Nitsshe_Tom_1__M_Khaydegger

этой мысли, чтобы, прочитав эти заголовки, не вспомнить сразу же о том, что данная тяжелейшая мысль ставит перед выбором: или мы отвергаем жизнь в ее внутреннем разла де, бежим от нее и тем самым сами бросаем себя под ее ко леса и, следовательно, становимся побежденными, или принимаем ее и становимся победителями. Добавление («Предсказание») ясно указывает на учение о возвращении (1884, XVI, 413). Кроме того, в более подробном изложе нии плана от 17 марта 1887 года (конец 1887 года; XVI, 424) в качестве первого заголовка четвертой книги сделана вполне ясная надпись: «Вечное возвращение». В качестве последующих разделов приводятся «Большая политика» и «Жизненные рецепты для нас». Однако самое яркое дока зательство того, что в период главенства воли к власти уче ние о возвращении продолжало оставаться в средоточии целого, заключается в том, что четвертая книга задумана как одерживающее победу противопоставление первой, в которой речь идет о европейском нигилизме и его проис хождении.

Нигилизм представляет собой событие, в котором все вещи утрачивают свою весомость, являет собой факт от сутствия тяжести. Однако это отсутствие как таковое толь ко тогда становится ощутимым и зримым, когда оно выяв ляется в вопрошании о новой тяжести. С этой точки зре ния продумывание мысли о вечном возвращении как непрестанное вопрошание в ракурсе принимаемого реше ния представляет собой завершение нигилизма. Такое про думывание кладет конец замалчиванию и ретушированию этого события, но делает это так, что само становится пе реходом к новому определению величайшей тяжести. По этому учение о вечном возвращении — это «критическая» точка, точка разделения между эпохой, лишившейся весо мости, и эпохой, взыскующей нового веса. Оно есть под линный кризис. Этой мыслью проникнуты соображения, относящиеся к планам той поры, когда акцент делается на «волю к власти» (XVI, 422): «Учение о вечном возвраще нии: как его [нигилизма] завершение, как кризис».

Кроме того, несмотря на некоторые изменения, тот же самый настрой однозначно проявляется и в планах, отно

363

сящихся к весне и лету 1888 года, последнего творческого года Ницше, поскольку каждый раз мысль о вечном воз вращении становится вершиной плана. Заголовки послед ней части меняются: «Обратившиеся. Их молот „Учение о вечном возвращении“» (425); «Освобождение от неопреде ленности» (426); «Искусство врачевания будущего» (427). Для Ницше «искусство врачевания» представляет собой ценность как «искусство», то есть условие, утвержденное волею к власти, а именно условие «возрастания жизни». «Искусство врачевания будущего» есть то условие, кото рое впредь определяет сущее в целом как тяжесть. Для того чтобы осуществить это условие, прежде всего необходимо, чтобы здесь был «более сильный вид человека».

В последних планах, относящихся к осени 1888 года, снова исчезает главный заголовок «Воля к власти», уступая место тому, что прежде было подзаголовком,— «Переоцен ка всех ценностей». Здесь заголовки четвертой книги тако вы: «Освобождение от нигилизма»; «Dionysos. Философия вечного возвращения»; «Dionysos philosophos»; «Dionysos. Философия вечного возвращения».

На первый взгляд только внешний пересмотр планов на целен на выяснение вопроса: какое место в структуре заду манного Ницше сообщения о его философии занимает из ложение мысли о возвращении?

Если это учение есть «кризис», оно должно предполагать два противоположных направления. Во первых, о нем надо сообщать тогда, когда встает вопрос о тяжести как во прос об исчезновении всех прежних видов весомости. Во вторых, это учение надо раскрывать тогда, когда в сущее полагается сама новая тяжесть.

