18. Эстетические взгляды и гражданская позиция м.В. Ломоносова в стихотворении «Разговор с Анакреоном»

«Разговор с Анакреоном» – цикл стихотворений, написанный в период с 1756 (1757) по 1761 год. Он состоит из четырех пар стихотворений – перевод анакреонтических од в соединении с собственными ответами на них. Чередование этих пар строго продумано, спаяно внутренней логикой, а потому полностью исключает перестановки или сокращения текста. «Разговор», по определению Ломоносова – это «когда данную материю предлагают два, или три, или больше вымышленных лиц, разговаривая между собою», т. е. это «диалог», «беседа». Выбирая жанр, Ломоносов уходил от характерной монологичности и замкнутости оды. Взгляды поэта иногда совпадают с мыслями Анакреона, иногда расходятся, благодаря чему у читателя возникает ощущение полемичности. Диалог предполагал открытость реплик, идей и позиций, что влекло за собой большую свободу, простоту и естественность. В ответах Ломоносова звучат гражданские мотивы, в которых отражается ясное понимание того, что задача поэзии – это, прежде всего, выполнение гражданского долга. В противовес Ломоносову Анакреон – своеобразный символ легкой, интимной лирики, певец радостей жизни, любви и вина, основатель легкой лирики: «анакреотики». В России в анакреонтическом духе писали Херасков, Державин, Батюшков, Гнедич. Пушкин называл Анакреона своим учителем, переводил его и всячески подражал («Фиал А.», «Подражание А.», «Бог веселый винограда»), иногда через посредство Парни («Гроб А.»). Увлекались древнегреческим поэтом также Дельвиг, Вяземский, Языков и др.

«Разговор с Анакреоном” – одно из последних стихотворных произведений Ломоносова, которое вполне можно считать своеобразным “художественно-философским завещанием”. Именно в этом стихотворении Ломоносов выразил свое (но при этом совпадающее с требованиями классицизма) представление о задачах поэзии и назначении поэта. В первой группе стихотворений ставится вопрос о выборе предмета, достойного воспевания, о темах поэтического творчества. Здесь Анакреон заявляет о том, что хотел «петь было о Трое, о Кадме», но «гусли поневоле любовь петь велят». В противовес ему Ломоносов и пел бы о любви, но «струны поневоле звучат геройский шум». Чтобы подчеркнуть антитезу содержания, поэт выстраивает свое стихотворение по форме так же, как и переведенное. Несмотря на разное понимание тем, достойных быть воспетыми поэтом, лирический сюжет обоих стихотворений показывает и общую для поэтов черту – невозможность для поэта противоречить складу своего дарования. Если Анакреон хотел бы воспеть героев, но не может преодолеть своей индивидуальности, то Ломоносов так же неспособен замкнуться в сфере интимной частной лирики. Акцентируя свое “я” в последней строке, Ломоносов заявляет о возможности индивидуального, самостоятельного поэтического выбора. Поэт всегда должен следовать своему долгу, даже если он «нежности сердечной в любви не лишен».

В следующей оде ХХIII Анакреон углубляет свою мысль. Античный поэт воспевает любовь, вино, веселье, поскольку это соответствует мироощущению, это его жизненная философия и позиция. Зная, что «жизни положен срок», «не лучше ль без терзанья приятельми гулять» – восклицает он, на что Ломоносов решается оценить позицию Анакреона так: «Анакреон, ты верно великий философ...». Но многие исследователи, в том числе А.В.Западов, считают, что эти строки пронизаны авторской иронией. Действительно, в первой строке смысловое ударение падает на слово “верно”. Если бы оно было вводным, то ирония была бы очевидна. Однако во всех печатных текстах (а рукопись не сохранилась) “верно” выступает как самостоятельная лексическая единица (в значении “действительно”), подчеркивая смысловую насыщенность второй строки. Последующие десять строк раскрывают мысль Ломоносова. Главным для него является то, что Анакреон «жил по тем законам, которые писал», и именно эта естественность, органичность жизненной позиции Анакреона как человека стала одной из причин бессмертия Анакреона-поэта. Во второй паре стихотворений гедонистические взгляды Анакреона сравниваются с учением Сенеки, римского философа-стоика, призывавшего презирать радости жизни и тем самым заранее готовить себя ко всем невзгодам. Ломоносов отвергает суровые «правила» Сенеки и принимает сторону Анакреона: «Возьмите прочь Сенеку, /Он правила сложил / Не в силу человеку, /И кто по оным жил?». Ломоносов категоричен в отрицании Сенеки, а поэтому последние четыре строки, звучащие явно иронично, – это еще один довод в пользу того, что Ломоносов в таком случае больше склоняется поддержать человека, подобного Анакреону, нежели аскета. В этой паре стихотворений обозначается важная тема – тема жизни и смерти. Слово «жизнь», формы глагола «жить», равно как слова «смерть», «кончина», «рок», пронизывают текст всего «Разговора». Второй ответ Ломоносова ставит проблему возможного изменения жизни или манеры поведения в ожидании «рока».

