Мудрость

Важно также не смешивать кристаллизованный интеллект с мудростью. Эти по­нятия часто использовались некоторыми исследователями как взаимозаменяемые (включая и автора данной книги). Однако некоторые исследователи предпочи­тают использовать этот термин в более узком смысле. К сожалению, в определе­ниях нет единства (Shea, 1995; Sternberg, 1996), поскольку разные исследователи занимаются различными аспектами этой проблемы. Например, существовали по­пытки определить мудрость с точки зрения психометрических параметров. Штерн­берг пытался соотнести ее с различными умственными особенностями (Sternberg, 1996, 1998). В свою очередь, сторонники психоаналитических подходов пробова­ли связать ее с накопленным опытом субъективных конфликтов и решений чело­века (Shea, 1995). Однако во всех этих случаях речь идет, вероятно, о более про­стом понятии — способности решать проблемы окружающей действительности. Например, Штернберг (Sternberg, 1998) основывает свою модель мудрости на том, что, по существу, это поиск равновесия между противоречивыми силами. Балтес и Смит (Baltes and Smith, 1990) определяют мудрость как взвешенность сужде­ний о проблемах действительности. Чандлер и Холлидэй (Chandler and Holliday, 1990), основываясь на интервью с людьми, сформулировали точку зрения, что мудрый человек прежде всего опытен и компетентен, в силу чего способен давать полезные советы. В большинстве случае исследователи подчеркивали, что муд­рость ориентирована на практическую сторону жизни, что позволяет выполнить взвешенные суждения по неясным вопросам жизни (цель многих актов мудрости состоит скорее во взвешенном суждении о проблеме, нежели в ее окончательном решении).

Эмпирические данные о мудрости в основном обнаруживают ее достаточно сильную связь с интеллектом, регулируемую личностными особенностями чело­века, но со значительной независимостью при измерении (Staudinger, Lopez and Baltes, 1997; Staudinger et al, 1998). Другими словами, несмотря на то что мудрость частично является продуктом личности и интеллекта человека (что при рассмот­рении их определения отнюдь не удивительно), она в той же мере независима от этих факторов (т. е. это не просто другой способ описания g-фактора). Как и сле­довало ожидать, исследователи также обнаружили, что мудрость является важной способностью и тесно связана среди прочего с жизненной удовлетворенностью у пожилых людей (Ardelt, 1997; 1998).

<…>

Теория психоанализа и стареющая личность

Одни из самых ранних попыток систематизировать типы стареющей личности пришли из психоанализа. <…>

Эриксон (Erikson, 1963; 1982; Wolf, 1997), в противоположность другим психоаналитикам утверждавший, что личность определяется в основном детскими привычками, считал, что личность развивается на протяжении жизни. Он заявлял, что в различные возрастные периоды разрешаются различные конфликты. Напри­мер, в младенчестве человек должен решать конфликт «доверять — не доверять», развивая чувство доверия. Существует 8 таких конфликтов, требующих разреше­ния, из которых только последний появляется в старости. Цель его — целостность Эго: принятие того, что все прежние цели были достигнуты и не осталось ника­ких «хвостов». Человек, ощущающий, что не достиг всего, к чему стремился, мо­жет испытывать чувство отчаяния, ибо осознает, что с приближением смерти ос­тается все меньше возможностей что-либо исправить. Как следствие, возникает боязнь смерти и финал жизни сопровождается чувством тревоги и депрессией. Ханна и др. (Hannah et al., 1996) представили данные о том, что обычно целост­ность Эго достигается только теми людьми, которые успешно решили более ран­ние стадии конфликтов Эриксона. Другими словами, личность в старости явля­ется как продуктом более раннего поведения, так и текущей ситуации. Критики теории Эриксона отмечают, что в упрощенном варианте она представляет старе­ние как пассивное приготовление к смерти. Однако Эриксон имел в виду другое. Он рассматривал финальную стадию развития как процесс поисков, и в «такой конечной консолидации смерть теряет свою остроту» (Erickson, 1963, р. 268).

