27. Классификация правових систем на постсоветстком пространстве.

Постсоветские правовые системы не формируют самостоятельную правовую семью. Вместе с тем, определение их места на правовой карте мира является актуальным.   Каким путем они будут развиваться: либо присоединятся к одной из существующих правовых семей, или пойдут по пути образования новой правовой семьи? Данный вопрос вызывает дискуссию, отражающий различное видение не только исторического пути их развития, но и перспектив их трансформации.   Многие исследователи считают, что тенденции развития правовых систем постсоветских государств дают основания полагать, что они двигаются в сторону присоединения к семье романо-германского права. Они постепенно отходят от своего социалистического прошлого.   По мнению К-Осакве, правовые системы большинства государств постсоветского пространства уже соответствуют двум из четырех основных требований (согласно предложенной им классификации), что выдвигается в правовых систем семье романо-германского права, а именно - методологической и инфраструктурной. По этим двум критериям современные правовые системы государств постсоветского пространства отличаются лишь некоторыми особенностями от семьи романо-германского права.   Что касается таких критериев, как правовая идеология и структура уголовно-процессуального права, то, как утверждает К. Осакве, современная российская правовая система (это можно отнести и к большинству государств постсоветского пространства) еще не порвала со своим социалистическим прошлым. Несмотря на это, в этих правовых системах, как и в романо-германском праве, действуют соревновательный гражданский процесс и инквизиционный уголовный процесс, вместе с тем, имеются существенные различия между процессуальным правом этих государств и процессуальным правом государств романо-германского права. С точки зрения западного права, как отмечает К. Осакве, неприемлемые аспекты российского действующего уголовного процесса (и других государств постсоветского пространства) сводятся к следующему: доминирующей роли прокурора и подчиненного ему следователя на всех стадиях досудебного процесса, приравнивающий роль адвоката на этих стадиях в бессмысленной формальности; строгости уголовного наказания и во многих случаях несоответствия наказания тяжести совершенного преступления; нечеловеческих условий содержания лиц, находящихся под следствием, в следственных изоляторах; и, наконец, сохранение практики «телефонного права» при рассмотрении некоторых уголовных дел. Чтобы присоединиться к современному романо-германского уголовного процесса и, таким образом, стать действительно европейским, действующий российский уголовный процесс требует существенного реформирования.   Характеризуя правовые системы на постсоветском пространстве, BC Нерсесянц применяет термин «цивилитарне право», исходя из определяющей роли гражданской собственности, которая предусматривает признание и закрепление доли каждого в десоциализований собственности. Итак, новый постсоциалистический строй с такой гражданской (гражданской, цивилитарною) собственностью мы, в отличие от капитализма и социализма, называем цивилизмом, цивилитарним строем.   В постсоветской научной литературе часто употребляется термин «евразийский» относительно характеристики постсоветских правовых систем как самостоятельной правовой семьи. Данный термин имеет условное значение, но не совпадает полностью с его точным географическим обозначением континента Евразии, а также историческими и политическими движениями, которые пользовались им для своего обозначения, - евразийство.   С.С. Алексеев национальные правовые системы государств постсоветского пространства относит к отдельной правовой системы, названной им системой традиционного невиддеференцийованого типа, или правом Востока. Также для обозначения указанных правовых систем используется термин «византийское право". «Византийское право, - как отмечает С.С. Алексеев, - опираясь на догмы православия, по своим внешним формам отличается роскошью и украшательством, поражающей способностью создавать видимость, то есть такой пышный, величественный и благообразный фасад, за которым, наконец, творит свои дела власти азиатско-теократического типа - власть с преобладающими авторитарными характеристиками ».   Позиция С.С. Алексеева о «византийского права» вызвала определенную полемику в научной литературе, прежде всего, с историко-правовой, содержательной стороны этой гипотезы. По мнению А. Алюшина, специфика российской государственно-правовой традиции имеет характерные особенности: ей не свойственны идеи естественного права и права справедливости. Отсутствие идей естественного права и права справедливости, изменение государственных институтов и правовой системы происходит не на основе аргументов права, а путем привлечения другой аргументации, что создает условия для произвола.   «Различие между Западом и Востоком, - по мнению Ю.М. Оборотова, - просматривается в существовании двух традиций права. Западная традиция права, связана с автономностью, обособленностью права от морали, религии, политики, идеологии, основное внимание уделяет правам и свободам, четко разграничивает сферы частного и публичного права. Восточная традиция права связана с проникновением в сферу права других систем социального регулирования ».   Нельзя отрицать влияние, которое оказало византийское право не только на правовую систему России, но и правовые системы других государств, образовавшихся на постсоветском пространстве. Например, на территории Молдовы было рецепийовано (воспринято) византийское право, которое представляет собой переработанное для нужд феодальной Византийской империи римское право. В той же степени это касается Грузии и Армении. В частности, имело значительное влияние высокоразвитого византийского права на правотворчество грузинских царей.   Западные державы восприняли римскую идею права, выложили ее на своем языке, интерпретировали ее в новом германском контексте. Однако западноевропейские державы осуществили рецепцию римского права в полном объеме, чем это удалось сделать России с правом византийским. Римская империя, римское право и христианство римского направления определили характер западной цивилизации вообще, и западной юриспруденции в частности. Византийское право, византийская государство, православие тоже самое сделали в отношении России, ее права и государства. Россия, заимствуя византийские государственно-правовые традиции, точно скопировала внешнюю форму последних, но при этом не смогла воссоздать контекст, в котором они создавались и действовали в Константинополе. Россия сформировала собственную конструкцию власти и права.   Самобытность правовых систем на постсоветском пространстве не должна абсолютизироваться, поскольку это уже ведет к обратному результату: от «европоцентризма» в необоснованной исключительности. Одновременно весь предыдущий опыт «догоняющего развития» Украины и России и их права говорят о том, что внешнее копирование чужих образцов неизбежно закладывает отставание в правовом развитии.   Таким образом, определяя место постсоветских правовых систем на правовой карте мира, необходимо отметить, что данные правовые системы постепенно отходят от социалистического прошлого, хотя по-прежнему носят на себе отпечаток идеологизированной правовой системы. Что касается их приближения к романо-германской правовой семьи, то правовые системы разных постсоветских государств движутся в этом направлении различными путями, разными темпами, разными средствами. Если одни постсоветские государства уже предприняли решительные шаги и добились конкретных результатов (государства Балтии), то другие, опираясь на свою самобытность, консервативно продвигаются в этом направлении (Россия, Беларусь и др.).. Ряд постсоветских государств, несмотря на то, что они заявили приоритетными романо-германские правовые ценности, остаются под влиянием менталитета, обусловленного спецификой восточной цивилизации (государства Средней Азии и Азербайджан).