Измерение идентичности в отрочестве: исследования Марсиа48

В течение последних 15 лет в рамках различных эксперимен­тальных работ создавался методический инструментарий для из­мерения идентичности в отрочестве. Несмотря на предостережения Эриксона, что идентичность не может быть исследована с помощью объективных методов, авторы исходили из его теоретических по­ложений. По его мнению, лишь клинический анализ позволяет приблизиться к пониманию идентичности.

Бурн (Bourne, 1978 а, б) дал систематизированный обзор этих работ, сгруппировав их по трем методическим подходам: опро­сники, методики самоописания и полустандартизированные ин­тервью. Применяя различные опросники, исследователи пытались измерить становление идентичности, оценивая степень связанности различных социальных ролей: путем измерения различий между идеальными и реальными, межличностными и половыми ролями или между ролями в настоящем и будущем. Проблема состоит в том, чтобы определить, свидетельствуют ли реально выявляемые с помощью этих опросников различия о смешении идентичности в отрочестве или же они, скорее, являются показателями много­вариантности личностного развития.

В других работах развитие идентичности исследовалось с по­мощью техник самоописания, предполагающих установление сте­пени соответствия между представлением человека о самом себе, и тем, каков он, по его мнению, в глазах других. Таким образом, идентичность оценивалась как результат согласования этих двух представлений. Однако, прежде чем использовать этот тип методи­ческого инструмента, следует точно знать, вызывает ли становле­ние идентичности сближение или увеличение дистанции между образом Я и предполагаемыми представлениями о вас у других Марсиа оценивал идентичность с помощью полустандартизи­рованных открытых интервью, используя терминологию и теорети­ческую модель, близкие к концепции Эриксона. Работы Марсиа за­нимают сегодня доминирующее положение в американских иссле­дованиях идентичности подростка. Поэтому представляется необ­ходимым изложить здесь его методологические принципы, описа­ние понятия идентичности и основные проблемы, связанные с этими вопросами.

А. Определение идентичности

Марсиа (Marcia, 1976) определяет идентичность как внутрен­нюю структуру влечений, привычек, верований и предыдущих иден­тификаций. Операционализация этого понятия исходит из двух теоретических предположений: с одной стороны, Я-идентичность понимается как гипотетическое состояние постепенного структур­ного изменения личности, впервые проявляющееся в отрочестве, и, с другой стороны, Я-идентичность есть субъективное чувство, дос­тупное интроспекции. Эта структура Я тем лучше развита, чем луч­ше человек осознает свою собственную целостность, свое сходство и различие с другим, свою ограниченность и свои возможности пе­ред лицом той системы выборов, которая определяет его включение в социум. Эта структура тем более хрупка, чем больше человек склонен к смещению себя и другого или чем больше он вынужден апеллировать к другим, строя свою систему фундаментальных выборов. Структура идентичности динамична и изменчива, и ос­новная исследовательская задача по ее измерению состоит в оцен­ке более или менее высокого уровня организации ее элементов, ис­чезающих в недрах этой хрупкой целостности.

Формирование идентичности никогда не бывает однонаправ­ленным. «Как минимум, оно охватывает половую идентификацию, становление определенной мировоззренческой позиции и выбор той или иной профессиональной ориентации».

Б. Методология

Марсиа (Marcia, 1966) предложил исследовать более или менее выраженный уровень структурной организации идентичности с по­мощью полустандартизированных интервью по трем темам: идео­логия, профессиональный выбор и сексуальность. Идеология пред­ставляет собой систему личных отношений к религии и политике, сексуальность — совокупность половых ролей и установок в сек­суальных отношениях ⁴⁹.

В конце интервью респонденты разделяются по четырем «статусам» идентичности на основании двух критериев, выделенных для анализа содержания ответов:

1) наличие или отсутствие критического периода принятия ре­шений в данной области, чтобы выделить содержательные элемен­ты самоопределения Я, и наличие активного периода вопросов;

2) степень аффективного и когнитивного «вкладов» в функ­циональную организацию элементов в процессе ее консолидации.

Четыре статуса идентичности таковы:

1. Реализованная идентичность. К этому статусу относятся рес­понденты, пережившие критический период, начавшие профес­сиональную подготовку и имеющие собственное мировоззрение. Они переходят к периоду активной постановки вопросов, серьезно оценивая свои будущие выборы и решения, исходя из собственных представлений. Они уже пересмотрели свои детские убеждения и отошли от установок родителей. Они эмоционально включены в идеологические, профессиональные и сексуальные стороны жизни.