Издатели ницшевских работ, относящихся ко времени после написания «Заратустры» и до конца творчества, ока зались правыми в том смысле, что в составленной ими книге «Воля к власти» распределили по двум местам все от рывки, касающиеся учения о возвращении. Во первых, они поместили их в первой книге, озаглавленной как «Ев ропейский нигилизм» (I глава, 4: «Кризис: Нигилизм и мысль о возвращении», nn. 55 и 56 (XV, 181–187) и, во вто рых, в четвертой книге, озаглавленной как «Дисциплина и

364

воспитание», в конце всего «произведения»: «Вечное воз вращение», nn. 1053–1067 (XVI, 393–402). Правда, для та кого распределения в набросках Ницше есть ясные указа ния. Обсуждающийся в первой книге вопрос о нигилизме и вечном возвращении требует особого рассмотрения, и поэтому теперь мы коснемся лишь того, что представлено в четвертой книге, а именно направляющего вопроса о том, насколько в записях 1884–1888 годов просматривает ся дальнейшее раскрытие учения и в каком отношении.

Если мы в общих чертах сравним эти отрывки с отрыв ками, относящимися ко времени написания «Веселой нау ки» (XII), а также с тем, что сказано об учении в «Заратуст ре», возникнет впечатление, что ничего больше не меня лось. Мы обнаруживаем те же самые размышления: как в направлении «доказательств» учения, так и в направлении его «воздействия». Однако если мы присмотримся внима тельнее и припомним, что эти записи относятся к тому времени, когда Ницше стремится вновь и вновь продумать свою философию как целое и придать ей определенную форму, тогда перед нами предстанет совсем иная картина. Однако предварительное условие для того, чтобы это уви деть, заключается в том, что мы не просто принимаем имеющееся в сегодняшней публикации расположение пятнадцати отрывков, а для начала выстраиваем их в хро нологическом порядке. В том подборе, который мы имеем на данный момент, эти отрывки представляют собой бес порядочное нагромождение: первый отрывок относится к 1884 году, последний, который в то же время завершает все произведение,— к 1885 году, в то время как прямо перед ним стоит более поздний, относящийся к последнему, 1888 году. Прежде всего необходимо расположить записи в хронологическом порядке. К 1884 году принадлежат сле дующие номера: 1053, 1056, 1059, 1060; к 1885 году — 1055, 1062, 1064, 1067; к 1885–1886 годам принадлежит отрывок под номером 1054, к 1886–1887 годам — отрывок под но мером 1063; к 1887–1888 годам — отрывки под номерами 1061 и 1065; к 1888 году — отрывок под номером 1066; с пе риодом с 1884 по 1888 годы нельзя ничего соотнести на верняка, однако если судить по рукописи, то, вероятно,

365

отрывки под номерами 1057 и 1058 относятся к 1884– 1885 годам.

Так как, осуществляя собственное критическое истолко вание основной мысли Ницше, нам придется вернуться к его последним высказываниям, более обстоятельное озна комление с названными отрывками мы откладываем до той самой поры. Сейчас надо упомянуть только об одном существенном обстоятельстве. Ницше яснее, чем прежде, говорит о «предпосылках» учения о возвращении, а имен но о предпосылках «теоретических» и «практических». По началу это удивляет, так как если учение о вечном возвра щении является основным учением, определяющим все остальное, то само оно больше не может иметь никаких предпосылок. Наоборот, оно, со своей стороны, должно быть предпосылкой всякой дальнейшей мысли. Или, быть может, прибегая к таким оборотам речи, Ницше хочет ска зать, что он хотя и не отказывается от учения о возвраще нии, но уже не придает ему основополагающего значения и отводит ему второстепенное место? Ответить на этот во прос можно только в том случае, если мы знаем, что для Ницше означают эти «предпосылки». Он не говорит об этом напрямую, однако из намеков и общего направления его мышления однозначно следует, что волю к власти он понимает как общее состояние всего сущего. Теперь мысль

овозвращении определенно продумывается с точки зре ния воли к власти. Исходя из этого, можно решить, что мысль о вечном возвращении сводится к воле к власти, од нако такое решение было бы слишком поспешным и по верхностным.

