И. Берлин, л. Нектариос

1. Как в истории общества развивалось понятие «права человека»?

2. Как понятие прав человека связано с идеей народовластия?

3. Почему, с точки зрения И. Берлина, социальные права человека важнее политических?

4. В чем заключается деструктивный характер либерального понимания свободы?

 Античный мир едва ли знал индивидуальную свободу как осознанный политический идеал (в отличие от его действительного осуществления). Кондорсе отмечал, понятие индивидуальных прав отсутствовало в правовых представлениях римлян и греков; в равной мере это верно и в отношении иудейской, китайской и всех последующих древних цивилизаций. Торжество этого идеала было скорее исключением, а не правилом даже в недавней истории Запада. Свобода в таком ее истолковании не часто становилась лозунгом, сплачивающим большие массы людей. Желание не подвергаться посягательствам и быть предоставленным самому себе свидетельствует скорее о том, что цивилизация достигла высокой ступени развития как в лице отдельных индивидов, так и общества в целом. Трактовка сферы частной жизни и личных отношений как чего-то священного проистекает из концепции свободы, которая, если учесть ее религиозные корни, получила законченное выражение лишь с наступлением эпохи Возрождения.

Берлин И. Две концепции свободы. М., 1998. С. 19–43.

 Макиавелли, Бэкон и Гоббс — представители одной стороны противоположности в становлении понимания проблемы человеческой свободы. <...> Эта сторона противоречива. С одной стороны, вопрос о свободе поставлен, с другой, противоречия в ее реализации и классовая осторожность приводят к отрицательному ее восприятию.

Лимнатис Нектариос. Человеческая свобода и социальное манипулирование (от Гоббса и Локка до Поппера и Маркузе) // Альтернативы. 1999. № 4.

 Несомненно, предоставлять политические права и гарантию невмешательства со стороны государства людям, которые полуголы, неграмотны, голодны и больны, значит издеваться над их положением; прежде всего этим людям нужна медицинская помощь и образование и только потом они смогут осознать свою возросшую свободу и сумеют ею воспользоваться. Чем является свобода для тех, кто не может ею пользоваться? Если условия не позволяют людям пользоваться свободой, то в чем ее ценность? Прежде следует дать людям наиболее важное, иногда сапоги важнее произведений Шекспира; индивидуальная свобода — не главная потребность человека.

Берлин И. Две концепции свободы. М., 1998. С. 19–43.

 По другому настроены по отношению к этому вопросу Локк и Руссо.

Лимнатис Нектариос. Человеческая свобода и социальное манипулирование (от Гоббса и Локка до Поппера и Маркузе) // Альтернативы. 1999. № 4.

 По мнению Локка, юридический закон выступает необходимым условием свободы. Локк пишет, что «целью закона является не уничтожение и не ограничение, а сохранение и расширение свободы. <...> Ведь свобода состоит в том, чтобы не испытывать ограничения и насилия со стороны других, а это не может быть осуществлено там, где нет закона». Ценность свободы, ограждаемой законом, возрастает, становится более общезначимой, ее поддержка становится государственной заботой, требующей общественного согласия. Свобода совместима со справедливостью в отношении к другому человеку. В целом, свобода, хотя и теряет черты произвола, сохраняет внешний характер. Она может быть названа свободой—самоограничением.

Берлин И. Две концепции свободы. М., 1998. С. 19–43.

 Локк отображает буржуазный идеал свободы в наиболее чистом виде. Субстанциальным атрибутом свободы является, по его мнению, собственность индивида. Она и является гарантией свободы. Поэтому собственность ставится Локком выше жизни индивида. Даже во время войны, «право завоевания простирается лишь на жизнь тех, кто участвовал в войне, но не на их имущество». Локк последовательно старается защитить народные завоевания от возможного произвола со стороны властей. В случае произвола конечным судьей выступает народ. Радикальный демократизм — самый примечательный момент у философа. Народ имеет право сбросить неугодную ему власть, «которая установлена над кем-либо не правом, а силой, хотя бы это и называлось мятежом, не является все же преступлением перед лицом Господа, но это именно то, что он разрешает и одобряет, даже если этому препятствовали обещания и договоры, исторгнутые силой».

Линию Локка по данному вопросу продолжает Руссо. Идеал общественного договора состоит в том, чтобы «найти такую форму ассоциации, которая защищала бы и охраняла совокупной общей силой личность и имущество каждого участника и в которой каждый, соединяясь со всеми, повиновался бы однако только самому себе и оставался бы таким же свободным, каким он был раньше». Отметим, что категории свободы, личности и имущества фигурируют в одном порядке. Руссо, как и Локк, последовательный защитник народовластия и более радикальный сторонник прямой демократии. «Суверенитет — пишет он — не может быть представлен». Народные депутаты не могут быть представителями народа, они только его комиссары; они ничего не могут постановить окончательно; всякий закон, которого народ не ратифицировал самолично, недействителен; это даже не закон». Однако, в противоречии с этим, иногда народ называется им «толпой» и поэтому допускается, что в некоторых формах правления «наилучший и самый естественный порядок тот, чтобы наиболее мудрые управляли толпой», но даже в таком случае, такое деление допустимо лишь «когда можно быть уверенным, что они будут управлять ею для ее же блага, а не для своего собственного». В общем схема, представленная Руссо, похожа на локковскую. Она заключается в радикальной поддержке народных прав и свобод, и когда замечаются противоречия, преобладающей заботой остается сохранение и реализация этих прав и свобод.

