Nitsshe_Tom_1__M_Khaydegger

щего, подобно тому как всякая власть почти всегда зависит от того, что она превосходит. Тем не менее всякую подлин ную власть отличает то, что она не замечает этой зависимо сти, то есть никогда ее не признает.

Метафизика осмысляет сущее в целом как имеющее преимущество перед бытием. Все западноевропейское мышление, начиная от греков и кончая Ницше, есть мета физическое мышление. Каждая эпоха западноевропей ской истории укоренена в соответствующем виде метафи зики. Ницше своей мыслью предвосхищает завершение Нового времени. Его ход мысли по направлению воли к власти является предвосхищением той метафизики, кото рая влечет завершающееся Новое время в его завершении. Здесь слово «завершение» не означает последнего добавле ния недостающей части, не означает окончательного за полнения до сих пор не устраненных пробелов. Заверше ние подразумевает неограниченное развитие всех с давних пор сохранявшихся сущностных сил сущего до уровня их целокупного раскрытия. Метафизическое завершение эпохи не есть одно лишь истечение уже известного. Оно представляет собой впервые осуществляющееся и уже за ранее полное утверждение неожиданного, того, чего вооб ще якобы не следовало ожидать. Завершение есть нечто новое по отношению к прежнему, и поэтому его никогда не видят и не могут понять все те, кто в своих расчетах обра щены только вспять.

Ницшевская мысль о воле к власти осмысляет сущее в це лом, так что метафизическое основание истории настоящей и будущей эпохи становится очевидным и одновременно определяющим. Определяющее господство какой либо фи лософии можно измерять не по тому, что о ней известно на словах, не по числу ее «приверженцев» и «представителей» и тем более не по «литературе», которая была написана по этому поводу. Даже если имя Ницше вообще позабудут, гос подствовать будет то, о чем он был вынужден мыслить. Каж дого мыслителя, обращенного своей мыслью к решению, движет и снедает забота о той нужде, которая при его жизни в окружении его исторически определяемого, но неподлин ного воздействия еще не ощущается и не переживается.

413

В мысли о воле к власти Ницше предвосхищает метафи зическое основание завершения эпохи Нового времени. В мысли о воле к власти прежде всего завершается само ме тафизическое мышление. Ницше, мыслитель мысли о воле к власти,— последний метафизик Запада. Эпоха, заверше ние которой раскрывается в его мысли, эпоха Нового вре мени есть последнее время, то есть эпоха, в которой когда то и как то дает о себе знать историческое решение о том, является ли это время конца завершением западноевро пейской истории или же оно представляет собой некую контригру по отношению к какому то иному началу. Про следить ницшевский ход мысли, ведущий к воле к власти, значит увидеть перед собой совершение этого историче ского решения.

Если мы сами не ввязались в разбирательство с Ницше, тогда наше размышляющее сопутствование его ходу мысли может иметь только одну цель: поближе познакомиться с тем, что «совершается» в истории эпохи Нового времени. Когда мы говорим о том, что «совершается», мы имеем в виду то, что влечет и понуждает историю, что высвобожда ет к действию различные случаи и заранее предоставляет свободу действий различным замыслам, что в сущем, по нимаемом в смысле противостояния и соотнесенности, в своей основе есть то, что есть. То, что совершается, мы ни когда не постигаем через исторические констатации того, что «протекает». Сам этот глагол хорошо показывает, что все, что «протекает», есть то, что, разыгрываясь на перед нем и заднем плане общественной сцены и вызывая какие либо мнения на свой счет, проходит мимо нас. То же, что совершается, никогда нельзя сделать исторически позна ваемым. Его можно знать только на уровне мысли в пости жении того, что метафизика, предопределяющая эпоху, выразила мыслью и словом. Нам нет никакого дела до того, что обычно называют «философией» Ницше и старательно сравнивают с предыдущими философиями. Никак нельзя обойти другое, а именно то, что в ницшевской мысли о воле к власти было выражено как историческое основание всего, что в обличье Нового времени совершается в запад ноевропейской истории. Включим ли мы «философию»