Но даже если бы дело обстояло именно так, если бы воля к власти была предпосылкой вечного возвращения того же самого, тогда отсюда не следовало бы, что воля к власти ис ключает учение о вечном возвращении, так как они якобы несовместимы. Отсюда следовало бы прямо противопо ложное, а именно то, что воля к власти требует вечного возвращения того же самого.

Из обзора планов этой поры становится ясно, что учение

овозвращении нигде не отходит на второй план, что оно вообще всюду утверждает свое определяющее положение.

366

В соответствии с этим остается только спросить: каким об разом воля к власти как общее состояние сущего и вечное возвращение того же самого как способ бытия сущего в це лом относятся друг к другу? О чем идет речь, когда Ницше полагает волю к власти «предпосылкой» вечного возвра щения того же самого? Как он здесь понимает эту «предпо сылку»? Имеет ли Ницше ясное и обоснованное понятие о существующем здесь соотношении? В действительности у него не было ясного и тем более отвлеченного осознания упомянутого соотношения, которое еще требует осмысле ния.

Воля к власти может быть «предпосылкой» вечного воз вращения:

1)поскольку из воли к власти как характерной силы ми рового целого можно вывести вечное возвращение того же самого; таким образом, воля к власти выступала бы как по знавательная причина вечного возвращения того же само го;

2)поскольку вечное возвращение возможно только в том случае, если сущему как таковому свойственно состоя ние воли к власти; таким образом, воля к власти выступала бы как вещественная причина вечного возвращения того же самого;

3)поскольку состояние сущего (его «что», quidditas, essentia) обосновывает способ бытия (его «как» и «чтобы», existentia).

До тех пор пока упомянутое отношение между состоя нием сущего и способом бытия остается неопределенным, сохраняется возможность того, что, напротив, состояние сущего возникает из способа бытия.

Это соотношение не определяется через связь между обусловливающим и обусловленным, между обосновы вающим и обоснованным. Для его определения прежде всего необходимо рассмотреть сущностное происхождение сущности бытия.

Тем не менее, ставя такие вопросы, мы решительными шагами предвосхищаем толкование и определение отно шения между вечным возвращением того же самого и во лей к власти. О том, насколько в последний период творче

367

ства Ницше это отношение, будучи темным и непонят ным, вселяет настоящую тревогу в его мышление, можно судить по одному на первый взгляд внешнему обстоятель ству. Отрывок под номером 1067, который в имеющейся структуре текста стоит в конце всего «произведения» под названием «Воля к власти», в его наличествующей форме представляет собой переработку более раннего варианта (XVI, 515). В первом варианте на вопрос: «Но знаете ли вы также, что есть для меня „мир“?», Ницше отвечает: он есть вечное возвращение того же самого, стремление бывшего вернуться назад и прийти к тому, что должно быть. Во вто ром варианте сказано: «Этот мир есть воля к власти — и ничего другого!».

Мы снова оказываемся перед уже не раз встававшим во просом: или мы хотим придерживаться только внешнего различия выражений «вечное возвращение того же самого» и «воля к власти», или считаем, что философию можно по нять только тогда, когда нам удается по настоящему ос мыслить сказанное ею. В любом случае упомянутая пере работка показывает, что воля к власти и вечное возвраще ние того же самого связаны между собой, иначе на каком основании одно можно было бы заменить на другое? Но как связаны, если воля к власти в самом самобытном и глу боком смысле, какой только имел в виду Ницше, представ ляет собой не что иное, как стремление вернуться к тому, что было, стремление прийти к тому, что должно быть? Как связаны, если вечное возвращение того же самого как со бытие есть не что иное, как воля к власти, причем так, как это понимает Ницше, а не так, как это представляет себе какое нибудь «политическое» воззрение? В таком случае характеристика сущего как воли к власти представляла бы собой лишь раскрытие изначального и предваряющего на броска сущего как вечного возвращения того же самого. Но так оно и есть на самом деле.

