4.2. Гексабазис

В настоящее время системная методология стала общепризнанной во всех областях науки. Появились специализированные направления, изучающие те или иные свойства систем, - кибернетика, синергетика и общая теория систем. Кибернетический подход охватывает открытые для информации и безэнтропийные системы, особое внимание уделяя изучению процессов управления. В синергетике, в отличие от кибернетики, упор делается на постижении самих принципов построения систем, возникновения самоорганизаций, их развития и самоуничтожения. В исследованиях по общей теории систем, рассматривающей все объекты мира как системные, т. е. являющиеся системами и принадлежащие к какой-либо системе, акцент ставится на создании концептуального и логико-математического аппарата.

К разработкам, посвященным системным проблемам, следует отнести и давно ведущиеся философами исследования по выявлению принципов систематизации философских категорий. Хотя идея построения философии как системы принадлежит еще Гегелю, вопрос о систематизации философских категорий является актуальным и в наше время. Большинство исследователей пытаются решить этот вопрос в пределах устоявшихся форм самой философии. Исследования касаются главным образом проблемы определения исходной категории, составления списка главных категорий, демаркации философских и общенаучных категорий, выявления взаимосвязей между уже имеющимися наборами категорий.

Например, своеобразный метод построения системы категорий предлагает Е. Д. Гражданников:

“...Нужно взять достаточно широкий круг структур и попытаться систематизировать категории на их основе. Если обнаружится структура, на основе которой произойдет качественный скачок в упорядочивании категорий, то можно утверждать, что структура системы найдена и сама система построена”¹.

Такой метод кажется несколько искусственным, ведь, несмотря на любые положительные результаты, не исчезает сомнение в их адекватности, поскольку причины “качественного скачка” остаются при этом невыясненными. Этот метод целиком зависит от уже зафиксированных отношений между категориями и не гарантирует от повторения присущих этим отношениям недостатков. Понятия, так или иначе, всегда находятся в некой системе, явно или неявно накладывающей на них свой отпечаток. Поэтому создание принципиально новой систематизации неизбежно связано с переосмыслением входящих в нее понятий, с их “притиркой” к новым условиям функционирования.

При построении системы философских категорий следует найти такой принцип построения, который не только не противоречил бы фундаментальным положениям самого философского учения, но и наиболее полно фиксировал бы в себе основные его структурные закономерности. Исходя из того, что философские категории призваны адекватно отражать материальную действительность, именно в ней и следует искать прототип модели системы философских категорий, выделяя в исследуемом предмете прежде всего всеобщие связи. В. С. Библер по поводу разработки такого метода делает следующие замечания:

“Тогда моделью системы категорий окажется уже не сам по себе отдельный предмет познания, а отдельный предмет как частица, момент единого материального мира”².

Видимо, проблемы построения единой системы философских категорий и общенаучные проблемы системного подхода могут решаться комплексно, поскольку и в том и другом случае исследуются закономерности объективного мира. Интегральным результатом подобных междисциплинарных системных исследований должно стать создание модели того самого “момента единого материального мира”, или, иными словами, элементарной ячейки организованности. Такая модель, являющаяся синтезом и универсальной формализацией знаний и в какой-то мере воплощающая мечты Р. Декарта и Г. Лейбница о “философском языке”, будет в дальнейшем выполнять функции универсального базиса описания.

Каковы же закономерности построения такой универсальной модели? Как уже говорилось, их следует искать, анализируя общие стороны функционирования материальных систем. Современная философия рассматривает пространство и время как основные формы существования материи, и естественно предположить, что в свете поставленной проблемы анализ свойств пространства и времени, органически связанных со структурой любого вида материальных систем, должен быть весьма продуктивен.

Следует отметить, что реальное физическое пространство всегда трехмерно и, с учетом полярности каждой координатной оси, имеет 6 направлений. Это одно из наиболее фундаментальных положений современной физики, которое подтверждается при исследованиях различных уровней организации материи. Трехмерный пространственный характер структуры материального мира отражает некую объективную особенность его устройства, а именно - универсальную триадичность (дополнительные соображения по этому поводу см. в параграфах 4.3, 6.2, 6.3). Видимо, в связи с этим положением можно говорить о трехмерном цикле “подпространственных” состояний материальных систем, которые, как правило, имеют 1-3 характерных параметра, например: в термодинамике - р, V, T; в электродинамике - для электромагнитных волн - E, H, c; для колебательного контура - R, L, C; система координат “куба теорий” Зельманова - c, G, h и т. д.