414

Ницше в своей интеллектуальный багаж или пройдем мимо нее — в любом случае это не имеет никакого значе ния. Роковым было бы другое: если бы мы, не имея реши мости к подлинному вопрошанию, просто стали бы «зани маться» Ницше и это «занятие» считали бы серьезным мыслящим разбирательством с его единственной мыслью. Однозначное отрицание всякой философии — это уста новка, которая всегда заслуживает уважения, ибо в ней больше философии, чем она сама об этом догадывается. С другой стороны, одна только игра философскими мыс лями, с самого начала путем различных оговорок стремя щаяся соблюсти «нейтралитет» и начатая ради интеллекту ального развлечения или отдыха, заслуживает презрения, ибо не знает о том, что поставлено на карту мыслителем в его мысли.

Так называемое «главное произведение» Ницше

Мысль Ницше о воле к власти мы называем его единст+ венной мыслью. Тем самым мы говорим, что другая его мысль, а именно мысль о вечном возвращении того же са мого с необходимостью вбирается в мысль о воле к власти. Обе мысли, как мысль о воле к власти, так и мысль о веч ном возвращении того же самого, говорят одно и то же и осмысляют одну и ту же основную черту сущего в целом. Мысль о вечном возвращении того же самого есть внутрен нее (не какое то совершаемое позднее) исполнение мысли о воле к власти. Именно поэтому мысль о вечном возвра щении того же самого Ницше продумывал раньше мысли о воле к власти, ибо каждый мыслитель, впервые продумы вая свою единственную мысль, хотя и осмысляет ее в ее полноте, однако еще не в ее раскрытии, то есть не в том ее опасном перерастании себя самой и простираемости за свои пределы, которые постоянно дают о себе знать.

С тех пор как мысль Ницше о воле к власти пришла к нему во всей своей ясности и решительности (приблизи тельно в 1884 году и до последних недель работы его мыш ления, то есть до конца 1888 года), он стремился к тому,

415

чтобы придать смысловую форму этой единственной мысли. С писательской точки зрения в его набросках и замыслах эта форма имела вид того, что он сам традиционно называ ет «главным произведением». Однако это «главное произ ведение» никогда не было написано. Оно не только не было написано, но так и не стало «произведением» в смыс ле философского произведения Нового времени (наподо бие «Meditationes de prima philosophia» Декарта, «Критики чистого разума» Канта, «Феноменологии духа» Гегеля или Шеллинговых «Философских исследований о сущности человеческой свободы»).

Почему ход мыслей Ницше, приведший его к мысли о воле к власти, не завершился созданием такого «произве дения»? Историки, психологи, биографы и прочие, кто го тов потакать человеческому любопытству, в таких случаях не ведают никакого смущения, а что касается «случая» Ницше, то здесь тем более есть много причин, которые для обычного разумения вполне доходчиво объясняют, почему главное произведение так и не появилось.

Говорят о том, что мыслитель больше не может совла дать с тем обилием материала и многообразием и широтой его отдельных областей, в которых ему пришлось бы обос новывать идею воли к власти как основной особенности сущего. Это ему не удается потому, что и философия начи ная с середины прошлого века больше не может избежать специализации по соответствующим дисциплинам (логи ке, этике, эстетике, философии языка, философии госу дарства и философии религии), коль скоро ей надо предъя вить нечто большее, чем пустые всеобщие рассуждения на тему, о которой благодаря отдельным наукам уже и без того знают и знают гораздо достовернее. Во времена Канта или, быть может, в эпоху Гегеля овладение всеми областями зна ния еще, наверное, было возможно, но в XIX веке различ ные науки не только неожиданно быстро и содержательно расширили сферу познания сущего, но и настолько разви ли методы исследования всех его сфер с точки зрения их разнообразия, выверенной определенности и достовер ности, что неопределенные познания в области всех этих наук позволяют разве что скользить по их поверхности и не

416

более того. Если мы хотим достичь достаточно обоснован ных знаний о сущем в целом, нам необходимо познако миться с достижениями и методами всех наук. Без этой на учной основы любая метафизика остается воздушным зам ком. Что касается Ницше, то ему тоже не удалось должным образом овладеть всеми науками.