П ек (Peck, 1968) развил теорию Эриксона и утверждал, что в старости суще­ствуют три конфликта, которые нужно разрешить. Первый — конфликт переоцен­ки «я» вне профессиональной роли. Многие работающие люди (особенно муж­чины) рассматривают свое положение и самого себя сквозь призму своей профес­сиональной деятельности. Следовательно, работающий человек может развить в себе высокий уровень самоуважения просто потому, что он имеет социально вос­требованную профессию. Однако с уходом на пенсию его профессиональный ста­тус нивелируется. Таким образом, пенсионер вынужден заменить свою профес­сиональную уникальность иным видом уникальности. Второй конфликт связан с осознанием факта ухудшения здоровья и старения тела. Для большинства людей старение неизбежно сопровождается ухудшением здоровья и общего физическо­го состояния. Если человек придает слишком большое значение хорошему состо­янию организма и удовлетворенности жизнью, то его ждет неизбежное разочаро­вание. Успешное старение подразумевает способность преодолеть физический дискомфорт или по крайней мере найти такой род деятельности, при котором со­стояние организма не имеет значения. Третий конфликт Пека связан с утратой самоозабоченности. По существу, это означает, что человек примирился с фак­том неизбежности смерти. Очевидно, что это неприятная мысль, но Пек утверж­дает, что существование без заботы о себе и собственной судьбе можно преодолеть, заботясь о тех, кто останется после того, как человек умрет, пытаясь улучшить жизнь и благосостояние любимых людей.

Левинсон рассматривал старение так же, как Эриксон и Пек, но большее внима­ние уделял роли пожилого человека в семье и обществе (Levinson, 1980). Измене­ния физического состояния и рода деятельности означает то, что примерно в 65 лет (поздний взрослый период) люди должны примиряться с тем фактом, что они уже не являются лидерами как на работе, так и в семейной жизни (здесь возможно вли­яние снижения обычного пенсионного возраста; см. Settersen, 1998). Таким обра­зом, чтобы оставаться удовлетворенными, пожилые люди должны научиться усту­пать лидерство и переходить на «вторые» роли. Это не означает отрешенности от всех забот и обязанностей (помимо роли мудрого советчика), пожилые люди долж­ны «подвести итоги» и смириться со своим прошлым (в том понимании, о кото­ром писал Эриксон). Левинсон называет этот процесс «взгляд с моста».

Существуют ли эти теоретические типы личности реально, за пределами каби­нета психотерапевта? Рейчард, Линсон и Петерсон (Reichard, Livson and Peterson, 1962) опросили 87 мужчин-американцев в возрасте 55-84 лет, половина из кото­рых находились на пенсии, а половина — на полной или частичной занятости (от­метим, что для некоторых профессий в США не существует обязательного пен­сионного возраста). Многие проблемы, поднятые Рейчардом и др., исходят из психоаналитических теорий. Например, предполагается, что в предпенсионном возрасте человек находится в кризисе и не уверен в своих возможностях, тем самым указывается, что рассматриваемый период воспринимается как период пе­ремен и тревог. В целом было выделено пять основных типов личностных черт. Конструктивный тип сходен с интегративным типом в концепциях Эриксона и Пека. Мужчины этого типа адаптированы к старению, спокойны, любят жизнь и устанавливают теплые эмоциональные отношения с другими. Зависимый тип («кресло-качалка») также социально приемлем, хорошо интегрирован, но пасси­вен и полагается не на себя, а на помощь других. Рассматривает уход на пенсию как освобождение от работы и связанных с ней ответственности и напряжения. Защитный тип по существу является невротическим типом. Мужчины, обладаю­щие этим типом черт, продолжали работать или были заняты ответственной деят ельностью, как бы «доказывая», что они здоровы и не нуждаются в помощи дру­гих людей. Агрессивно-обвинительный тип. Люди с этим набором черт обвиняли в собственных неудачах других, а также обстоятельства. Их реакцией было пагуб­ное негодование, например, по отношению к молодым. Они обычно придержива­лись неадекватного представления о себе и мире. Частично это вытекало из ощу­щения жизненной «неудачливости». Последний тип определяется Рейчардом и др. как самообвинительный. В отличие от предыдущего, в этом случае нена­висть и негодование обращаются человеком на себя самого.

