Глава IV

О том, что удовольствия и движения страстей вводят нас в заблуждение относительно блага, и им должно противиться непрестанно. Каким способом бороться с распутством.

Все, что мы указали выше в страстях вообще, несвободно; оно происходит в нас помимо нас, и лишь одно утверждение нашей воли безусловно зависит от нас. Вид блага по природе сопровождается движением любви, чувством любви, потрясением мозга и движением жизненных духов, новою эмоциею души, усиливающею первое движение любви, новым чувством души, усиливающим первое чувство любви и, наконец, чувством сладости, вознаграждающим душу за то, что тело находится в том состоянии, в каком оно должно быть. Все это происходит в душе и в теле по природе и механически, я хочу сказать, что душа не принимает в этом участия, и одно наше согласие, действительно, исходит от нас. Этим-то согласием и должно управлять, его должно сохранять свободным, несмотря на все усилия страстей. Одному только Богу должно подчинять свою свободу; должно повиноваться только голосу Творца природы, внутренней очевидности, тайным укорам своего разума. Должно давать свое согласие лишь тогда, когда мы ясно видим, что нежелание дать утверждение, было бы злоупотреблением своею свободою; вот то главное правило, которое должно соблюдать, чтобы избежать заблуждения и греха.

Один только Бог показывает нам с очевидностью, что мы должны подчиниться тому, чего Он желает от нас; следовательно, должно быть рабом лишь Его одного. Нет очевидности в прелестях и приманках, в угрозах и страхах, вызываемых в нас страстями; все это одни смутные и темные чувства, и им не следует повиноваться. Должно ждать, чтобы более чистый свет просветил нас, чтобы этот ложный свет страстей исчез и заговорил бы Господь. Должно

408

НИКОЛАЙ МАЛЬБРАНШ

углубиться в самих себя и в себе искать Того, Кто никогда не оставляет и всегда просвещает нас. Он говорит тихо, но голос Его внятен; Он светит мало, но свет Его чист. Нет, голос Его и внятен, и силен; свет Его столь же ярок и ослепителен, сколь чист; но наши страсти всегда отвлекают нас от нас самих; своим громким голосом и своею тьмою они мешают нам внимать Его голосу и просвещаться Его светом. Он говорит даже тем, кто не вопрошает Его; даже те, кто наиболее увлечен страстями, слышат некоторые Его слова; но это — слова сильные, грозные и ужасные, «острее всякого меча обоюдоострого: они проникают до разделения души и духа, суставов и мозгов и судят помышления и намерения сердечные»; «ибо все обнажено и открыто перед очами Его», и Он не может видеть беззаконий грешников, не делая им внутренне тяжелых укоров.' Итак, должно углубиться в самих себя и приблизиться к Нему. Должно вопрошать Его, внимать и повиноваться Ему; ибо, если мы всегда будем внимать Ему, мы никогда не обманемся; если мы всегда будем повиноваться Ему, мы никогда не будем порабощены непостоянством страстей и заслуженными бедствиями греха.

Не следует воображать, подобно известным вольнодумцам, которых гордыня страстей привела в состояние скотское и которые, в долгом презрении закона Божия, по-видимому, не знают под конец иного закона, кроме закона своих постыдных страстей, — не следует, говорю я, воображать, подобно этим людям, плоти и крови, что следовать побуждениям своих страстей и повиноваться тайным желаниям своего сердца — значит следовать Богу и повиноваться голосу Творца природы. Это самое последнее ослепление; это, по словам апостола Павла, временное наказание за идолослужение и нечестие, т. е. наказание за величайшие грехи.² В самом деле, это наказание тем сильнее, что вместо того, чтобы умерять гнев Божий, как это делают все остальные кары в этом мире, оно постоянно только раздражает и усиливает Его гнев вплоть до того ужасного дня, когда Его справедливый гнев разразится над грешниками.

Однако их рассуждения не чужды вероятности; они кажутся весьма согласными со здравым смыслом, им благоприятствуют страсти, и вся философия Зенона, несомненно, бессильна ниспровергнуть их. Следует любить благо, говорят они; удовольствие есть признак, связанный природою с благом, и по этому именно признаку, который не может быть ложным, так как он происходит от Бога, мы различаем благо от зла. Должно избегать зла, как говорят они опять; страдание есть признак, который природа связала со злом, и именно по этому признаку, который не может быть ложным, так как он исходит от Бога, мы различаем зло от блага. Мы испытываем удовольствие, когда предаемся своим страстям; нам тягостно и мы страдаем, когда противимся им. Следова-

¹ Поел. к Евр., 4.

