§ 2. Психические отражения и ориентировочно-исследовательская деятельность

Однако психические отражения составляют только ус­ловия ориентировочной деятельности, а сама деятель­ность заключается в том, чтоби прежде всего разобрать- ся в ситуации с сигнальним прнзнаком «новизни».

Разобраться в ситуации — зто общая задача ориенти- ровочно-исследовательской деятельности, которая предполагает более или менее отчетливое вьіделение по- следовательного ряда подчиненньїх задач: исследование ситуации, вьіделение обьекта актуальной потребности, вьіяснение пути к «цели», контроль и коррекция, т. е. ре- гуляция действия в процессе исполнения.

Два примера позволят нам лучше представить себе зто содержание ориентировочно-исследовательской деятель­ности. Один пример взят из области поведения живот­ньїх, другой — из человеческой практики. Первьій при­мер — описание охотьі ястреба, сделанное известньїм исследователемдальневосточногокрая В. К. Арсеньевьім: «Я увидел какую-то небольшую хищную птицу, которая низко летела над землей и, по-видимому, кого-то пресле- довала. Такое заключение я сделал потому, что пернатий хищник летел не прямо, а зигзагами. Почти одновремен- но я увидел зайца, которьій со страху несся, не разбирая куда: по траве, мимо кустарников и по гольїм плешинам, лишенньїм растительности. Когда заяц поравнялся со мной, крьілатьій разбойник метнулся вперед и, вьітянув насколько возможно одну лапу, ловко схватил ею свою жертву, но не смог поднять ее на воздух. Заяц побежал дальше, увлекая за собой своего врага. Ястреб пьітался за­держать зайца при помощи крьільев, однако зто ему не удавалось. Тогда, не вьіпуская из левой лапьі своей добьі- чи, ястреб начал правой лапой хвататься на бегу за все, что попадалось на дороге: за стебли зимующих растений, сухую траву и прочее... Но вот на пути оказался ольхов- ник, и когда заяц с ястребом поравнялись с кустарником, пернатий хищник ловко ухватился за него. Ноги птицьі растянулись, левая удерживала зайца, а правая вцепилась

в корневище. Заяц вьітянулся и заверещал. Тогда ястреб подтянул зверька к ольховнику и нанес два сильних уда- ра клювом по голове. Заяц затрепетал. Скоро жизнь ос­тавила его. Только теперь хищник вьіпустил корневище и взобрался обеими ногами на свою жертву. Он оглянулся, расправил хвост, еще раз оглянулся, взмахнул крьільями и поднялся на воздух»⁵⁰.

Другой пример — ориентировка туристов, идущих без дороги по незнакомой и пустьінной (или лесистой) местности. Спустя некоторое время туристьі теряют уве- ренность в сохранении избранного направлення и долж- ньі проверить, где они находятся и соответствует ли зто место одной из намеченньїх точек маршрута. Чтобьі по- лучить такую ориентировку, одного из туристов направ- ляют на рекогносцировку местности.

Ему нужно взобраться на какое-нибудь вьісокое ме­сто (холм, дерево, скалу), чтобьі получить как можно бо­лее широкое обозрение местности и установить заметньїе ориентирьі, в частности, из числа тех, которьіе следует ожидать по карте. После возвращения в группу и сооб- щения о найденньїх ориентирах сведения туриста сверя- ются с отметками на карте; по соотнесению с ними тури­сти намечают своє положение, ориентируют карту «по странам света» и намечают дальнейший путь. Но предва- рительно на зтом пути вьіделяют по карте возможньїе ори- ентирьі, чтобьі руководствоваться ими при движении и по ним контролировать сохранение принятого направлення.

