IV.4. Психофизическая красота человека

Человек! Все, что сделано в прошлом, все что делается сейчас, все, что будет делаться завтра, – дело его рук и его ума. А.М. Горький назвал его “трагически прекрасным”: “Человек! Точно солнце рождается в груди моей, и в ярком свете его медленно шествует – вперед! и выше! – трагически прекрасный Человек!”

Каждая эпоха создавала человеку свой гимн и свой реквием. Антич­ный герой Софокла в трагедии “Онтигона” восклицает: “Много есть чу­дес на свете, человек их всех чудесней!” В эпоху средневековья считали, что в нем борются два противоположных начала – божественная душа и грешное тело. В ХIХ веке Ф. Ницше нарисует нам образ “белокурой бес­тии”, а в ХХ веке человека назовут “зверем в шляпе” (З. Фрейд) и даже “голой обезьяной” (Д. Моррис).

Давайте вместе попытаемся перелистать страницы истории. Человек – это Чело плюс Век – случайно ли это сочетание: век, отраженный в челе (лице, облике)? Чело + века привлекало прежде всего художников. Лич­ные мотивы, почему тот или иной живописец рисовал человека и выдавал именно его за человеческий идеал, навсегда останутся для нас загадкой.

В человеке должны органически сочетаться физические и духовные качества. “О, чудо! – восклицает Миранда в шекспировской комедии “Буря”. – Какое множество прекрасных лиц! Как род людской красив! И как хорош тот новый мир, где есть такие люди!” Людвиг Фейербах вдохновенно говорил: “Человеческой наружностью следует восхи­щаться: в мире нет ничего более прекрасного и величественного”, а его последователь Н.Г. Чернышевский скажет, что “человеческое тело – лучшая красота на земле”. Великий скульптор О. Роден назовет челове­ческое тело чудом, в котором “нет и не может быть ничего безобраз­ного”. Гимны телесной красоте вполне обоснованы.

Корни человеческой красоты телесны, и эта мысль отлично согласу­ется с основными принципами современной научной эстетики. Любить безобразное – невозможно и безнравственно: любовь и красота всегда взаимосвязаны. Прав был поэт Физули, когда написал: “Великие от­крыли мудрецы: любовь и красота – суть близнецы. Нет красоты – лю­бовь немного стоит, лишь в красоте она себя раскроет… Коль нет любви – не ценят красоты”.

Многие поэты, художники, композиторы, скульпторы воспевали женскую красоту. У А.С. Пушкина есть стихотворение “Красавица”, ко­торое он написал в альбом своей современницы Елены Михайловны За­водовской.

Красоту А.С. Пушкин определяет словами “гармония”, “диво”, “выше мира”, “святыня”.

“Как великолепен человек, если этот человек настоящий!” – вос­клицал древнегреческий поэт Менандр. Именно в те годы мастер Тутмес создал такой шедевр, как скульптурный портрет Нефертити, супруги Аменхотепа IV. “Портрет царицы Нефертити в высоком головном уборе, – пишет искусствовед Н. А. Дмитриева, – сейчас стал знамени­тым, пожалуй не менее, чем Афродита Милосская и Джоконда Лео­нардо да Винчи. Он действительно достоин стоять в ряду поэтических женских образов, созданных мировым искусством. Говорить о нем много не надо – достаточно посмотреть. Если ваше воображение когда-ни­будь в детстве рисовало облик сказочной царицы, царицы своенравной и горделиво прекрасной, какие бывают именно в сказках, то к этому об­лику ближе всего подходит Нефертити”. Удивительно талантливо, тонко и выразительно скульптору удалось передать духовный мир чело­века. Душа Нефертити как бы струится сквозь каменные формы ее пре­красного лица и оживляет камень.