Далее отмечают, что у Ницше совершенно не было спо собности к строго доказательному и дедуктивному мышле нию, улавливающему далеко отстоящие друг от друга свя зи,— к «систематическому философствованию», как это называют. Он сам прямо говорил о своем недоверии ко всем «систематикам». Разве в таком случае ему удалось бы систематизировать все знания о сущем в целом и написать «систематическое» главное произведение? Кроме того, го ворят, что Ницше стал жертвой своего чрезмерного стрем ления к достижению авторитета и влияния. Успех Рихарда Вагнера, которого Ницше очень рано, еще до того, как он сам как следует это осознал, определил как своего подлин ного противника, не дал ему спокойно идти своим путем, пробудил стремление к осуществлению какой то более вы сокой миссии и вверг в лихорадочное писательство.

Наконец, обращают внимание на то, что как раз в те годы, когда Ницше силился придать своей идее воли к вла сти законченную смысловую форму, его работоспособ ность стала иссякать, и это помешало ему создать такое «произведение». Если любое научное исследование, образ но говоря, всегда движется по одной линии и может быть продолжено с того места, на котором оно прервалось, то развитие философской мысли в каждом своем шаге каж дый раз должно сначала совершить прыжок в целое и со брать себя в средоточии круга.

Эти и другие разъяснения по поводу того, почему «про изведение» так и не состоялось, вполне правильны. Их даже можно подтвердить высказываниями самого Ницше, но как обстоят дела с той предпосылкой, в расчете на кото рую эти разъяснения столь рьяно приводились? Предпо сылка, согласно которой надо вести речь о «произведе нии», причем таком, которое напоминало бы уже известные философские «главные труды», в самой себе необоснован

417

на, да и не может быть обоснованной: она не истинна, по тому что противоречит сути и способу существования мыс ли о воле к власти.

Тот факт, что сам Ницше в письмах к сестре и немногим по настоящему его понимающим друзьям и помощникам, которых к тому же становилось все меньше, говорит о «главном произведении», еще не дает права на существова ние упомянутой предпосылки. Ницше хорошо понимал, что даже эти «ближние» и немногие, к которым он еще об ращался, не могут как следует понять, перед какой задачей он себя поставил. Постоянный поиск новых форм, в кото рых он стремился через различные публикации выразить то, о чем думал, ясно показывают, как хорошо он понимал, что оформление его основной мысли должно представлять собой нечто иное, чем «произведение» в прежнем его по нимании. Незавершенность, если мы имеем смелость о ней говорить, ни в коей мере не заключается в том, что так и не появилось произведение «о» воле к власти: незавер шенность могла бы означать только то, что для мыслителя оказалась несостоятельной внутренняя форма его единст венной мысли. Но, быть может, дело вовсе не в этом, мо жет быть, несостоятельными оказываются как раз те, ради кого Ницше верно следовал ходу своей мысли, но кто своими поспешными толкованиями, сделанными «в духе времени», своим слишком легким и пагубным всезнанием, характерным для всех, пришедших позднее, просто забло кировал этот ход?

Только заранее решив, как должно выглядеть «произве дение», которое необходимо завершить и форма которого уже давно насильственно определена имеющимися образ цами, можно все, что Ницше оставил неопубликованным, расценивать как «отрывки», «фрагменты», «наброски», «подготовку». Тогда просто нет другого выбора. Но если та кое решение с самого начала оказывается неоснователь ным и несоответствующим основной мысли этого мысли теля, тогда все его смысловые ходы приобретают совсем другой характер.

Говоря более осторожно, можно сказать, что только то гда возникает вопрос о том, как же нам надо воспринимать

418

эти смысловые ходы, движения и скачки мысли, дабы мы могли адекватно осмыслять все, что в них продумано, и не искажать продуманное своей привычкой осмыслять такую ситуацию.