Третья пара стихотворений поднимает проблему жизненной позиции поэта. Анакреон не хочет обращать внимания на старость, хотя она все заметнее окружающим. Он убежден, что «должен старичок /Тем больше веселиться, /Чем ближе видит рок». Жизни Анакреона, замкнувшегося в кругу частных бытовых удовольствий, и его смерти (по легенде, Анакреон умер, подавившись виноградной косточкой) противопоставлен образ суровой героической римской древности – образ республиканца Катона, который смысл жизни видел в служении Римской республике и кончил самоубийством, не желая пережить эту республику. Но в этом сравнении Анакреон – комичен, а Катон – страшен, и всё же при всей разности они схожи в одном – в своем максимализме. И Ломоносов приходит к такому выводу: «Несходства чудны вдруг и сходства понял я, /Умнее кто из вас, другой будь в том судья». Признание самоценности личности, закономерности индивидуального выбора оказывается для Ломоносова главным итогом размышлений.

Последняя пара стихотворений рисует образ Музы, аллегорическое воплощение поэтического вдохновения. Черты Музы Анакреона индивидуальны, конкретны и неотличимы от земного облика его возлюбленной. «Любезная» Анакреона прекрасна своей чувственностью, она обещает любовь и наслаждение, т.е. то, что поэт ценит выше всего. Муза Ломоносова эпична и монументальна: в облике величественной богини Ломоносов стремится создать аллегорический образ России, подчеркивая ее зрелость, здоровье, материнскую силу, мудрость, величие и гордость. Изображение абсолютно лишено чувственности, оно торжественно и монументально. Ломоносов насыщает текст славянизмами, усеченными формами, использует инверсию. Но ответ Ломоносова отличается не только исключительной изобразительностью, в нем заключен важный для понимания всего творчества поэта смысл. Россия – это одновременно и возлюбленная, и Мать для Ломоносова, а поэтому он любит ее той глубокой любовью, которая естественна как сама жизнь.

Перед нами единое, целостное стихотворение с четкой внутренней логикой, стройной композицией, продуманной ритмической организацией и системой образов. В нём очень четко показана литературная позиция Ломоносова. Она определяется рядом значимых факторов: ораторским пафосом, двойным назначением литературного текста, призванного быть не только объектом эстетического наслаждения, но и орудием прямого социального воздействия; пониманием литературы как высокого искусства, назначением которого является формулировка высоких идеальных понятий, для того, чтобы они были воплощены в жизнь. И если учесть, что эстетические манифесты Ломоносова были созданы на основе его собственной литературной практики, то следует признать, что именно этими факторами определяется поэтика центрального жанра поэтического наследия Ломоносова, которым он оказал мощное влияние на русскую литературу – жанра торжественной оды.

Конфликт, затронутый Ломоносовым в стихотворении «Разговоре с Анакреоном», позже будет по-разному отражен в поэзии Державина, Княжнина, Карамзина, Дмитриева, Жуковского, Пушкина и др. Но несомненна поэтическая продуктивность этой темы, ее огромная историко-литературная важность. Это спор о назначении поэта, о назначении культуры, спор, продолженный преемниками Ломоносова (которые далеко не всегда оказывались его единомышленниками). Конечно, отголоски этого спора были слышны и в нашей поэзии ХХ века, слышны они и по сей день. Поэтические дискуссии Некрасова и Полонского, Маяковского и Есенина и др. привнесли в контекст конфликта новые мотивы. Актуальны остаются тезисы Ломоносова, вложенные им в собственные уста и в уста Анакреона. Но в настоящее время сомнению подвергается эстетическая ценность блестяще мотивированного Ломоносовым в "Разговоре с Анакреоном" создания культа Родины, культа России в поэзии