3.2. Основные характеристики бытия человека в философии XX века (кср) (задания по подгруппам)

1. Труд в жизни человека

1. В чем заключается процесс отчуждения и самоотчуждения человека в современном техногенном обществе?

2. Каковы альтернативы концепции труда?

 Казалось бы, развитие средств производства, рационализация и гуманизация процесса трудовой деятельности должны сопровождаться стиранием противоречия между «сущностью» и «существованием», трудом и досугом. Однако это противоречие сохраняется даже в самом благополучном и экономически развитом обществе, поскольку труд как «деятельность для заработка» продолжает оставаться чем-то вроде повинности, налагаемой на человека и обусловливающей его физическое и социальное бытие. Само по себе «дело» homo faberа отступает при этом на второй план; деятельность как таковая, вне связи с ее результатом, не имеет для производяще-потребляющего субъекта никакого значения; в расчет принимается только польза, которую приносит работа. В современном понимании «польза» выступает характеристикой прежде всего экономической, а не экзистенциальной. Этим современное «отношение к делу» отличается от добуржуазного: древний эллин или средневековый христианин, оценивая ту или иную деятельность, задавались вопросами: хорошо или плохо? истинно или ложно? прекрасно или безобразно? — а не: выгодно или невыгодно? полезно или бесполезно? прибыльно или убыточно? То, чем они занимались, не рассматривалось ими как источник заработка, а потому «прекрасное» могло быть для них одновременно и бесполезным, а выгодное – дурным.

Стремление к удовольствию, к материальной выгоде и привилегиям отвлекает современного человека от деятельности как таковой, которая в иных условиях могла бы составить смысл его жизни. Капиталистический homo faber трудится, лишая себя досуга и удовольствия свободного времяпрепровождения, только чтобы иметь возможность жить; в этом смысле его положение не многим отличается от положения докапиталистического раба. Наемный труд является более технологичной, но не менее унизительной и бесчеловечной формой рабства. Современным рабам предоставляется право менять хозяев, они могут самостоятельно выбирать, где и сколько работать, но отказаться от работы вообще, избежать самого способа существования раба, они не в состоянии. Логика этого способа существования распространяется на всех членов общества, включая «хозяев», в действительности являющихся такими же рабами, только более высокооплачиваемыми. Сами администраторы, пишет Герберт Маркузе, оказываются всецело зависимыми от механизмов, которые они организуют и которыми управляют.

Развитая индустриальная цивилизация — это царство комфортабельной, мирной, умеренной, демократической несвободы, свидетельствующей о техническом прогрессе. В самом деле, что может быть более рациональным, чем подавление индивидуальности в процессе социально необходимых, хотя и причиняющих страдания видов деятельности, или слияние индивидуальных предприятий в более эффективные и производительные корпорации, или регулирование свободной конкуренции между технически по-разному вооруженными экономическими субъектами, или урезывание прерогатив и национальных суверенных прав, препятствующих международной организации ресурсов. <...>

Свобода предпринимательства с самого начала вовсе не была путем, усыпанным розами. Как свобода работать или умереть от голода она означала мучительный труд, ненадежность и страх для подавляющего большинства населения. И если бы индивиду больше не пришлось как свободному экономическому субъекту утверждать себя на рынке, исчезновение свободы такого рода стало бы одним из величайших достижений цивилизации. Технологические процессы механизации и стандартизации могли бы высвободить энергию индивидов и направить ее в еще неведомое царство свободы по ту сторону необходимости. Это изменило бы саму структуру человеческого существования; индивид, избавленный от мира труда, навязывающего ему чуждые потребности и возможности, обрел бы свободу для осуществления своей автономии в жизни, ставшей теперь его собственной. <...>

Такая задача, «конец» технологической рациональности, вполне по силам развитому индустриальному обществу. В действительности, однако, мы наблюдаем противоположную тенденцию: аппарат налагает свои экономические и политические требования защиты и экспансии как на рабочее, так и на свободное время, как на материальную, так и на интеллектуальную культуру. Сам способ организации технологической основы современного индустриального общества заставляет его быть тоталитарным. <...> Тот грубый факт, что физическая (только ли физическая?) сила машины превосходит силу индивида или любой группы индивидов, делает машину самым эффективным политическим инструментом в любом обществе, в основе своей организованного как механический процесс. <...>

Маркузе Г. Одномерное мышление. М, 1994. С. 10,17,19.