Сегодня общественности предлагается книга под заго ловком «Воля к власти». Эта книга не есть «произведение» Ницше, и тем не менее в ней содержится то, что было запи сано самим Ницше. Даже самый общий классификацион ный план, под которым были собраны записи разных лет, составлен им самим. Этот не совсем произвольный, сде ланный в виде книги, свод записей Ницше, относящихся к периоду с 1882 по 1888 годы, появился как первая попытка посмертной публикации и в 1901 году был опубликован как XV том его сочинений. Гораздо больше записей содер жится в издании книги «Воля к власти» от 1906 года, кото рая в 1911 году без каких либо изменений в качестве XV и XVI томов вошла в большое издание вместо первой публи кации 1901 года.

«Воля к власти», которой мы располагаем, ни с точки зрения полноты, ни, прежде всего, с точки зрения своего весьма своеобразного хода изложения и композиции не воссоздает мысль Ницше о воле к власти, но как книга вполне годится для того, чтобы лечь в основу нашего стремления последовать за ходом мысли философа и, про слеживая его, осмыслить его единственную мысль. Нам только придется с самого начала отказаться от предложен ного в этой книге порядка изложения.

Тем не менее, стремясь проникнуть в смысловой лаби ринт, ведущий к идее воли к власти, мы должны следовать какому то порядку. Конечно, следуя иному выбору и упо рядочению отрывков, мы, по+видимому, поступаем не ме нее произвольно, чем составители книги, из которой берем текст для рассмотрения. Но мы, во первых, не смешиваем между собой отрывки, относящиеся к совершенно разным периодам времени, что было обычным делом в книге, ко торая по сию пору доступна. Во вторых, мы обращаем вни мание на те отрывки, которые относятся к 1887–1888 го дам, то есть ко времени, когда мышление Ницше достигло максимальной ясности и покоя. Из самих этих отрывков

419

мы опять таки выбираем только те, в которых мысли о воле к власти удалось выразить себя наиболее полно и цельно. Поэтому мы не можем назвать эти отрывки фраг ментами и вообще отрывками. Если же мы все таки делаем это, мы обращаем внимание и на то, что эти отрывки не только согласуются или разнятся между собой с точки зре ния их содержания, но и, прежде всего, отличаются друг от друга в смысле их внутренней изобразительной формы и широты, силы сосредоточения и ясности мышления, ра курса и остроты речения.

Надеюсь, что этого предуведомления достаточно для того, чтобы наш подход не казался произвольным и непо следовательным. Мы постоянно проводим четкое разли чие между книгой, носящей заголовок «Воля к власти», и сокровенным ходом мысли к этой воле, тем ходом, глубин ный закон и структуру которого мы пытаемся осмыслить. Так как мы не хотим читать книгу «Воля к власти», но должны следовать за упомянутым ходом мысли, мы рас кроем ее на вполне определенном месте.

Воля к власти как принцип нового утверждения ценностей

Теперь мы переходим к тому, что Ницше, согласно упо мянутому разделению, намеревался сказать в III части, озаглавленной как «Принцип нового утверждения ценно стей», ибо здесь он, по видимому, хотел выразить и сфор мировать «новую», свою «философию». Если самой важной и единственной мыслью Ницше является мысль о воле к власти, тогда заголовок третьей книги сразу же дает нам важное объяснение того, что есть эта воля, хотя пока мы не постигаем ее подлинной сущности. Воля к власти есть «принцип нового утверждения ценностей» и наоборот: принцип нового утверждения ценностей, который надо обосновать, есть воля к власти. Что означает «утверждение ценностей»? Что значит слово «ценность»? В своей особой смысловой тональности это слово вошло в обиход и благо даря Ницше: мы говорим о «культурных ценностях» нации, о «жизненных ценностях» народа, о «нравственных», «эс

420

тетических», «религиозных» «ценностях». Употребляя та кие слова, мы не слишком задумываемся над их смыслом, хотя в них, по существу, должен содержаться призыв к выс шему и последнему.