Рейчард и др. обнаружили, что люди, обладающие первыми тремя типами, в отличие от обладателей последними двумя, были хорошо адаптированы к старо­сти. Однако, если принять во внимание то, что исследовательские описания лич­ности не дают ясных представлений об уровне жизни, это неудивительно. <…>

Вернемся к исследованиям измерений типов личности у пожилых людей; Нойгартен и др. (Neugarten, Haringhurts and Tobin, 1961; 1968) изучали людей в воз­расте 70 лет. Были выявлены четыре основных типа личности (с градациями), весьма похожих на установленные уже упоминавшимися исследованиями. Опти­мальным типом является интегрированная личность. Люди этой категории были либо реорганизаторами (когда одна деятельность становилась физически невоз­можной, находилась другая), либо сфокусировавшимися (все занятия были огра­ничены небольшим набором выполнимых и высоковознаграждаемых действий), либо свободными (стремились к занятиям, не возлагающим груз ответственно­сти). Второй тип — защитный. Люди этой категории либо считали, что могут от­срочить старение, поддерживая высокий уровень активности, либо акцентирова­лись на том, что они потеряли в результате старения. Личности этого типа были менее удовлетворены жизнью, чем те, которые обладали интегрированной лично­стью. Третья группа — пассивно-зависимая личность. Так же как и зависимый тип/«кресло-качалка» Рейчарда и др., такие люди полагаются на помощь других (поиск помощи), или они отказываются от взаимодействия с другими людьми, насколько это возможно (пассивность). К четвертой и последней группе относит­ся деструктурированная личность. У этих несчастных людей были серьезные проблемы (возможно, раннее снижение интеллекта?), и их нельзя было квалифи­цировать как действующих нормативно.

К ак уже отмечалось, существуют общие моменты во всех рассмотренных ис­следованиях. Все подчеркивают, что личность в основном формируется задолго до первых седин и что, по существу, пожилые люди могут адаптировать свою лич­ность, но не изменять ее радикально. Существует далеко не единственная возмож­ность успешного старения, но все они, по сути, предполагают принятие ограниче­ний и отказ от ответственности в обмен на чувство безопасности. Менее удачная стратегия — жить в страхе ожидания разрушительного воздействия старения и стремиться подавить его, проявляя чудеса активности. Однако этот путь предпо­лагает неприятие старения, по причине чего является малоуспешным. Наихудший вариант — не иметь вообще никакой стратегии и обвинять всех и вся в собствен­ной неудовлетворенности жизнью. Многим исследователям близки сделанные выводы (Aiken, 1989; Kermis, 1983; 1986; Turner and Helms, 1987; Whitbourne, 1987). Однако представленный вариант можно считать обобщенным и вводящим в заблуждение. Благополучное старение предполагает принятие ограничений и отказ от ответственности, но это может быть сделано под давлением общества, за­ставляющим «уступать власть». Принятие этих изменений добровольно подобно сдаче на милость победителя по принципу «из двух зол выбирают меньшее». Дру­гими словами, «успешно» стареющие пожилые люди руководствуются отнюдь не философским отношением к жизни, а скорее соображениями прагматического характера. Другой важный вопрос — социально-экономический аспект. Старе­ющие неудачники могут бесконечно говорить о «невезении», о внешних силах, помешавшим им приобрести более высокий социальный статус (часто исследо­ватели отмечают, что такие люди социально деградируют). Наоборот, тот, кто познал «все ослепительные призы, машины, отели, неистовую постель» (Auden, 1979), скорее всего, будут иметь более легкий взгляд на жизнь. Соответственно по­жилая личность может быть как продуктом социальных и экономических обстоя­тельств, так и каких-либо внутренних мотивирующих факторов. Это мнение не опровергает вышеописанной точки зрения, но следует быть осторожным и не рас­сматривать личность как исключительно внутренне движимую сущность.