1. Мораторий. Индивид находится в критическом периоде и ста­рается «проявить себя в идеях»⁵⁰. Его вопросы к жизни широки и противоречивы. Здесь проявляется важное качество подростка — выражение активной конфронтации с различными социальными возможностями. Классические проблемы отрочества во многом состоят из тех компромиссов, к которым приходит человек, прими­ряя собственные желания, волю родителей и социальные требова­ния. Кажется, что он в затруднении, жизненные проблемы пред­ставляются ему неразрешимыми.

3. Диффузия. Человек в состоянии диффузии может испыты­вать критический период, но может и не испытывать. Что его ха­рактеризует, так это малая озабоченность проблемой выбора и от­сутствие каких-либо идеологических, профессиональных и поло­вых моделей. Отличительной особенностью данной ситуации является отсутствие аффективного и когнитивного «вклада» в раз­личные изучаемые зоны идентичности.

4. Предрешение. Человек еще не испытал кризис. Он не может определить период принятия решения, однако сосредоточен на сво­ем будущем, на мировоззрении и своей половой роли. Он стано­вится тем, кем хотят видеть его окружающие; опыт отрочества слу­жит лишь подтверждением его инфантильных установок.

В. Валидизация техники оценки статусов идентичности

Статусы идентичности могут быть объективно определены на основе схемы полуструктурированного интервью, исходя из опре­деленных критериев. Марсиа утверждает, что степень сходства между классификациями экспертов — порядка 0,80 (Marcia, 1976).

Данная модель вызвала большой интерес, и на протяжении де­сятка лет многие исследователи старались установить связь между статусами идентичности и различными личностными характеристи­ками подростков.

Многие исследования подтвердили ожидаемую связь между статусами идентичности и тревожностью: подростки в ситуации «моратория» обладают высоким уровнем тревожности, в то время как подростки, которым свойствен статус «предрешение», явля­ются наименее тревожными в силу защитных механизмов (Marcia, 1967). Более высокие в иерархии статусы — «реализованная иден­тичность» и «мораторий» — связаны с более высоким уровнем самоуважения по сравнению с двумя низкими статусами.

Подростки, находящиеся в статусе «предрешение», придержи­ваются авторитарных ценностей, и Подд (Podd, 1972) смог пока­зать это в ходе экспериментов по типу экспериментов Милгрэма («подчинение приказу»), во время которых испытуемый должен был наказывать подставную «жертву» электрическими разрядами. Было показано, что такие испытуемые проявляют себя более жес­токими в выборе наказания и чаще высказывают готовность про­должить опыт. Отмечалось также, что те испытуемые, которые обладают статусом «диффузия», достигают более скромных ре­зультатов по шкале самостоятельности, чем те, которые обладают «реализованной идентичностью» и «мораторием». Наконец, испы­туемые с этим статусом идентичности являются более «экстернальными» при задачах на определение причин успеха и неудачи, де­монстрируя тем самым меньшее освоение функций контроля за событиями, которыми отмечена их повседневная жизнь.

Испытуемые со статусом «предрешение» более непримиримо от­носятся к любому опыту употребления наркотиков, в то время как подростки с «реализованной идентичностью» и «мораторием» сво­боднее выражают свою приверженность к ценностям подростковой культуры; они испытывают большую неудовлетворенность своей школьной жизнью, чем подростки с «предрешенной идентич­ностью» (Waterman, 1972).

Все эти результаты довольно устойчивы и в целом подтвержда­ют выдвинутую гипотезу. Работы, выполненные с целью опреде­лить взаимосвязь статусов идентичности с воспитательными моде­лями родителей, также подтверждают эту точку зрения. Так, под­ростки со статусом «предрешение» более часто являются выход­цами из семей, где отец занимает доминирующее положение и заставляет подростка проявлять конформность по отношению к ро­дительским ценностям; это, впрочем, более характерно для маль­чиков. Подростки в состоянии «диффузии» чаще испытывают чувства заброшенности или непонимания со стороны своих родите­лей. Амбивалентные отношения с родителями отчетливее проявля­ются у респондентов со статусом «мораторий», в то время как подростки с «реализованной идентичностью» имеют более ста­бильные представления о родительских ролях, испытывая позитив­ные чувства по отношению к своим родителям (Marcia, 1980).