопросы психологии народов и масс.

Этой теме посвящены труды немецких (В. Вундт, М. Ла-царус, Г. Штейнталь), французских (Г. Тард, Г. Лебон), русских (Н. К. Михайловский, Н. А. Бердяев, Д. Н. Овсянико-Куликовский, В. М. Бехтерев, И. И. Янжул) и других социологов и соци­альных психологов.

Усматривая в психологии народов главный объект соци­альной психологии, исследователи стремились найти те основ­ные элементы, из которых она складывается и которые определяют ее специфику.

В. Вундт одним из первых поставил вопрос о структуре больших социально-психологических образований. Однако он по существу сводил общественную психологию к психологии народов, а структуру последней ограничивал преимуществен­но такими компонентами, как мифы, обычаи и язык.

Интеллект и характер в психологии народа. Несколько иначе подходил к определению специфики психологии народа русский психолог конца XIX — начала XX века Д. Н. Овсяни-ко-Куликовский, полагавший, что «в составе национальной психики на первый план выступают особенности интеллекту­ального порядка, что национальные отличия суть по преиму­ществу отличия в психологии мышления и умственного творчества» [14, с. 5].

Подразумевая под национальным характером прежде все­го особенности интеллекта и уклад воли, Овсянико-Куликовский исключал возможность существования других черт национального характера, в частности уклада чувств.

Эмоциональность в психологии народа и многогранность его психического склада. Русские революционные демократы: Герцен, Белинский, Чернышевский и Добролюбов — указыва­ли на значение эмоционального фактора в психологии народа. Белинский, например, в "Литературных мечтаниях" говорил о влиянии национальных особенностей народов на литературу и искусство, подразумевая под этим самые разнообразные как интеллектуальные, так и эмоциональные и волевые черты об­щественной психологии.

Специфика психологии народов, однако, заключается не в отсутствии у одних и наличии у других каких-то компонентов пси­хики, а в различной степени и характере развития тех или иных сторон человеческой души у разных народов. ".. Немцы завладели беспредельною областью умозрения и анализа, англичане отлича­ются практической деятельностью, итальянцы художественным направлением", — писал В Г Белинский [15, с. 65].

На многогранность психического склада народа, его не­сводимость к какой-либо одной стороне психической деятель­ности указывал и В. М. Бехтерев, отмечавший особую значимость эмоциональной составляющей в психологии наро­да, связанной с "определением общественных настроений и аффектов".

Большое значение характеристике настроений и эмоцио­нальной составляющей в структуре национальной психологии придавал Антонио Грамши, который говорил, например, об эмо­циональной подвижности итальянцев как об их наиболее ярко выраженной национальной особенности. Он отмечал, в част­ности, что итальянскому характеру и темпераменту соответ­ствуют быстрые переходы от одних настроений к другим. Эта особенность итальянского темперамента очевидна и для неис­кушенного в психологии наблюдателя: быстрые и часто резкие движения, громкая, торопливая и энергичная речь, богатая ми­мика и пантомимика, эмоциональная отзывчивость и воспри­имчивость — все это свидетельства большой душевной динамичности и многогранности.

Особенности национального умонастроения и мировосп­риятия. Несомненный интерес представляют и особенности на­циональных умонастроений, связанные со спецификой точки зрения, взгляда на мир и человека, свойственные тому или ино­му народу.

Интересные детали, свидетельствующие о таких особен­ностях национальных умонастроений и мировосприятия, подме­тила известная писательница Мариэтта Шагинян во время своего пребывания в Голландии. В городе Заандаме в домике, где жил Петр I, лежит о нем справка для туристов, переведенная на три языка. М. Шагинян провела сравнительный анализ от­рывков из этой справки на французском, немецком и английс­ком языках.

Французский перевод начинается так: "Царь Петр, же­лая образовать подданных своей империи..." Немецкий: "Петр Великий, чья основная мысль была — внутреннее строитель­ство своего могучего государства...". И, наконец, английс­кий: "Царь Петр, чье большое желание было сделать свою империю великой...".

Любопытно, конечно, что переводы, сделанные с одного текста, оказались существенно отличными друг от друга. В этом, безусловно, сказалась особенность умонастроения представителя Франции тех времен с отчетливо выраженной ори­ентацией на образование, Германии с больной проблемой внутреннего благоустройства и Англии с близкой для нее иде­ей борьбы за величие империи.

«Еще интереснее то место, — отмечает далее М. Шагинян, — где говорится о непосредственной работе Петра. Фран­цуз — о том, что делал Петр, поступивши на верфь к предпринимателю Рогге: "Он работал инструментами и изу­чал чертежи". Немец: "Царь не только живо интересовался чер­тежами, но и работал своими руками на производстве". И, наконец, англичанин: "Он возился с инструментами"... "но его главным интересом были чертежи".