В обоих примерах намечаются те же основньїе зада- чи ориентировочно-исследовательской деятельности уяснение наличной проблемной ситуации, вьіделение предмета актуальной потребности, вьібор пути или спо- соба действия, регуляция его исполнения. Естественно, что в деятельности человека они особенно отчетливо различаются и носят существенно иной характер. Сна- чала у наших туристов возникает сомнение, сохраняют ли они принятое в начале пути направление. Сомнение вьізьівается тем, что не встречаются ожидаемьіе ориен- тирьі, оттого ли, что до них еще не дошли, или потому, что уклонились от намеченного пути. Так или иначе воз­никает «рассогласование» фактических данньїх с «моделью потребного будущего», и ситуация становится проблемной. Вьіяснение наличного положення развертьівается в слож- ную деятельность: рекогносцировку местности, внделение ее заметньїх вех, сличение их с обозначениями на карте, определение своего местонахождения. Затем идет наметка возможньїх путей дальнейшего следования и вьібор одно­го из них, наиболее благоприятного. Тогда для зтого пути (по карте) вьіделяются ориентирьі. Наконец, уже во время движения по избранному маршруту ведется поиск и опо- знание зтих ориентиров, сличение с ними характерних обьектов на пути и т. д.

В зтом перечне отсутствует еще одна задача — уясне­ние цели, что в некоторих положеннях может составить нелегкую задачу. У тех же туристов, если они настолько отклонятся от намеченного маршрута, что ближайшая стоянка не будет достигнута к ночи, может возникнуть задача: найти наиболее подходящее место ночлега; в дру­гих, нетуристических ситуациях вьіяснение того, что должно стать основной целью предстоящих усилий, не- редко внрастает в большую самостоятельную проблему.

Ориентировочно-исследовательская деятельность ту­ристов явственно состоит из множества действий, вьіполняемьіх не только физически, но чаще только в пла­не восприятия (местности или карти) и в умственном пла­не (сличения, оценки). Зти действия у человека можно без оговорок назвать идеальньїми.

Ориентировочно-исследовательская деятельность яст- реба, разумеется, гораздо проще, но и у него многие физи­ческие действия требуют бьістрой и точной ориентировки в плане восприятия: слежение за бегущей добьічей, прицеливание к броску на нее (и захват одной лапой), на- целивание свободной лапьі, удар по голове жертвьі (а не «куда попало»). Все зто требует нацеливания и примери- вания, т. е. действий, вьіполняемьіх одним взором, причем зти действия должньї опережать и подготавливать физи­ческие действия хищника.

Таким образом, в решении всех задач ориентировоч- но-исследовательской деятельности существенное участие принимают действия, вьіполняемьіе только в плане вос­приятия, а у человека, кроме того, и в умственном плане. У человека зто идеальньїе действия, идеальньїе в том смис­ле, о котором уже говорилось вьіше: воспроизведение в плане образа существенньїх черт материальньїх действий (существенньїх для определения годности известного дей­ствия вданньїх обстоятельствах).

Если только действия неявляются полностьюбезуслов- ньіми рефлексами, то всем им в большей или меньшей мере нужно научиться. У животньїх многие действия имеютбез- условно-рефлекторную основу, но чтобьі стать практичес- ки целесообразньїми, они должньї обрасти довольно слож- ной сетью условньїх рефлексов; так, например, клевание у цьіпленка єсть врожденньїй, безусловно рефлекторний акт,

но вьіполнятьего прицельно и соразмерно расстоянию, раз- лнчая сьедобное от несьедобного, — зтому цьіпленок дол­жен научиться⁵¹.

Такое научение может происходить по-разному, и от зтого в решающей степени зависят качества и образа предмета, и самого идеального действия. У человека в состав идеальньїх действий включаются разньїе вспомо- гательньїе средства, своеобразньїе орудия, усвоенньїе и только идеально применяемьіе масштаби, зталоньї, кри- терии, образцьі, «воображаемьіе» координати, приемьі вьіделения одних сторон или частей обьекта на передний план с отодвиганием других на второй или даже задний план и т. д. Зти вспомогательньїе средства во много раз увеличивают зффективность идеальньїх действий, меня- ютявственное содержание образов, его «оперативное зна­чение», а следовательно, и заложенньїе в образах возмож­ности активних действий. Но даже самьіе злементарнне и стереотипнне перцептивнне действия, сохраняющие только существенние чертьі своих материальннх ориги- налов, и обладают несравненними преимуществами лег- кости и бистроти внполнения, к тому же без риска, с ко- торим связани материальнне действия; движения «точки взора» позволяют, например, зкстраполировать движения добьічи или хищника⁵² и таким образом предусмотреть их, примерить к обьекту свои действия и зтим избежать оши- бок и т. д.