² Поел. к Римл., 1.

РАЗЫСКАНИЯ ИСТИНЫ

409

тельно. Творец природы хочет, чтобы мы предавались своим страстям и никогда не противились им, потому что удовольствие и страдание, которые Он заставляет нас чувствовать в этих случаях, служат верными показаниями Его воли относительно нас. Итак, следовать желаниям своего сердца — значит следовать Богу; повиноваться тому инстинкту природы, который побуждает нас удовлетворять свои чувства и страсти, — значит повиноваться Его голосу. Вот как рассуждают они и как утверждаются в своих нечестивых мнениях. Вот как стараются они избежать тайных укоров своего разума, и Бог позволяет им, в наказание за их преступление, ослепляться этим ложным светом. Ложный свет ослепляет их вместо того, чтобы просвещать, но ослепляет таким ослеплением, которого они не чувствуют и от которого даже не желают исцелиться. Бог предает их превратному уму, предает похотям сердец, их постыдным страстям, делам, недостойным человека, — как говорит Писание, — чтобы, погрязнув в своих пороках, они навеки были обречены Его гневу.

Но нужно разъяснить то затруднение, которое они выставляют. Не будучи в состоянии разрешить его, школа Зенона разрубила узел, прибегнув к отрицанию того, что удовольствие есть благо, а страдание есть зло. Но такая уловка слишком вольна для философов, и я не думаю, чтобы она заставила изменить свое мнение тех, кто по опыту знает, что сильное страдание есть большое бедствие. Так что Зенон и вся языческая философия не могли разрешить затруднения, выставленного эпикурейцами, и следует прибегнуть к другой философии, более основательной и просвещенной.

Верно, что удовольствие хорошо, а страдание дурно, что удовольствие и страдание Творец природы связал с пользованием известными, вещами, и это заставляет нас решать, что вещи хороши или дурны; верно, что мы должны пользоваться хорошими и избегать дурных вещей и следовать почти всегда побуждениям своих страстей. Все это верно, но это относится к телу. Чтобы поддержать свое тело и пользоваться долгою жизнью, жизнью животною, должно почти всегда руководиться своими страстями и своими желаниями. Чувства и страсти нам даны лишь ради блага тела. Чувственное удовольствие есть признак, который природа связала с пользованием известными вещами для того, чтобы, не трудясь, рассматривать их рассудком, чтобы мы пользовались ими для поддержания тела, а не для того, чтобы мы любили их. Итак, мы должны любить лишь то, что несомненно познаем рассудком как наше благо.

Мы разумны, и Бог, который есть наше благо, хочет от нас не слепой любви, любви инстинкта, любви так сказать вынужденной, но любви сознательной, просвещенной, любви, которая подчиняла бы Ему наш разум и наше сердце. Он побуждает нас любить Его, открывая нам через просвещение, сопровождающее высшую радость Его благодати, что Он есть наше благо; но Он влечет нас ко благу телесному только инстинктом и смутным чувством удовольствия,

410

НИКОЛАЙ МАЛЬБРАНШ

потому что благо телесное не заслуживает ни прилежания нашего духа, ни прилежания нашего разума.

Далее, наше тело не есть мы сами; оно принадлежит нам, но, говоря безусловно, мы могли бы существовать без него. Следовательно, благо нашего тела не есть наше благо. Тела могут быть благом только для тел. Мы можем пользоваться ими для нашего тела, но мы не должны привязываться к ним. Наша душа также имеет свое благо, именно то единственное благо, которое выше ее, которое одно поддерживает ее и одно вызывает в ней чувства удовольствия или страдания. Ибо ведь все объекты наших чувств сами по себе не способны заставить нас ощущать их, и лишь один Бог дает нам знать, что они находятся налицо, ощущениями, которые дает нам о них. Вот чего не понимали языческие философы.

