§ 1. Ленин о предмете отдельной науки

Одним из источников несостоятельности прежних представлений о предмете психологии бьіло неумение ви- делить психологические явления из множества других, с которьіми они смешаньї в конкретном обьекте. Вопрос, таким образом, тесно связан с общим представлением о предмете отдельной науки и его отличии от конкретньїх обьектов, стороной которьіх он является. Зтот вопрос получает четкое разьяснение у В. И. Ленина.

65

В ряде работ у В. И. Ленина имеются указания и рассуждения о том, что каждьій предмет имеет много раз- ньіх сторон и каждая такая сторона составляет предмет особого изучения отдельной науки. В. И. Ленин даетчет- кие указания на то, как следует рассматривать зти сторо­ни, чтобьі избежать произвольности вьібора какой-ни- будь одной сторони и зкпектического сочетания разньїх (и тоже произвольно внбранннх) сторон. Одно из заме- чаний по зтому вопросу ми находим уже в «Философских

5 Зак. 110

тетрадях»²⁴ (1914—1916); значительно подробней они раз- витьі в замечательном вьіступлении на «Дискуссии о профсоюзах» (1921).

В зтом вьіступлении, поясняя различие между диалек- тикой, формальной логикой и зклектикой, В. И. Ленин разбирает следующий пример: «...приходят два человека и спрашивают, ... что такое стакан ... Один говорит: "зто стеклянньїй цилиндр"... Второй говорит: "стакан, зто — инструмент для питья..." ... Стакан єсть, бесспорно, и стеклянньїй цилиндр, и инструмент для питья. Но ста­кан имеет не только зти два свойства или качества или сторони, а бесконечное количество других свойств, ка- честв, сторон, взаимоотношений и "опосредствований" со всем остальньїм миром. Стакан єсть тяжельїй предмет, которьій может бьіть инструментом для бросания. Ста­кан может служить как пресс-папье, как помещение для пойманной бабочки, стакан может иметь ценность как предмет с художественной резьбой или рисунком, совер- шенно независимо от того, годен ли он для питья, сделан ли он из стекла, является ли его форма цилиндрической или не совсем, и так далее и тому подобное.

Далее. Если мне нужен стакан сейчас, как инструмент для питья, то мне совершенно не важно знать, вполне ли цилиндрическая форма его и действительно ли он сделан из стекла, но зато важно, чтобьі в дне не бьіло трещиньї, чтобьі нельзя бьіло поранить себе губьі, употребляя зтот стакан, и т. п. Если же мне нужен стакан не для питья, а для такого употребления, для которого годен всякий стек­лянньїй цилиндр, тогда для меня годится и стакан с тре- щиной в дне или даже вовсе без дна и т. д.»²⁵

Стакан как метательньїй снаряд єсть предмет балли- стики, как помещение для пойманной бабочки — пред­мет снаряжения знтомолога, как художественная вещь — предмет прикладного искусства, как товар — предмет по- литической зкономии, как инструмент для питья — пред­мет домашнего обихода и тл д. Таким образом, одна и та же вещь может стать предметом изучения разньїх наук: баллистики, знтомологии, искусства, технологии произ- водства, политической зкономии и т. д. Стакан — кон­кретний обьект, а изучающих его наук много, собствен­но, неограниченно много. И каждая наука изучает не «просто стакан» и не «весь стакан», т. е. все его «сторо­ни», а только одну из них (определенную совокупность свойств и закономерностей), которую отдельная наука и делает предметом своего изучения.

В замечании на книгу Аристотеля «Метафизика» В. И. Ленин так и пишет: «Книга 13, глава 3 разрешает зти трудности превосходно, отчетливо, ясно, материа- листически (математика и другие науки абстрагируют одну из сторон тела, явлення, жизни)»²⁶.

Нетрудно понять глубокую справедливость ленинско- го указания для любого конкретного обьекта и для каж- дой науки: одним и тем же обьектом могут заниматься многие науки и каждая внделяет из него одну, «свою» сто­рону. Позтому неправильно указать на какой-нибудь обь­ект (вещь, процесе, явление) и сказать: вот предмет мое- го изучения. Зто неправильно потому, что ничего не говорит о главном — что же собственно в зтом обьекте может и должна изучать именно данная наука.

5*

67

Ленинское различение отдельного обьекта и его разньїх сторон, каждая из которнх составляет предмет отдельной

науки, сразу обнаруживает ту ошибку, которая содержит- ся в традиционньїх определениях предмета психологии: «явления сознания», «поведение» — зто конкретньїе обь- ектьі, а не предмет изучения какой-нибудь одной науки. Непосредственно, интуитивно представляется убедитель- ньім, что и в явлениях сознания, и в поведении єсть не- что, что должна изучать психология. Но зта специфиче- ская сторона не вьщелена, и мьі остаємся при глобальном, нечленораздельном указании на конкретний, многосто- ронний обьект. А та сторона его, которая составляет пред­мет психологической науки и в изучении которой ника- кая другая наука не может ее заменить, так и остается невьіделенной. По сути дела, предмет психологии не толь­ко не определялся, но собственно даже и не указьівался! А указание на обьект (вещь, процесе, явление) создавало реальную опасность думать, будто психологи я изучает весь зтот обьект (всю психику, все поведение).

Но разве явления сознания или поведение изучает только психология? Возьмем любой психический про­цесе, например восприятие или мьішление, разве их изу-~ чает только психология? И теория познания, и физиоло­гия, и педагогика, и зстетика, и история развития (человеческого общества, ребенка) — все зти науки, каж- дая со своей сторони, тоже исследуют восприятие, мьіш­ление и другие психические процессн. Те же вопроси и можно и нужно поставить в отношении чувств, вообра- жения, воли, памяти и т. д. Чем же должна заниматься психология во всех зтих видах психической деятельно­сти в отличие от других наук, которне тоже изучают их (или имеют на зто не меньшее право)? Очевидно, про­стого указания на так назьіваемьіе психические процес­сн совершенно недостаточно для вьіделения предмета

психологии, т. е. того, что в зтих процессах может и долж- на изучать психология.

С еще большей очевидностью зти соображения относятся к поведению. Разве его не изучают зтика, био- механика, кибернетика, педагогика, нейрофизиология, социология, зстетика и т. д.? Конечно, изучают, каждая со своей стороньї. В чем же тогда собственно психологи­ческая «сторона» поведения? Пока она не вьщелена, по­ведение включает (может бьіть, вернее бьіло бьі сказать, скрьівает в себе) «предмет психологии», но непосредст- венно его не составляет. А «просто поведение» и, в еще меньшей степени, «все поведение» таким предметом не является. Если же психологическую «сторону» поведения вьіделить из всех других его сторон, то зто и будет озна­чать, что вовсе не все поведение составляет предмет пси­хологии²⁷.

Что состацляет психологическую сторону явлений сознания и поведения? Сама постановка такого вопроса означает, что мьі нуждаемся не только в определении предмета психологии, но и в четком указании признаков, по которьім можно бьіло бьі опознать и вьіделить собст­венно психологические явления. До сих пор даже психо- логические явления лишь интуитивно угадьівались, но из таких же «непосредственньїх явлений» иного рода не вьі- делялись и как предмет научного исследования остава­лись неизвестньїми.