Для Ницше слово «ценность» имеет важное значение, и это видно уже по подзаголовку, которым он обозначает ход своей мысли к воле к власти: «Опыт переоценки всех цен ностей». Для Ницше ценность означает условие жизни, ус ловие, которое делает жизнь «жизнью». Однако в мышле нии Ницше «жизнь» в большинстве случаев обозначает всякое сущее и сущее в целом, поскольку оно есть. Иногда это слово акцентируется в смысле нашей жизни, то есть бы тия человека.

В отличие от биологии и современного философу уче ния о жизни, изложенного Дарвином, Ницше усматривает сущность жизни не в «самосохранении» («борьба за суще ствование»), а в ее возрастании и выходе за свои пределы. Поэтому ценность как условие жизни надо осмыслять как нечто такое, что поддерживает это возрастание, способст вует ему и пробуждает его. Только то, что помогает жизни, то есть сущему в целом, возрастать, имеет ценность или, точнее говоря, и есть эта ценность. Поначалу характери стика ценности как «условия» жизни в смысле ее возраста ния выглядит совсем неопределенно. Хотя обусловливаю щее (ценность) в каждом случае делает зависимым от себя обусловленное (жизнь), с другой стороны, сущность обу словливающего (ценности) определяется сущностью того, что она сама должна обусловливать (сущностью жизни). Сущностный характер ценности как условия жизни зави сит от сущности «жизни», от того, что эту сущность очер чивает. Если Ницше говорит, что сущность жизни есть ее

возрастание, тогда возникает вопрос о том, что является сущностью такого возрастания. Возрастание, и особенно такое, какое совершается в этом возросшем (Gesteigerten) и

через него самого, есть выхождение+за+пределы+себя. Оно заключается в том, что, возрастая, жизнь проецирует перед собой более высокие возможности самой себя и как бы предпосылает себя и устремляет себя самое в еще не дос тигнутое, в то, что еще предстоит достигнуть.

421

Таким образом, возрастанию свойственно нечто похо жее на предвосхищающее про зрение в сферу высшего, свойственна «перспектива». Поскольку жизнь, то есть вся кое сущее, есть возрастание жизни, жизнь как таковая имеет «перспективный характер» и, соответственно, «цен+ ности» как условию жизни этот характер тоже присущ. В каждом случае ценность «перспективно» обусловливает и определяет «перспективную» основу «жизни». В то же время это говорит о том, что с самого начала нам надо обо собить ницшевское понимание «ценности» как «условия» жизни от расхожего представления об условиях, в рамках которого нередко идет речь об «условиях жизни», напри мер, когда говорят об «условиях жизни» каких либо жи вотных. «Жизнь», «условие жизни», «ценность» — эти ключевые слова ницшевского мышления отличаются своеобразием, вытекающим из основной мысли этого мышления.

Итак, «утверждение ценностей» означает определение и упрочение тех «перспективных» условий, которые делают жизнь жизнью, то есть принципиально обеспечивают ее возрастание. Но что означает новое утверждение ценно стей? Речь идет о подготовке к переиначиванию очень ста рого, очень долго существующего утверждения ценностей. Старое утверждение, характерное для платонизма и хри стианства, представляет собой обесценение здесь и сейчас наличествующего сущего как ì¾ Ôí, как чего то такого, чего, собственно, не должно было быть, потому что оно представляет собой отпадение от подлинно сущего, от «идей» и божественного порядка, а если это и не отпаде ние, то, в крайнем случае, лишь некая мимолетность.

Старое, «прежнее» полагание ценности наделяет жизнь перспективой в сверхчувственное и неземное, ерЭкейнб, по тустороннее, которое обещает «истинное блаженство» в отличие от этой «юдоли печали», как называют «землю» и «мир». На переворот в системе утверждения ценностей, на старое и новое намекает следующее высказывание Ницше:

«„Что мне делать, чтобы обрести блаженство?“ Не знаю, но говорю тебе: будь блажен и делай, что тебе хочется» (XII, 285; 1882–1884).

422