Великий философ античности Протагор сказал, что “мера всех ве­щей – человек”. На храме Аполлона в Дельфах древние греки начертали призыв, обращенный ко всем посетителям оракула: “Познай самого себя”. Философ Сократ, живший в V веке до н. э., сделал это изречение руководящим принципом философских рассуждений. Он считал, что ос­мысленная жизнь ведет к духовному здоровью, гармонии внутренних сил и внешней деятельности, к нравственному удовлетворению своим пове­дением. Знание самого себя, по мнению Сократа, является высшим чело­веческим достоинством и благом.

Задавшись вопросом, красив (прекрасен) ли я, нельзя не обнаружить, что для нахождения достоверного ответа необходимо хорошо узнать себя. Ничто на Земле не может сравниться с человеком по уровню достигну­того совершенства – ни другое живое существо, ни техническое устрой­ство. Он, человек, представляет собой систему, не останавливающуюся в развитии. Тем сложнее задача познания его красоты.

Но в жизни есть не только красота, существует физическое и духов­ное уродство, которое вызывает у нас сожаление или отвращение. Мы видим, однако, что иногда физическое уродство сочетается с величайшей красотой духа (вспомним образ Квазимодо, созданный Виктором Гюго в романе “Собор Парижской богоматери”) и физическая красота и половая привлекательность (например, Жоржа Дюруа из мопассановского “Милого друга”) уживаются с нравственным уродством.

Если для греков тело было “храмом души”, то в эпоху средневековья оно стало ее темницей. На Олимпе Древней Греции обитали мудрые, кра­сивые, сильные люди. Геракл и Афродита, Аполлон и Венера, сам Проме­тей – этот Данко античности, давший людям Земли свет и огонь. Расцвет Греции покоился на жестокой эксплуатации рабов – этих “говорящих бы­ков”. Гармоничность человека, воплощенного в творениях Фидия, Ми­рона, Поликлета, распространялась только на свободных граждан и не ка­салась рабов. Но в жизни нередко было все наоборот.

Эпоха разложения рабства порождает культ “сиюминутного наслаж­дения”, культ эротики, культ грубой физической силы и ее примат над духовным началом. Если верить историку Диогену Лаэртскому, то фило­соф Кратет и его ученица Гиппархия вели весьма своеобразную пропа­ганду своей теории жизни: “любовь и голод правят миром”, “пища и эрос – наши боги”. Будучи приглашенными в дома богатых, они, насытившись яствами и вином, здесь же, на глазах гостей, приступали к демонстрации второй части своей теории…

Так со временем человек стал человеком безобразным, так духовная трагедия разлагающегося рабства превратилась в низменный фарс пре­сыщенных. Когда молодой, невежественный и грубый Рим покорил бле­стящую, красивую, но уже стареющую Грецию, то от их исторического мезальянса родился ребенок – человек грубой физической силы, чуть-чуть прикрытый покрывалом былой душевной красоты.

Диктаторам Рима нужен был новый духовный идеал. Им со време­нем и станет христианство, возникшее как религия рабов. Позже Ф. Эн­гельс напишет, что эпоха “всеобщего бесправия” и “утраты надежд” по­родила время “апатии и деморализма”.

Рим в начале нашей эры одинаково казнил как рабов, так и первых христиан, – распятием на крестах. С тех пор “нести крест” и “быть распя­тым на кресте” – стало высшим нравственным критерием средневековой морали. Апостол Петр в “Первом соборном послании” скажет: “...пусть не тело ваше, а дух ваш станет нетленным и драгоценным началом жизни”. Христианство создает новый идеал человеческой красоты – кра­соты духовной покорности. Культ аскетизма привел к тому, что телес­ность человека и его чувственные наслаждения объявлялись греховными и унизительными.