М. Хайдеггер, представляя современную ситуацию, характеризует ее так:

<…> с самим собой, т. е. со своим существом, человек сегодня нигде уже не встречается. Человек настолько решительно втянут в постав, что не воспринимает его как обращенный к нему вызов. <...> Угроза человеку идет даже не от возможного губительного действия машины и технических аппаратов. Подлинная угроза уже подступила к нему в самом его существе.

Хайдеггер М. Время и бытие. М., 1993. С. 233-234.

Человеку XXI века приходится приспосабливаться к дикой и необузданной среде информационно-технического мира и строить свою деятельность в соответствии с ее требованиями. Приспособление к дикой и необузданной природе формировало человека. Приспособление к необузданной информационно-технической среде деформирует его. То, что Г. Гегель мыслил абстрактно, а именно, подчинение индивидов движению самосознания мирового духа, одержимого собственными целями, в отношении к которым индивиды всецело лишь средства, ныне стало эмпирико-трансцендентной реальностью глобальной деятельности. В свете бессмысленности глобальной деятельности и ее индивидуального микрокосма технологической субъективности становится понятна и приемлема философско-этическая позиция, требующая отмены труда. Разумеется, речь идет не о трудовой деятельности человека вообще, а об определенной исторически преходящей форме ее организации — наемном рабстве. Свобода, утверждал Карл Маркс, «начинается в действительности лишь там, где прекращается работа, диктуемая нуждой и внешней целесообразностью» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 25. Ч. II. С. 386).

Марксово понятие самореализации человека может быть уяснено лишь в связи с его понятием «труд». Для Маркса труд и капитал были не только экономическими категориями. Они были для него в значительной степени антропологическими и определялись его гуманистическими ценностями. <...> Здесь Маркс следует идее Гегеля, который понимал труд как «процесс самотворчества, самореализации». Труд для Маркса — это деятельность, а не товар. <...> В труде человек выражает себя, свою индивидуальность, свои физические и психические силы. Труд не только средство достижения цели (продукта), но и самоцель, это осмысленное приложение человеческой энергии. Поэтому труд предъявляет капитализму претензии не столько за несправедливое распределение богатств, сколько за то, что он превратил труд в принудительную, отчужденную, бессмысленную работу, а человека — в ущербного калеку, монстра.

Марксово понятие труда как реализации человеческой индивидуальности выражено в его идее полной отмены подневольного труда. Цель развития человека — это формирование совершенного универсального человека, свободного от уродливой специализации. Как полагает Маркс, во все предшествующие эпохи человек был охотником, рыбаком, пастухом или критиком и должен был оставаться им, чтобы не потерять кусок хлеба, а в коммунистическом обществе человек сможет получить неограниченное образование в любой отрасли, где общество регулирует производство и тем самым дает возможность людям сегодня делать одно; а завтра — заняться другим.

Фромм Э. Марксова концепция человека // Фромм Э. Душа человека. М., 1992. С. 401–414.

Вне социальных и экономических аспектов труд может быть определен как осуществление человеческих способностей. Труд как главная субстанция человека при интенсивном уменьшении трудового свободного времени станет обязательным условием для каждого конкретного социального объекта. Обязательное трудовое участие каждого члена социума означает некую моральную «плату», возврат некоего человеческого долга за собственную индивидуальность, индивидуальную социальную качественную наличность предыдущему человеческому поколению и закладывание социального фундамента для будущего поколения.

Однако в обществе, которое преодолеет отчуждение, обязательное трудовое время, продиктованное биологической необходимостью социального объекта (осознанной необходимостью, свободным временем), будет стремиться к минимизации.

Уже не забота и страх, и не примитивная материальная заинтересованность, а экзистенциальная потребность в труде станет руководящим стимулом жизнедеятельной активности для большинства здоровых и работоспособных людей. Реализации этого принципа можно добиться только в том случае, если каждому человеку будет гарантирован некоторый доход, достаточный для удовлетворения элементарных потребностей существования (Фромм Э. Иметь или быть? М., 1986. С. 212—213). Тогда не придется доказывать свое право на жизнь либо оспаривать его у кого-то другого на рынке труда; желание конкурировать и подавлять вытеснится стремлением индивида к осмысленной жизнедеятельности – к обретению смысла жизни в деятельности как таковой. Общество, вне сомнения, должно заплатить за это определенную цену.