Зти идеальнне действия в плане восприятия или в ум- ственном плане составляют третий злемент «психического

отражения обьективного мира». В единстве зти злемен- тьі: побуждения, образьі и действия в плане образов — составляют психическую деятельность субьекта. Зффек- тивное использование идеальньїх действий предполага- ет, что их вьіполнение в плане образов, т. е. «чисто ориен- тировочное вьіполнение», получает положительное или отрицательное подкрепление, на основе которого они и оцениваются, принимаются, исправляются и сохраняют- ся или отбрасьіваются. Следовательно, проблема реаль­ного значення психической деятельности прежде всего зависит от ответа на вопрос: можно ли обьективно дока­зать существование такого «чисто ориентировочного» подкрепления?

И. П. Павлову мьі обязаньї зкспериментальньїм дока- зательством того, что на одном ориентировочном под- креплении можно воспитать новую, прочную условную связь, что существует, следовательно, «чисто ориенти- ровочное подкрепление», и притом не менее действен- ное, чем любое «деловое» (которое у животньїх связано с удовлетворением какой-нибудь органической потребно­сти). Зто зкспериментальное доказательство бьіло при­ведено в работе И. С. Нарбутовича и Н. А. Подкопаева⁵³, в которой четко вьіделяются три части. В первой из них воспитьівался условньїй рефлекс на два индифферент- ньіх раздражителя: свет злектрической лампочки, кото- рьій зажигался впереди, и звук, которьій подавался вто- рьім, снизу и сбоку. Свет — звук, свет — звук и ничего больше! Чтобьі зти индифферентньїе раздражители не теряли своего ориентировочного значення, их все время несколько меняли, обновляли: то усиливали, то ослабляли, подавали то постоянньїми, то прерьівистьіми, то чуть бли- же, то немного дальше и т. д. Сначала животное поворачи- вается на зти раздражители лишь тогда, когда они пода- ются. Затем животное начинает поворачиваться на звук еще до его подачи. Вскоре зтот условньїй ориентировоч- ньій рефлекс укрепляется, и животное начинает повора­чиваться к месту, откуда должен раздаться звук, тотчас по­сле зажигания лампочки. Зто позволяет думать, что в центральной нервной системе собаки образовалась новая условная нервная связь. Но зто лишь предположение с психологической точки зрения; поворот на ожидаемое со- бьітие єсть явление сложное и может толковаться по-раз- ному. Павлов не терпел таких догадок и хотел получить строго физиологическое доказательство.

Для зтого бьіли проведеньї вторая и третья части опьі- та. Вторая состояла в том, что на свет, подаваемьій пер- вьім, вьірабатьівался условньїй слюноотделительньїй реф­лекс; в прошлом опьіте у животного ни на свет, ни на звук слюноотделительньїй рефлекс не вьірабатьівался и зти раздражители слюноотделения не вьізьівали.

Третья часть опьіта бьіла контрольной и решающей. Она состояла в том, что теперь собаке первьім подавался звуковой раздражитель (снизу и сбоку, как и в первой час­ти зксперимента). Рассуждениеавторовзаключалосьвтом, что если в первой части опьіта между «пунктами» светово- го и звукового раздражителей действительно образовалась новая нервная связь, то по ней возбуждение из звукового центра перейдет на световой центр, а от него — по связи, воспитанной во второй части опьіта, — на центр слюно­отделения; таким образом, звук, которьій никогда не бьіл связан со слюной, вьізовет ее вьіделение; если же связь «свет-звук» бьіла только «психологической», то звук ВЬІ- зовет лишь поворот на себя, но слюноотделение не на­ступ ит.

И вот, втретьей, контрольной части опьіта, когда бьіл подан звуковой сигнал, он вьізвал не только поворот на себя, но и отделение слюньї! Правильним оказалось предположение, что в первой части опьіта между центра­ми светового и звукового сигналов образовалась новая условная нервная связь. Она образовалась на одном со- четании двух чисто ориентировочньїх раздражителей, без всякого делового подкрепления. Значит, ориентировоч- ное подкрепление является таким же действенньїм, как и всякое другое: одно подтверждение ожидаемого (по сиг­налу А) собьітия (Б) может служить полноценньїм под- креплением для образования новой, нервной, условной связи между А и Б.