Глаза – зеркало души, скажут теоретики христианства. И эти глаза станут самой существенной деталью в изображении человека. Вспомним иконы Андрея Рублева. Рыцари духа – они вошли в литературу, живо­пись, скульптуру. Но никому и никогда не удалось затмить в человеке красоту его телесных качеств. Даже в эпоху расцвета феодализма, в XIII –XIV веках, мы находим скульптурные портреты удивительно гармонич­ной телесной красоты, картины мадонн и рыцарей с их задумчивым ли­ризмом, тоской о возвышенном и немножко о чем-то земном… Религиоз­ным идеалом средневековья был монах–аскет, скрывавшийся в мона­стыре от “греховных соблазнов” мирской жизни, выпрашивавший в бес­конечных молитвах прощение у “заступника за содеянное в недостойном бытии своем”.

Всеобщим заступником униженного народа был запечатленный в многочисленных иконописных и скульптурных изображениях страдалец, добровольно распятый во искупление человеческих грехов на кресте, – Иисус Христос. Как выразился философ Э.В. Ильенков, “каков реальный человек – таков и его бог”, только “минусы отражаются в таком зер­кале не как минусы, а как плюсы”.

Эпоха итальянского Возрождения (XIV – XVI вв.) получила свое на­звание благодаря широко распространенной идее о необходимости воз­родить и воплотить в жизнь античные идеалы, восстановить как самое справедливое требование “человек – мера всех вещей”, то есть вновь по­ставить человека в центр внимания политики, науки, архитектуры, живо­писи, скульптуры, музыки, поэзии, философии. Эти призывы породили широкое идейно-культурное движение, названное гуманизмом. Возник­шее понятие “humanitas” было связано с идеалом светски образованного и хорошо воспитанного человека.

Освобождаясь от рутины средневековых предрассудков, от “гипноза” церковной схоластики, горожане, вышедшие ранее из крестьян, а теперь ставшие лавочниками, купцами, ремесленниками, проявляли себя как инициативные предприниматели в делах производства, как лич­ности, интересовавшиеся всеми сторонами жизни. Волевые, энергичные и предприимчивые люди были зачинателями новой буржуазной эпохи.

Проходит время, и рыцари духа – Дон Кихоты сменяются рыцарями тела – Дон Жуанами, рыцарями любовных похождений, где, по словам Ф. Энгельса, “рыцарская любовь на всех парусах устремляется к нарушению супружеской верности”, о чем поведал нам “беспутный маркиз XVIII века де Сад”. Де Сад и его последователи (позже их назовут садистами) нари­совали человека как “распутное существо”. Воспитание, школа, общество “отрывают” человека от природы, дух – от тела, “умерщвляют плоть”. Человек, по де Саду, существо плотское, дикое и злое. Жестокость – свойство человека; в борьбе за жизнь он насилием над женщиной утвер­ждает свое право на потомство. Сила, а не дух должны господствовать в отношениях между мужчиной и женщиной. Сила создает мораль, а не мораль силу. Сила мужская – единственное право на обладание женщи­ной. Картина Франца Штука “Борьба из-за женщины” – иллюстрация из книги де Сада. Мужская сила – это сила тела, а не сила духа… Вот таковы принципы, изложенные маркизом в произведении “Философия в бу­дуаре”. Если бы это был не XVIII век, а XIX, то его можно было бы обви­нить в присвоении идей Штирнера, Ницше, Фрейда… Впрочем, это со­звучие не случайно.

Меняется позиция и у позднего христианства. В “Письмах мадам д’ Эпине” аббат Галиани (по словам Вольтера, это был “самый остроумный из всех беспутных аббатов” XVIII века) писал: “Зачем морить тело? За­чем и кому нужен такой героизм? Я вам советую: имейте столько доб­родетели, чтобы наслаждалось ваше тело и отдыхала душа”. Такова философская платформа аббата XVIII века, кстати, посещавшего будуары вакханалий маркиза де Сад – прямого потомка воспетой в стихах возвы­шенной и целомудренной Лауры де Новес, той самой Лауры, которой по­свящал свои лирические сонеты великий Петрарка. Не правда ли: как иронична не только история, но и генетика человека, в одном родствен­ном древе давая такие разные “на вкус” нравственные человеческие плоды…

