Именование (номинация)

Заголовок является «ядром мифа», ключевым Словом-именем. Почему так важно имя? Потому что это самая главная мантра в жизни личности, выделяющая ее среди всех окружающих. «Рас­пад сознания в массе приводит к психическому единству всех — причиной тому внушение. Как будто загипнотизированные, люди превращаются в психические автоматы, движимые своим бессоз­нательным. Когда их спрашивают, как в пьесе немецкого автора Толлера: «Кто вы?», — они отвечают: «Масса безымянна». Вождь проходит инициацию именем, имеет имя и умело пользуется им. В целях конспирации лидеры про­шлого часто прибегали к смене имен (фамилий), а потом закреп­ляли за собой самый удачный вариант. Сейчас это не принято, по­этому именование происходит за счет контекста, по ассоциации (иногда скрытой). Так, в приведенном ранее тексте «Слово и дело Юрия Трутнева» таким контекстом выступает латентный образ Ивана Грозного и его опричников — воинов, наводящих порядок, устрашающих мирное население. Русский писатель Сергей Мак­симов следующим образом запечатлел влияние и опасность этого «крылатого слова»: «Вылетало грозное крылатое слово, как бы и в самом деле мелкая птичка воробей, там, где ему доводилось сво­боднее или казалось привольнее, но обычно предпочитало оно го­родские площади, бойкие торговые места, людные улицы — во­обще всякие места народных сходбищ. Это... выходило по той причине, что слову необходимо было на полете оглядываться и зорко высматривать, имеются ли налицо неглухие люди, лишние свидетели и притом в «достодолжном количестве».

Упадало крылатое слово на чью-нибудь бедную головушку, вцеплялось крепкими когтями, долбило стальным клювом, рас­пускало из-под крыльев мелких пташек, милых детушек, оперен­ными и навостренными. Знали они, куда сесть и его клевать, од­нако так, что эти жертвы валились на землю истерзанными тру­пами, изуродованными до неузнаваемого в человеческом теле образа и подобия Божья.

До того это слово прижилось на Руси и приладилось к нравам, что, смолкнувшее здесь, по сю сторону Уральского хребта, оно продолжало орать во все широкое горло по площадям и бойким местам в Сибири. Тут и там оно выговаривалось озлобленными или непутевыми людьми, такими, кому нечем было поступаться и нечего жалеть. Выкрикивалось сдуру и спьяна, нередко от празд­ности и скуки, зачастую под влиянием личных неудовольствий, в виде мщения или вследствие безвыходного тяжелого житья, для развлечения и впечатлений.

«Слово и дело» до Петра проявлялось весьма редко и всегда по убеждению: из любви к царю, государству и вере. ... Петров­ские преобразования увеличили число недовольных и усилили ко­личество виновных. ...В народе воспиталась и окрепла страсть к доносам...». В конкретной ситуации, когда тос­ка о «сильной руке» проявляется в обществе особенно ярко, тако­го рода социально-исторический контекст может быть приемлем и эффективен.

Именование — номинация как конкретное соотнесение слова с данной личностью и обществом происходит методом свободного ассоциирования всей группы на основании полученной от объекта информации. Имя определяет стилистику будущего суггестивного текста, содержит в себе концентрированный образ, который затем разворачивается в текст. Для оценки правильности выбора исполь­зуется фоносемантический анализ вариантов заголовков. Группа оп­ределяет точность номинации и моделирует реакцию массы. При поиске образа и именовании важным элементом становится ис­пользование словарей — особенно «Толкового словаря живого ве­ликорусского языка» В. Даля и «Русского ассоциативного слова­ря». Например, можно отметить следующие закономерности ассо­циирования: знамя — красное, кровь — красная, рожа — крас­ная, площадь — красная; слово — дело; говорить — правду; голод — холод; женщина — мужчина; жизнь — смерть; лик — светлый и т. д. Иными словами, мы говорим «жизнь», подразумеваем «смерть».

Как писал А. Ф. Лосев, «миф — развернутое магическое имя». В таком случае, магическое имя — свернутый миф. Имя — один из ключей к подсознанию. Выбирая новое имя, трак­туя имя тем или иным образом с помощью контекста, мы под­ключаем человека к континуальным потокам сознания, открыва­ем в нем нечто сокровенное, получаем возможность прикоснуться к его духу. Это особый вид транса: «Случалось ли вам когда-нибудь находить странным ваше имя, произнесенное вами сами­ми. Со мной это часто случается. Я произношу громко, несколько раз подряд, свое имя и перестаю понимать что-либо; под конец я не различаю ничего, кроме отдельных слогов. Тогда я перестаю понимать все, забываю обо всем. И, как бы загипнотизированный, продолжаю произносить звуки, понять смысла которых я уже не могу».