Ну разве не встает перед нами в этих простых примерах направление мыслей если не трех народов, то трех представи­телей языка этих народов — французского, немецкого и анг­лийского? Вежливое и слегка равнодушно-формальное французское объяснение замысла и деятельности Петра. Немец­кое (при основной склонности немцев к теории, к абстрактнос­ти) удивленное подчеркивание практических свойств Петра — не брезговал работать даже собственными руками! Английс­кое, где здравый смысл практичного англичанина, привыкше­го смотреть на соседей "в оба", сразу подозревает в Петре и замысел увеличить империю, и главный интерес не к работе с инструментами, а вот именно к чертежам» [16].

Но характеристика психологических особенностей того или иного народа не может быть исчерпана определением только од­ного достаточно устойчивого, преобладающего настроения.

На фоне одного преобладающего умонастроения возможна да, как правило, и неизбежна целая гамма других, тесно связан­ных с основным умонастроений. Так, характеризуя настроения американской нации, специфические особенности настроя ее пси­хики, видный американский философ, профессор Чикагского университета Моррис Коэн отмечал, в частности, в их числе культ бизнеса как "не простое поклонение доллару, а культ де­ловой жизни" (или, что то же самое, культ предпринимательства), беспокойство и настоящую погоню за удовольствиями (которые задают тон и определяют характер американского отдыха), культ техники, технократизм, антиинтеллектуализм, готовность подчиниться требованиям моды и общепринятого стандарта по­ведения — "делать так, как все" и т. д.

Противоречия в психологии народа. Национальные чер­ты психики проявляются в особенностях склада характера, тем­перамента, традициях, обычаях и вкусах людей. Структуру психического склада можно рассматривать и в плане опреде­ления различной роли и различных уровней тех или иных ком­понентов общественного сознания народа.

Тогда наряду с играющими большую положительную роль элементами специфического жизненного опыта, народной муд­рости, закрепляемой нередко в приметах, наблюдениях, преда­ниях, обычаях, сказаниях, былинах и других формах народного творчества, следует говорить и о консервативных, иллюзор­ных, отрицательно-мифологических элементах общественного сознания. К таковым можно отнести социальные иллюзии, пре­дубеждения, суеверия и предрассудки.

Исследование противоречий в психологии своего народа является одной из традиционных позиций, характерных для оте­чественных мыслителей-философов, писателей и ученых.

На противоречивость российского характера в свое вре­мя обращали внимание В. С. Соловьев, Ф. М. Достоевский, Н. О. Лосский, Д. Н. Овсянико-Куликовский, Н. А. Бердяев, И. А. Ильин, И. П. Павлов и др.

В числе этих противоречий "стремление к полному совер­шенству и обостренная чуткость к недостаткам, мешающим завершить начатое дело" (Н. О. Лосский), "любовь к жизни Н тепле коллектива и недостаточное развитие личного начала" "устремленность к абсолютному и податливость власти вне­шних сил", "смирение и самомнение", "смиренное терпение и анархизм", "бесконечные духовные искания и инертный кон­серватизм" (Н. А. Бердяев), "колебание между слабохарактер­ностью и высшим героизмом" (И. А. Ильин), между огромной творческой одаренностью, пытливостью ума и "не привязан­ностью к фактам" (И. П. Павлов) и др.

Исходя из этих противоречий Н. А. Бердяев делал вывод о необходимости такого изменения характера русского наро­да, которое бы позволило возродить Россию.

Нравственной опорой в таком преобразовании могла бы стать нацеленность национального самосознания не только и даже не столько на борьбу с пороками и изъянами как на некую самоцель, а на развитие позитивных черт характера и психо­логии народа.

Нельзя не согласиться с И. А. Ильиным, который говорил о том, что «...человеку нужна способность сосредоточивать свое внимание, свою любовь, свою волю и свое воображение не на том, чего не хватает, чего он "лишен", но на том, что ему дано. Кто постоянно думает о недостающем, тот будет всегда голо­ден, завистлив, заражен ненавистью. Вечная мысль об убытках может свести человека с ума или уложить в гроб. Вечный тре­пет перед возможными лишениями унижает его и готовит его к рабству. И наоборот: тот, кто умеет с любовью вчувствоваться и вживаться в дарованное ему, тот будет находить в каждой жиз­ненной мелочи новую глубину и красоту жизни, как бы некую дверь, ведущую в духовные просторы...» [17, с. 263].

Иными словами, речь идет о развитии позитивных черт и свойств российского народа, о той его самобытности, которая нашла выражение в его высоких духовно-нравственных каче­ствах [18, с. 105].

Очевидно, однако, что перспективы такого перевоспита­ния характера потребуют немало сил и времени. Обязательны­ми условиями успешного решения этой задачи должны стать позитивные сдвиги в более подвижных, чем характер, струк­турах социальной психологии народа, к каковым следует от­нести различные состояния социального сознания и психики: преобладающее общественное настроение, уровень гражданс­кого и национального самосознания, в том числе чувство дос­тоинства, веру в себя и свои силы, а также различные виды социально-психологической культуры (нравственной и полити­ческой, экономической и правовой, производственной, управ­ленческой и бытовой).