Маркиз де Сад много писал о “девственности как высшем принципе женской нравственности” и … вполне “нравственном разврате” как свой­стве мужского поведения. Пройдут годы, и в трудах многих этиков девст­венность уже более не будет являться непременным условием счастли­вого брака. До недавнего времени существовал , а вероятно кое-где и по­ныне существует, такой тип девиц, которые идут, как говорится, на все, чтобы сохранить в неприкосновенности гимен – этот своеобразный про­пуск в “рай” семейных отношений. Для них брак оказывается тем по­следним препятствием, после которого можно “брать от жизни все”. Не­чего доказывать, что поведение этих особ рассчитано на пронизанную собственническими инстинктами психологию определенного сорта муж­чин, которые хотят обязательно жениться только на девственницах, при­чем желают этого с тем большим упорством, чем распущеннее и разврат­нее была их собственная добрачная жизнь. Предрассудки традиционной брачной мо­рали, где два порока сходят за одну добродетель, к сожале­нию, еще живут…

Историю капитализма открывают люди не только гражданского му­жества и героизма, но и окровавленные Робеспьеры, запечатленные на картинах Давида и в величественных симфониях Бетховена. К сожале­нию, время гармоничного человека было недолгим. Пройдет не так уж много лет, и в “Человеческой комедии” Оноре де Бальзак зафиксирует факт XIX века: “Делать деньги в нашем веке и быть порядочным челове­ком – невозможно”.

Смысл человеческой жизни – в творчестве, в созидании, в непре­рывном труде. Не случайно долгожители – это люди напряженного труда. Об этом свидетельствуют биографии великих людей, которые по­тому и стали великими, что всю жизнь отдавали постоянному труду на благо человечества. По заявлению А. Эйнштейна, “гений – это немного таланта и много труда”.

Если человек трудится и не теряет способности воспринимать кра­соту окружающего мира, то с годами он гораздо острее, полнее и сильнее воспринимает мир, его прелести и очарования. Человек с высокой жиз­ненной активностью до глубокой старости сохраняет нравственное и фи­зическое здоровье. Именно труд – лучшее средство против старости. Ра­дость труда развивает и укрепляет тело, служит источником физического и морального здоровья и способствует продлению жизни. Красота труда в том, что его продукты не отчуждаются от человека, а удовлетворяют его потребности.

Запомним очень важную и проверенную вековым человеческим опытом прописную истину: “Искусство продлить жизнь – это искус­ство не сокращать ее”. Если человек сам не будет любить жизнь, бо­роться за свое полноценное физическое и духовное долголетие, то ника­кая медицинская наука и никакие лекарства и рецепты ему не помогут. К тому же, всем известно, что значительно легче и разумнее предотвратить, предупредить болезнь, чем чинить “испорченный” и “поломанный” орга­низм.

Каждый из нас часто бывает раздражен по поводу дороговизны ле­карств в аптеке, несвоевременного приезда врача по вызову, неэффектив­ного лечения того или иного заболевания. А всегда ли мы критичны к са­мим себе, делаем ли во время нечто более важное для своего здоровья, чем прием лекарства или визит к врачу? Прежде всего надо быть более требовательным к своему здоровью. При начальных признаках недомога­ния недурно было бы заняться самовоспитанием и внести коррекцию в свой образ жизни, поведение и питание. Основной рецепт здоровья чело­века разумного – это соблюдение чувства меры, единство и гармония организма с окружающей (в том числе социальной) средой обитания.

Сейчас многие люди, не удовлетворенные традиционными классиче­скими методами лечения, без контроля врачей прибегают к таким мето­дам оздоровления, как “бег трусцой от инфаркта”, “не дышать глубоко”, “гимнастика йогов”, “купание моржей”. Находится также немало энту­зиастов голодания, разных, почти фантастических, диет. Есть мумие­маны, траволюбы, электромагнитчики.

^{# $ + K > @} Давиденко Д.Н. и др. Глава 4.п5