Новым этапом в понимании проблемы свободы явилась немецкая классическая философия. В ней предпринимается фундаментальная, с точки зрения методологии, попытка преодоления робинзонады. Однако преодоление производится спекулятивными средствами, только в мысли. Как таковая, попытка преодоления робинзонады остается незавершенной, хотя и революционной в истории мысли. Компромиссную позицию по вопросу о сущности свободы занимает Кант. Кант — философ компромисса как в своих политических убеждениях, так и в методологии. <...> В своей социально-политической концепции Кант стремление к полному народовластию (линия Руссо) старается сочетать с сильной властью (линия Гоббса). <...>

Особняком в рассмотрении исследуемой проблемы стоит Гегель. Гегелю удается, во-первых, подойти к проблеме свободы исторически. Во-вторых, Гегелю удается представить ее в рамках системы категорий в виде развертывающегося диалектического процесса, который по внутреннему строению радикально преодолевает построения всех предшествующих мыслителей. <...> Гегель сочетал свои открытия революционного значения с компромиссом, с прусским государством, идеологом которого он стал. Гегель — сторонник конституционной монархии. Он, как Локк, понимает, что свобода выражения, проявляющаяся в общественном мнении — формальная свобода, нуждается в существенном дополнении: в компетентности. <...>Поразительную неисторичность проявляют высказывания философа о некомпетентности женщин. Такая позиция Гегеля объясняется тем, что философа интересует не развитие людей, а развитие заранее данной идеи. По выражению Маркса, для Гегеля дело логики важнее, чем логика дела.

Подведем итоги. При всем различии, в классической постановке проблемы свободы имеется ряд общих характеристик, объединяющих обе линии в одно целое. Прежде всего, разум представляет собой просветительский идеал, а шествование разума есть шествование свободы. Несмотря на гуманистический пафос и прогрессивную позицию, противоположность романтизма и реализма существовала в буржуазном мышлении с самого начала его возникновения. С одной стороны, утверждается идеал отдельного производителя, отдельных робинзонов, абсолютно равноправно соединяющихся в гражданское общество. Этот идеал четко выражен у Локка. Началом и концом социально-философских и экономических конструкций выступает индивид, эмпирически понятый, неисторический и неизменный, наделяющийся соответствующей «природой». Этим объясняются бесконечные попытки поиска аффектов, страстей и прочих качеств человека. Отсюда наделение индивида абсолютной и неограничной свободой. Первым и главным атрибутом идеализированного индивида является свобода. Это родовая характеристика (по терминологии немецкой классической философии), общий атрибут, присущий каждому человеку. Свобода индивида есть необходимый элемент функционирования гражданского общества, и одновременно создается представление о ней, как о неотделимом атрибуте человеческого существования вообще. <...>

С другой стороны, на определенном этапе абсолютная свобода неизбежно отступает на второй план. Этот обратный процесс есть отражение объективной необходимости контроля над процессом производства. В этих рамках свобода на поверхности вещей (в сфере обращения капитала) есть лишь формальная свобода, которая превращается в сущности (в сфере производства капитала) в несвободу. В таком случае, свобода материализуется уже не как свобода «от» (от феодальных и прочих ограничений), а как свобода «для» (для конкретной общественной функции). <...> Соответственно утверждается эгоистическая природа индивида, из которой выводятся моральные постулаты и императивы поведения. Индивид противостоит другим индивидам, подобно тому, как продавец противостоит покупателю, а покупатель продавцу. <...> С одной стороны, в рассматриваемую эпоху утверждается концепция гражданского общества, человеческих прав и свобод. С другой стороны, поднимается проблема формального и реального народовластия, формальной и реальной свободы <...>.

Какой следует вывод? <...> Критики нереализованности человеческой свободы исходят из метафизически понятой и абсолютизированной свободы, вне и вопреки общественным нормам и вне общественной ее определенности. <...> Господствующие сегодня представления о свободе как о вседозволенности представляют собой не что иное, как выражение свободы как освобождения. Преобладает деструктивная задача, и свобода поэтому представляется как свобода «от». С этой точки зрения, господствующие, даже среди левых движений, подобные представления не только объяснимы, но и закономерны.

Лимнатис Нектариос. Человеческая свобода и социальное манипулирование (от Гоббса и Локка до Поппера и Маркузе) // Альтернативы. 1999. № 4.