Воля к власти постольку является «предпосылкой» веч ного возвращения того же самого, поскольку только в ее ракурсе можно узнать, что означает это вечное возвраще ние. Так как оно, по сути, является основой и сущностью воли к власти, эту волю можно полагать как основание и

368

исходный пункт для всматривания в сущность вечного воз вращения того же самого.

Но даже тогда, когда выявляется эта существенная взаи мосвязанность воли к власти и вечного возвращения того же самого, мы находимся лишь в начале философского по стижения, ибо возникает вопрос о том, что вообще здесь мыслится и как мыслится, когда мышлению предстает су щее как таковое в целом в смысле вечного возвращения того же самого и воли к власти, а также их упомянутая взаимосвязанность.

Таким образом, наш обзор того, что Ницше сообщил о своем учении о вечном возвращении и что удержал, завер шается вопросами, которые должны стать путем, позво ляющим нам добраться до того, что мы называем основной метафизической позицией Ницше. Обзор возникновения учения о возвращении уже сам по себе представляет взгляд на то, как оно оформляется в целом ницшевской филосо фии, взгляд, который является постоянной проекцией на целое этой философии. Поэтому мы должны были вновь и вновь выходить за пределы простого сообщения и через наше вопрошание выявлять дальнейшие связи. Тем самым мы молчаливо подготавливали обсуждение следующих во просов, на которые нам еще предстоит ответить, вопросов о форме учения о возвращении и его сфере.

Форма учения о возвращении

Прежде чем мы попытаемся определить, какую форму имеет учение о возвращении, нам надо спросить, имеет ли оно какую либо форму вообще, ибо если предыдущий об зор что то и выявил, так только то, что это учение имеет множество форм или, точнее говоря, лишено формы, аморфно. Однако что мы понимаем под формой учения и почему спрашиваем о ней? Если бы эта форма представля ла собой лишь подбор выражающих учение положений и отрывков, сделанный задним числом с точки зрения мак симального воздействия этого учения или наиболее легко го его понимания, тогда вопрос о ней имел бы второсте

369

пенное значение. Однако мы спрашиваем о форме для того, чтобы за первым обзором уловить нечто иное и более существенное в этом учении.

Под формой учения мы понимаем предначертанное его собственной истиной внутреннее строение самой этой ис тины. Под строением истины подразумевается не обосно вывающая ее последовательность положений, а встроение (Einbau) открытости сущего в целом в само сущее, таким образом, что только благодаря этому сущее как таковое об наруживается и упорядочивается. Имеет ли учение Ницше такую форму? На этот вопрос нельзя ответить прямо, тем более что понимаемая таким образом форма могла бы су ществовать и без внешнего ее представления. Если с фор мой всегда связано основание определения, в силу которо го истина утверждается на своем собственном основании, если, таким образом, форма возможна только как восходя щая к основной позиции, существование которой мы, сле дуя нашему пути, предполагаем в мышлении Ницше, тогда в его философии будет живым именно то, что делает воз можным форму и требует ее.

Если мы посмотрим назад, мы увидим, как, по меньшей мере, опосредствованно, в мысли Ницше всюду обнаружи вается самобытный закон истины. Это видно из того, что все определения его учения, стремящиеся вместить этого философа в рамки расхожих представлений, терпят неуда чу. Проводится ли различие между «естественнонаучным» содержанием и «нравственным» значением или между его «теоретической» и «практической» сторонами, заменяются ли эти различия на более популярное на сегодняшний день различие между «метафизическим» смыслом и «экзистен циальной» притягательной силой, которое от этого не ста новится ничуть яснее,— в любом случае налицо стремле ние опереться на признание некоей двусторонности, где любая сторона оказывается ущербной: признак нарастаю щего смущения, в существовании которого, правда, не хо тят признаться. Таким образом, самое существенное и са мое характерное не обретает свободы, но сразу же втиски вается в систему избитых и затасканных представлений. Точно так же обстоит дело и с (опять таки выдержанным в

370

ином ракурсе) различием между «поэтическим» и «прозаи ческим» изложением учения или его «субъективной» и «объективной» сторонами. Однако мы уже уловили важ ный момент, если, вникая в это, пусть еще смутно и неясно пережитое, «учение», подмечаем, что упомянутые ракурсы толкования остаются сомнительными и искажают наше видение.

