Раздел 4. Психическое развитие в зрелых и поздних возрастах. Эриксон э. Г.51 восемь возрастов человека

<…>

6. Близость против изоляции

Позитивное качество, приобретаемое на любой стадии испытывается необходимостью превзойти его таким образом, что­бы на следующей стадии индивидуум мог рискнуть тем, что на предыдущей было для него особо оберегаемой драгоценностью. Поэтому новоиспеченный взрослый, появившийся в результате поисков и упорного отстаивания собственной идентичности, по­лон желания и готов слить свою идентичность с идентичностью других. Он готов к близости или, по-другому, способен связы­вать себя именованными отношениями интимного и товарищес­кого уровня и проявлять нравственную силу, оставаясь верным таким отношениям, даже если они могут потребовать значитель­ных жертв и компромиссов. Тело и эго должны теперь быть хозяевами модусов органа и справляться с нуклеарными конф­ликтами для того, чтобы не дрогнуть перед страхом утраты эго в ситуациях, требующих отказа от себя, как, например, при пол­ной групповой солидарности, брачных союзах и физическом еди­ноборстве, при испытании влияния со стороны наставников и прорыве в сознание потаенных мыслей и чувств. Избегание та­кого личного опыта из-за страха утратить эго может привести к глубокому чувству изоляции и последующему самопоглощению.

Противная сторона близости есть дистанцирование: готов­ность изолировать, а если необходимо — уничтожить те силы и тех людей, чье существование выглядит опасным для нас самих и чья «территория», кажется, захватывает пространство наших близких отношений. Развиваемые таким образом предрассудки (находящие применение и поддержку в политике и войнах) — просто более зрелые отростки на древе того слепого неприятия, которое во времена борьбы за идентичность резко и безжалост­но разграничивает «свое» и «чужое». Опасность этой стадии зак­лючается в том, что интимные, соперничающие и враждебные отношения человек испытывает к тем же самым людям. Но по мере того, как очерчиваются зоны взрослых обязанностей и когда схватка соперников отделяется от сексуального объятия, они со временем становятся подвластными тому этическому чувству, которое служит отличительным признаком взрослого человека.

Строго говоря, только теперь и может полностью проявиться истинная генитальность ибо значительная часть половой жиз­ни предшествовавшей этим обязательствам, относится к актив­ности, нацеленной на поиск идентичности, либо находится во власти фаллических или вагинальных борений (strivings), которые делают половую жизнь своего рода битвой гениталий. С дру­гой стороны, генитальность все еще слишком часто изобража­ют как перманентное состояние взаимного сексуального блажен­ства. В таком случае, именно на этом и можно было бы закончить наше обсуждение генитальности.

Чтобы задать основную ориентацию в данном вопросе, я при­веду самое краткое, насколько мне известно, высказывание Фрейда.<...> Однажды Фрейда спросили, что, по его мнению, обычному человеку следовало бы уметь хорошо делать. Спраши­вавший, вероятно, ожидал пространного ответа. Но, как утвер­ждают, Фрейд в отрывисто-грубой стариковской манере сказал: «Любить и работать» («Lieben und arbeiten»). Краткость окупа­ется возможностью размышлять над этой простой формулиров­кой: она обретает глубину по мере того, как мы думаем над ней. Ибо когда Фрейд говорил «любить», он, конечно, подразумевал генитальную любовь, но и генитальную любовь тоже; когда он говорил «любить и работать», он имел в виду общую плодотвор­ность работы, которая не поглощала бы индивидуума до такой степени, когда он теряет свое право или способность быть генитальным и любящим существом. <...>

Озабоченному, фактически, целебными аспектами, психоана­лизу никак не удавалось выразить сущность генитальности в виде «формулы», в известном смысле значимой для социальных процессов, затрагивающих все классы, народы и уровни куль­туры. Та обоюдность оргазма, которую имеет в виду психоана­лиз, по-видимому, легко достигается в социальных классах и культурах, волею судеб оказавшихся ее досужим воплощением. В более сложно организованных обществах этой обоюдности ме­шает такое множество факторов, имеющих отношение к благо­состоянию, традициям, возможностям и темпераменту, что скорее подошла бы такая формула сексуального здоровья: человек должен быть потенциально способным достигать обоюдного генитального оргазма, но еще и быть так устроенным, чтобы переносить определенное количество фрустрации обоюдности без чрезмерной регрессии во всех тех случаях, где эмоциональное предпочтение или соображения долга и верности требуют этого.

Хотя психоанализ иногда заходил слишком далеко в своем подчеркивании генитальности как универсального лекарства для общества и тем самым подтолкнул к новой (пагубной) привычке и снабдил новым предметом потребления тех, кто хотел именно так интерпретировать его учение, он не всегда указывал все цели, которые генитальность, фактически, должна бы и, теорети­чески, обязана заключать в себе. Для того чтобы иметь прочное социальное значение, утопия генитальности должна включать:

1. обоюдность оргазма;

2. с любимым партнером;

3. другого пола;

4. с которым человек может и хочет разделить взаимную вер­ность;

5. и с которым он может и охотно готов регулировать циклы:

а) работы;

б) произведения потомства;

в) отдыха;

6. с тем, чтобы и потомству обеспечить все стадии удовлетво­рительного развития.

Очевидно, что такое утопическое достижение в больших мас­штабах не способно стать индивидуальной, да и терапевтичес­кой задачей тоже. Но нельзя считать генитальность и чисто сек­суальной проблемой. Она есть интеграл присущих данной куль­туре нормативных способов подбора сексуальных партнеров, сотрудничества и соперничества.

Опасность этой стадии — изоляция, то есть избегание кон­тактов, которые обязывают к близости. В психопатологии это на­рушение может приводить к тяжелым «проблемам характера». С другой стороны, существуют формы партнерства, равнознач­ные изоляции вдвоем (a deux), ограждающие обоих партнеров от необходимости напрямую столкнуться со следующим крити­ческим событием — развитием генеративности.