Если рассматривать психофизиологические аспекты восприятия, то и здесь можно обнаружить троичность, связанную со свойствами пространства. Так как зрительное пространство имеет 3 измерения, то зрительные ощущения являются функциями 3 переменных (все реальные предметы оцениваются по длине, ширине, высоте). Если принять во внимание, что более 80% всей информации о мире поступает в сознание через зрительные анализаторы, то можно представить, как велико влияние троичности (а значит, и шестеричности) на формирование структуры психики в целом. При этом следует еще учесть физиологическую основу психических процессов, которая как материальная система тоже должна иметь трехмерную структуру.

Аристотель в трактате “О небе”, определив трехмерность пространства как некую завершенность и целостность, объединяет ее с пифагорейской триадой:

“Ибо, как говорят пифагорейцы, “целое” (to рan) и “всё” (ta рanta) определяются через число три: начало, середина и конец составляют число целого, а при этом троицу” (“О небе” I 1, 268а 10)³.

Из этого следует, что Аристотель, по сути, предлагает иерархию направлений пространства, которую можно рассматривать и во времени (начало, середина, конец), т. е. связывает пространство и время воедино. Конкретно это раскрывается далее. Рассматривая модель пространства, построенную уже по 6 направлениям, Аристотель отдает предпочтение “верху”, “правой стороне” и “переду” и соединяет их в этом порядке, как в порядке движения, с упоминавшейся триадой. Затем даются определения: “верх” - это “откуда”; “право” - “с чего”; “перед” - “в направлении чего” происходит движение (“О небе” II 2, 285а 20)⁴.

Смысл этой модели мало понятен, если не принять во внимание, что свои рассуждения Аристотель относит к исключительным объектам, уподобленным сферическому Небу. Все в мире движется в зависимости от чего-то, при этом причинностный ряд всех движений заканчивается абсолютно неподвижным “Перводвигателем”, находящимся за сферой звезд и выступающим у Аристотеля как трансцендентный “бог”. Таким образом, сферическое Небо является “первым движимым”, а то, что за ним, - “первым движущим”. Специфическое движение телесного сферического Неба выражается в стремлении, “любовном влечении” к неподвижному бестелесному “Перводвигателю” как к высшему благу и конечной цели:

“Так вот, движет она, как предмет любви [любящего], а приведенное ею в движение движет остальное” (“Метафизика” XII 7, 1072в 3)⁵.

Наиболее уподоблены сферическому Небу живые существа (Небо у Аристотеля также “живое”). Поэтому приоритет направлений пространства Аристотель определяет через связь с их функциональными особенностями:

“Сверху начинается рост, справа - движение в пространстве, спереди - движение чувственного восприятия” (“О небе” II 2, 284в 28)⁶.

Эти ассоциации Аристотель затем переносит по аналогии на само Небо. Получается следующая модель движущегося Неба:

“Полюс, видимый над нами, есть нижняя часть [Вселенной], невидимый нам - верхняя. В самом деле, правой стороной всякого [существа] мы называем ту, с которой начинается его движение в пространстве; вращение Неба начинается с той стороны, где восходят звезды; следовательно, она будет правой, а сторона, где звезды заходят, - левой. Стало быть, если [Небо] начинает [вращаться] с правой стороны и вращается [слева] направо, то его верхом по необходимости должен быть невидимый полюс, ибо если допустить, что им является видимый, то движение будет происходить [справа] налево, что мы отрицаем [в наших исходных посылках]. Ясно, таким образом, что верхом [Вселенной] является невидимый полюс. И те, кто там живет, находятся в верхнем полушарии и с правой стороны, а мы - в нижнем и с левой - прямо противоположным образом тому, что говорят пифагорейцы: они помещают нас наверху и в правой части, а тамошних [жителей] - внизу и в левой части, хотя в действительности - наоборот” (“О небе” II 2, 285в 15-28)⁷.

Великий предел также можно представить в виде сферы, и, видимо, в Китае, как утверждал Лангобарди, на которого ссылался в своих письмах Г. Лейбниц⁸, такие модели были. К сожалению, с тех пор эта тема востоковедов больше не интересовала, а найти добавочное подтверждение в первоисточниках пока не представлялось возможным. Однако анализ взаимоотношений элементов, из которых “строится” Великий предел, явно указывает на то, что он имеет сферическую структуру.