Ближайшим следствием отказа от этого удобного круга представлений станет наше стремление обрести тот гори зонт, на котором вспыхнут очертания этой формы или, на первый случай, обозначатся основания для определения ее закона. Но как нам усмотреть этот горизонт? Он может появиться только из взгляда на всю целокупность ницшев ской философии, а именно на целое, как оно само соглас но собственному закону пробивается к своей собственной форме. Но где мы ощущаем эту влекомость, эту динамику столкновений и крушений? Ответ: в усилиях Ницше, на правленных на его «главное произведение». В незавершен ности планов должно обнаруживаться, что сохраняется, что отбрасывается, а что преобразовывается; здесь должны выявиться те полюса, которые как бы концентрирую всю тревогу его мышления.

Три взаимосближающихся полюса, вокруг которых вра щаются все тревожные мысли, связанные с отысканием должной формы, мы обнаруживаем благодаря трем заго ловкам, которые выбираются в качестве заглавия для заду манного труда, причем отвергнутый заголовок не вытесня ется окончательно: вечное возвращение, воля к власти, пе реоценка всех ценноестей. Структура этих трех заголовков, а именно структура, предначертанная ими самими, есть форма, искомая, ищущая себя форма. Все три заголовка подразумевают целое этой философии и ни один не отра жает его целиком, потому что форму этой философии нельзя выстроить согласно какому то одному ракурсу.

Хотя мы не можем сразу уловить какое то одно ясное предначертание структуры в которой «вечное возвраще ние», «воля к власти» и «переоценка всех ценностей» оди наково изначально образуют единство, мы с полной уве ренностью можем признать, что сам Ницше видел ясную

371

возможность такого оформления, ибо, не будь такого виде ния, оставалась бы непонятной неколебимость основной установки, которая проглядывает через все многообразие задуманных планов.

Однако эти планы и сухое нанизывание друг на друга за головков и номеров только в том случае что то говорят, ко гда они пронизаны и наполнены светом знания о том, что они хотят преодолеть. Такого знания у нас нет. Понадобят ся десятилетия, чтобы оно сложилось, и поэтому наша по пытка путем сравнения этих планов обнаружить образую щий их закон не пойдет дальше искусственно созданного подхода, который берет на себя смелость извне сформиро вать «систему» Ницше. Для того чтобы приблизиться к на шей цели, чтобы, прежде всего, четко ее обозначить, нам надо выбрать некий предварительный путь, став на кото рый мы в какой то мере сумеем себя предохранить от опас ной гулкой пустоты заголовков.

Нам надо постараться отыскать внутреннее строение ис тины мысли о вечном возвращении того же самого как ос новной истины философии Ницше. Истина этой мысли касается сущего в целом. Однако так как эта мысль по сво ей сущности хочет стать величайшей тяжестью и, следова тельно, определять человеческое бытие и, таким образом, нас самих посреди сущего в целом, истина этой мысли только тогда является истиной, когда она есть наша исти на.

Нам могли бы возразить, сказав, что, мол, это само со бой разумеется и сразу же ясно из того, что мысль о вечном возвращении того же самого затрагивает все сущее и, сле довательно, также и нас, которые, как отдельные его про явления и, быть может, как пылинки, принадлежат этому сущему и вращаются в нем. Однако сама мысль есть только тогда, когда мыслящие — есть. Поэтому они есть нечто большее и отличное от простых случаев осмысленного. Те, кто осмысляют эту мысль, не есть и никогда не были про сто какими то людьми, появляющимися где то и когда то. Осмысление этой мысли имеет свою глубоко самобытную историческую необходимость и определяет даже историче ское мгновение. Только из этого мгновения появляется

372