Мы можем и должны любить то, что способно возбудить в нас чувство удовольствия, я признаю это. Но в силу того же основания мы должны любить только Бога, потому что только Бог может действовать в нашей душе, а чувственные предметы самое большее могут привести в движение наши органы чувств. Но не все ли равно, скажете вы, откуда приходят эти приятные чувства! я хочу наслаждаться ими. Неблагодарные! узнайте руку, преисполняющую вас благ. Вы требуете от справедливого Бога наград несправедливых; вы хотите, чтобы Он награждал вас за преступления, которые вы совершаете против Него, и в то самое время, когда совершаете их. Вы пользуетесь Его неизменною волею, составляющею естественный порядок и закон, чтобы вырвать у Него милости, которых вы не заслуживаете, ибо вы вызываете с преступною хитростью в вашем теле движения, принуждающие Его заставлять вас наслаждаться всякими удовольствиями. Но смерть обратит в тлен ваше тело, и Бог, которого вы заставляли служить вашим нечестивым желаниям, заставит вас служить Его праведному гневу, и насмеется над Вами в свою очередь.

Правда, довольно прискорбно, что обладание телесным благом сопровождается удовольствием, а обладание благом духовным часто связано со скорбью и страданием. Можно думать, что это большая неправильность; раз удовольствие есть признак блага, а страдание — признак зла, то мы должны были бы чувствовать бесконечно больше сладости в любви к Богу, чем в пользовании чувственными вещами, потому что Бог есть истинное или, вернее, единственное благо духа. Оно, конечно, и станет так когда-нибудь, и есть вероятность, что так оно было до грехопадения. По крайней мере, несомненно, что до грехопадения человек не испытывал страдания при выполнении своего долга.

Но Бог удалился от нас после падения первого человека. Он не составляет больше нашего блага по природе и бывает им лишь по благодати; ибо мы не чувствуем более от природы сладости в любви к Нему, Он не только не побуждает нас любить Его, Он удаляет нас от Себя. Если мы идем за Ним, Он отталкивает нас; если мы

РАЗЫСКАНИЯ ИСТИНЫ

411

бежим за Ним, Он поражает нас. Если мы упорствуем, следуя за Ним, Он продолжает отталкивать нас, Он заставляет нас испытывать очень живые и ощутительные страдания. Когда же, устав идти за Ним тяжелым и трудным путем добродетели, не будучи поддерживаемы наслаждением благом, не будучи укрепляемы какою-нибудь пищею, мы начинаем услаждаться чувственными благами, — тогда Он привязывает нас к ним удовольствием и, по-видимому, стремится вознаградить нас за то, что мы отвернулись от Него, чтобы устремиться за этими ложными благами. Словом, после грехопадения Бог, по-видимому, не хочет, чтобы мы любили Его, думали о Нем и считали Его нашим единственным и исключительным благом. Лишь благодаря сладости благодати нашего ходатая Иисуса Христа чувствуем мы, что Бог есть наше благо; ибо удовольствие есть видимый признак блага, и потому мы чувствуем, что Бог есть наше благо, так как благодатью Иисуса Христа мы любим Бога с удовольствием.

Таким образом, душа, не познавая своего блага ни ясным созерцанием, ни чувством, без благодати Иисуса Христа принимает благо тела за свое собственное; она любит его и привязывается к нему еще теснее своею волею, чем была привязана первым установлением природы. Ибо благо телесное, дающее одно себя чувствовать, теперь, неизбежно действует на человека с большею силою. Мозг сильнее поражается им, а следовательно, душа чувствует и воображает его живее. Жизненные духи волнуются им с большею силою, а следовательно, воля любить его с ббльшею горячностью и удовольствием.

До грехопадения душа могла изгладить из мозга слишком живой образ телесного блага и заставить исчезнуть чувственное удовольствие, сопровождающее этот образ. Так как тело было подчинено духу, то душа могла в одно мгновение остановить потрясение мозговых фибр и эмоцию жизненных духов во имя долга. Но после грехопадения это более не в ее власти. Следы, оставляемые воображением и движением жизненных духов, не зависят более от нее, вследствие этого удовольствие, связанное порядком природы с этими следами и этими движениями, необходимо становится единственным властелином сердца. Человек не может противостоять долго своими собственными силами этому удовольствию; одна лишь благодать может победить его всецело; один разум этого не может, потому что один лишь Бог как творец благодати может, так сказать, победить Себя как творца природы, или, вернее, может умилостивить Себя как мстителя за непослушание Адама.