Развертка Великого предела, как это описывается в “Си цы чжуани”, собственно говоря, есть развертка пространства. Действительно, при образовании “2 образов” возникает первое измерение - линия; “4 символов” - второе измерение - плоскость; “8 гуа” - третье измерение - объемная фигура. При этом образуются 6 направлений пространства, задаваемых “младшими” триграммами. Все это происходит в динамике, ведущей к созданию сферического контура Великого предела.

Исходя из правила “то движение, то покой являются корнем друг друга”, движение Великого предела должно определяться покоящимся Беспредельным. Ван Би выразил эту мысль следующим образом:

“Движение не может управлять движением. Управляющее движением мира есть абсолютно единое” (“Основные принципы “Книги перемен””)⁹.

По сути, “абсолютно единое” - это то же самое, что и “Перводвигатель” Аристотеля, покоящийся и управляющий движением. Древние философы говорили об одном и том же!

Следует обратить внимание на один важный аспект описываемых моделей, который у Аристотеля явствен, а в китайской версии делается очевидным только при дальнейшей расшифровке трактата Чжоу-цзы. Речь идет о движении как об “одушевлении”.

Особым образом движимая “Перводвигателем” сфера Аристотеля уподоблена живому существу, и, следовательно, здесь говорится не просто о “моменте материального мира”, а о “моменте” с определенной организацией. Такой организацией, видимо, могут обладать не только живые существа в нашем понимании этого слова, но и некоторые явления, имеющие специфическое, достаточно продленное существование. Это нечто вроде “вечного двигателя”, работающего от практически неиссякаемого источника энергии. А таковым может быть и атом с вращающимися вокруг ядра электронами, и любая элементарная частица, и электромагнитная волна. Истинная природа этих форм движения до сих пор не разгадана, и, может быть, обобщенная аристотелевско-ицзинская модель (назовем ее “космосфера”), при дальнейшем ее раскрытии и развитии, окажется удачной подсказкой. Разумеется, при этом ее вовсе не следует рассматривать как конкретную инструкцию по изготовлению “вечного двигателя” или по выращиванию искусственного живого существа - “гомункулуса”.

Х. Л. Борхес в рассказе “Алеф” говорит о неком магическом шарике, в котором, “не смешиваясь, находятся все места земного шара, и видишь их там со всех сторон”¹⁰. Данное название рассказа не случайно. “Алеф” - это первая буква священного древнееврейского алфавита. Она обозначает первый этап манифестации Эн-софа, т. е. единичность, сравнимую с Великим пределом.

“В диаметре Алеф имел два-три сантиметра, но было в нем все пространство вселенной, причем ничуть не уменьшенное. Каждый предмет (например, стеклянное зеркало) был бесконечным множеством предметов, потому что я его ясно видел со всех точек вселенной”¹¹.

Некоторую “магическую силу”, видимо, имеет и космосфера, правда, только в интеллектуальной области - как шестеричный классификатор. Ведь она может отразить в себе бесконечное множество явлений, их структуру и закономерности существования. Надо только приложить некую долю умственных усилий, и весь мир раскроется перед исследователем.

Кстати, Е. Д. Гражданников, следуя методу “качественного скачка” в упорядочивании категорий, также приходит к построению шестеричного классификатора, или, как он его называет, “классификационного фрагмента”¹².

Хотя все явления имеют триадную и, как следствие, шестеричную структуру, связанную со свойствами пространства, эта структура не во всех случаях непосредственно задает их характерные свойства. Очень часто на передний план выступают совершенно иные структуроопределяющие числа, однако с каждым случаем следует разбираться особо. Либо эти системы являются произвольными образованиями, либо их следует рассматривать как организации 2-го порядка, т. е. имеющие структуру, производную от шестеричной базовой, находящейся в латентном состоянии. Последнее, например, хорошо иллюстрируется результатами исследований Г. М. Идлиса, который, решая задачу синтеза представлений об основных структурных уровнях организации материи и беря за исходную структуру циклически квантованную шестеричную систему кварков, добавляет к ней лептоны (в первом семействе это электрон и нейтрино) и далее, с помощью особых математических операций, переходит к 8 (6 + 2)-, 12 (8 + 4)- и 13 (12 + 1)-ричным структурам атомного, аминокислотного и психологического уровней. Шестеричную структуру Г. М. Идлис полагает исходной на основании ее максимальной симметрии. Графически это выражается в том, что только в правильном шестиугольнике вершины располагаются на равном расстоянии от центра и от соседних вершин¹³.