Орлы – не главное. Главное – лицемерие

Старший научный сотрудник рассуждает далее о том, что до образования Израиля «евреи не имели своего паспорта и вынуждены были ездить с паспортом стран, в которых они жили в рассеянии». Не очень понятно, при чем тут евреи в рассеянии – имея, например, польский или французский паспорт, они были лояльными гражданами этих стран, не призывавшими к невыполнению решений польских или французских судов на том основании, что это «суды чужого государства».

Не очень понятно и то, почему Мухамметдинова так интересует, имею ли я израильский паспорт. Правильный, но невежливый ответ: «Не Ваше дело». Как воспитанный человек отвечу по-другому: нет у меня израильского паспорта, успокойтесь. Даже российского загранпаспорта нет – можете проверить в КГБ, Вы ведь, кажется, там бываете?

Дальше у Мухамметдинова следует несколько абзацев потока сознания с полуграмотным уклоном в культпросвет: тут и русские короны, и татарские шапки, и уверения в том, что двуглавый орел – птица татарская. Хотите иметь орла, Рафаэль Фардеевич? Пожалуйста, хоть сто порций. Дело не в том, чей там орел, дело в том, что Мухамметдинов, не выходящий из гражданства страны, которую считает чужой, – лицемер. И при этом совершенно не имеет значения, византийский орел или ордынский и являются ли гербовые короны «татарскими шапками».

Немного пошлых строк

Ничего не поделаешь, сейчас вы будете читать строчки, обидные и для меня, и для татар. Для татар – потому, что все это очень похоже на пошлые заверения в том, что татары – такие же люди, как и все. Для меня – потому, что всегда старался не писать пошлостей. Каюсь, не выдержал – вынудил-таки Рафаэль Фардеевич. Ну что ж, начну.

Любимый предмет – органическую химию – преподавала мне Биби Мухаметовна, и я дорого бы дал, чтобы еще раз услышать ее голос. На «Оргсинтезе» именно татарин без устали лазил со мной по огромной этажерке, объясняя устройство узлов и агрегатов реактора. Он совсем не обязан был этого делать, но считал нужным помогать новичку. В ИОФХ я тринадцать лет проработал под началом Абдурахима Муслинкина – человека блестящей эрудиции и с тонким чувством юмора. Недавно получил очередную книжку с дарственной надписью от автора и, располагая ее на полке, впервые обратил внимание на то, что все до единой подаренные мне книжки и авторефераты имеют татарских авторов. И надписи на них отнюдь не ругательные.

Не все, конечно, так радужно. Татарин – замполит одной из батарей – стучал на меня, о чем сам же рассказывал, выпивая мою водку и размазывая пьяные слезы по морде. Но стучал и другой мой знакомый. Звали его Фима – как вы догадываетесь, татарином он не был. Так что «жизнь многогранна», как любил говаривать один начпрод.

Я ем свой и только свой хлеб

«Как, Вы считаете, иптэш Жоржевский, можно назвать человека, который живет на татарской земле, ест хлеб, выращенный на ней, и в то же время ерничает и насмехается над стремлением татарского народа к свободе...?» – спрашивает меня Мухамметдинов. И многозначительно добавляет: «Я думаю, что это – жизненно важный для Вас вопрос».

А Вы не думайте, г-н Мухамметдинов, по всему видно, что это непосильный для Вас труд – так ответил бы я, когда бы был грубияном. Но я – гиена воспитанная и отвечу вежливо. Живу я, Рафаэль Фардеевич, на российской земле, ем хлеб, выращенный на ней, и всегда этот хлеб зарабатывал сам, даром меня не кормили и не кормят ни татары, ни русские, ни турки, ни евреи. И «насмехаюсь я не над «стремлением татарского народа», а над двумя вещами – над дураками и над глупостями, которые допускают порой и неглупые люди. И пишу я не как еврей, забывший благодеяния султана Баязида и старшего научного сотрудника Мухамметдинова, а как отдельно взятый Л.М.Жаржевский – представьте себе, что может быть и такое. Если быть откровенным, то меньше всего я хотел бы походить на стамбульских евреев, особенно если вспомнить их поведение после дикой расправы любезных Вам турок со Вселенским Патриархом.

Но при всей отдаленности от жизни местной еврейской общины я никогда не перестану считать себя евреем, хотя я сын русской матери. По крайней мере до тех пор, покуда существуют идейные антисемиты – не важно, кто они: приехавшие с Кавказа редакторы или бросившие Урал научные сотрудники.

В казанской земле лежат мои предки, один из них покоится под самым старым датированным надгробием Архангельского кладбища. Среди них были довольно известные люди – взять хотя бы Юлиана Закржевского. И не приехавшим в Казань «на ловлю счастья и чинов» – пусть они будут трижды татарами – рассказывать мне что-то там про хлеб, который я ем. Пусть они зарабатывают и едят свой хлеб, я им в этом не помеха.