Стоики, которые имели только смутное представление о беззаконии первородного греха, не могли ответить эпикурейцам. Их блаженство было одна фантазия; ибо нет блаженства без удовольствия, а они не могли находить удовольствия в делах прочной добродетели. Правда, они чувствовали некоторую радость, следуя правилам своей мнимой добродетели, потому что радость есть естественное следствие сознания нашей души, что она находится в наилучшем состоянии, в каком может быть. Эта духовная радость

412

НИКОЛАЙ МАЛЬБРАНШ

могла поддерживать их мужество на некоторое время, но она не была достаточно сильна, чтобы противостоять страданию и победить удовольствие. Тайная гордость, а не радость, внушала им твердость;

когда же они не были на виду у других, они теряли всю свою мудрость и всю свою силу, как те театральные короли, которые в одно мгновение утрачивают все свое величие.

Не то с христианами, следующими точно заповедям Евангелия. Их радость прочна, потому что они весьма достоверно знают, что находятся в наилучшем состоянии, в каком могут быть. Их радость велика, потому что благо, которым наслаждаются они, благодаря вере и надежде, бесконечно. Ибо надежда на великое благо всегда сопровождается большою радостью, и эта радость тем живее, чем сильнее надежда, потому что сильная надежда, заставляя представлять благо как присутствующее, неизбежно вызывает радость и даже чувственное удовольствие, всегда сопровождающее присутствие блага. Их радость не тревожна, потому что она основывается на обетованиях Бога, запечатлена кровью Сына Божия, подкрепляется внутренним миром и неизречимою сладостью любви, которою Дух Святой наполняет сердце их. Ничто не может отдалить их от их истинного блага, когда они вкушают его и наслаждаются им в силу высшей радости благодати. Удовольствия телесных благ не так велики, как удовольствия, которые они чувствуют в любви к Богу. Они любят презрение и страдание, они подвергают себя бесчестию, но удовольствие, которое они находят в страданиях или, вернее, удовольствие, которое они находят в Боге, когда презирают все остальное, чтобы соединиться с Ним, столь сильно, что оно увлекает их, заставляет их говорить на новых языках и радоваться даже, подобно апостолам, претерпеваемым бедствиям и поношениям. «Апостолы же пошли из синедриона, — говорит Писание, — радуясь, что за имя Господа Иисуса удостоились принять бесчестие».' Таково настроение духа у настоящих христиан, когда они понесли последние поношения ради защиты истины.

Иисус Христос пришел, чтобы восстановить порядок, нарушенный грехом, а порядок требовал, чтобы величайшие блага сопровождались бы прочнейшими удовольствиями, вот почему очевидно, что все должно совершаться так, как мы сейчас сказали. Но, помимо рассудка, мы имеем еще опыт; и опыт говорит: как только кто-нибудь примет решение презреть все ради Бога, он обыкновенно испытывает удовольствие или внутреннюю радость, которая заставляет его так же живо чувствовать, что Бог есть его благо, как ясно он познавал это.

Истинные христиане убеждают нас постоянно, что радость, которую они находят в любви и служении только Богу, невыразима, и справедливо верить им касательно того, что происходит в них самих. Нечестивые, напротив, постоянно находятся в смертельной

⁾ Деяния Апост., 5, 41.

РАЗЫСКАНИЯ ИСТИНЫ

413

тревоге; те же, кто принадлежит и Богу, и миру, разделяют и радость праведников, и тревогу нечестивых. Они жалуются на свои бедствия, и справедливость также требует верить, что их жалобы небезосновательны. Бог поражает людей в глубине их сердца, когда они любят что-нибудь, кроме Него, и это поражение и составляет действительное бедствие. Он преисполняет их дух чрезвычайной радостью, когда они привязываются исключительно к Нему, и эта-то радость и составляет прочное блаженство. Изобилие богатств и высокие почести вне нас, они не могут исцелить нас, когда Бог поражает нас. Бедность и унижение также вне нас, и они не могут заставить нас страдать, когда Господь охраняет нас.

Из сказанного нами ясно, что объект наших страстей не есть наше благо; что следовать побуждениям их мы должны только ради поддержания нашей жизни; что чувственное удовольствие по отношению к нашему благу есть то же, что наши ощущения по отношению к истине; как наши чувства обманывают нас относительно истины, так наши страсти обманывают нас относительно нашего блага; что мы должны искать высшей радости благодати, потому что она влечет нас с очевидностью к любви, к истинному благу; она не сопровождается тайными укорами разума, как слепой инстинкт и смутное удовольствие страстей; она всегда сопровождается тайною радостью, сообразною состоянию, в котором мы находимся; и, наконец, так как лишь Бог может действовать в духе человеческом, то человек не может найти блаженства вне Бога; или мы должны допустить, что Бог вознаграждает неповиновение и повелевает любить более то, что наименее заслуживает любви.