Французский исследователь Пьер Руже предлагает «вибра­ционную» теорию воздействия имени на судьбу человека и пишет: «Нет в языке такого слова, которое по влиянию на наш характер и судьбу, по силе выражения чувств, по употребительности можно было бы сравнить с вашим именем. Имя может звучать как просьба или приказ, как упрек или одобрение, как пощечина или ласка... Наиболее частой причиной смены имени является то, что имя (а заодно и его носитель) вызывает насмешку у окружающих. В подобных случаях имя чаще всего действительно не подходит данному человеку, оно не соответствует внутренним вибрациям личности, не вызывает в нем резонанса. Не следует, однако, забы­вать, что имя — это наш опознавательный знак, запись нашего «я». Смена имени влечет за собой разрыв с прошлым, начало движения в новом направлении. Это как бы новое рождение. Так монахи по­сле пострига вступают в новую жизнь с новыми именами. Во время второй мировой войны многие подпольщики в целях конспирации брали себе новые имена, полагая, что это временная мера. Но неко­торые из них в условиях постоянного напряжения, риска и борьбы стали совершенно иными людьми. После окончания войны они ос­тавили себе партизанские имена».

Владимир Луговской написал в 1927 году:

«Хочу позабыть свое имя и званье,

На номер, на литер, на кличку сменить...»

Так поступали большевики. В фильме А. Сокурова «Телец» полубезумный, умирающий Ленин вдруг обращает внимание на новые фамилии своих товарищей: Рыков, Каменев, Сталин и во­прошает: «Кого они хотят напугать?» Действительно, многие ре­волюционеры и большевики меняли фамилии, верно предполагая, что новую жизнь лучше начинать с новым, более благозвучным именованием. Фамилии выбирались по семантике, значению. Ча­ще всего интуиция не обманывала — новая номинация действи­тельно оказывалась лучше.

Так, Цедербаум (тихий, короткий, угловатый, плохой, шеро­ховатый, холодный, быстрый, низменный, грустный слабый, под­вижный) превратился в Мартова (могучий, мужественный, большой, хороший, холодный, величественный, тяжелый). Бронштейн (могучий, мужественный, грубый, активный, подвижный, корот­кий, быстрый, сильный, храбрый, величественный, большой) стал Троцким (короткий, тихий, быстрый, слабый, шероховатый, угло­ватый, подвижный, маленький, низменный, хилый, плохой). А «храбрый» Джугашвили явил миру себя как «светлый, легкий» Сталин.

Как видим, «испугать» большевики хотели только на уровне семантики. Фоносемантика чаще всего свидетельствовала о жела­нии замаскироваться, показаться народу более безопасными, жен­ственными, добрыми, чем есть на самом деле. «Мягкое» присое­динение использовалось даже в самые кровавые годы истории на­шей страны.

С. Попов считает наличие одинаковых звуков в именах усло­вием успешного взаимодействия, так как это обеспечивает одина­ковые черты характера. Такую преемственность можно также обнаружить в начальных и окончательных вариан­тах именования большевиков и меньшевиков.

Подсознание, так или иначе, реагирует на фоносемантику имени. Неблагозвучные имена, как правило, заменяются другими вариантами. И наоборот. Негативное отношение к человеку пере­дается тем или иным вариантом его именования (кличкой, уменьшительным или просторечным вариантом). Неудачная смена имени может привести к полному краху. Сравните варианты, на­пример, Бронштейн — Троцкий. Останься Троцкий Бронштейном, кто знает, как сложилась бы его политическая биография... Неда­ром, 3. Гиппиус упорно называет его все-таки Львом Бронштей­ном, игнорируя фамилию Троцкий, которая у всех на устах.

Формирование стихийного мифа при помощи именования очень хорошо иллюстрирует отрывок из эпопеи И. Шмелева «Сол­нце мертвых». В главе «Что убивать ходят» появляется персонаж Шура-Сокол, музыкант. Создавая этот образ, И. Шмелев выбрал и соединил самый низменный, отталкивающий вариант имени Александр и самый «холодный» и мифологически окрашенный вариант названия хищных птиц. Шура-Сокол — это то же, что Александр Балаганов или Шура Пушкин, Шура Суворов, Шура Македонский. Парадокс и абсурд с исторической и литературной точки зрения. Но вполне возможная в реальной жизни ситуация.

Ошибка или небрежность в именовании может свести на нет все усилия предвыборной кампании. Так, неблагозвучная фамилия (например, Филь), даже при условии хорошего внедрения, но при отсутствии соответствующего контекста, может служить осно­вой для «размывания» позитивных смысловых полей массы и приписывания носителю этой фамилии негативных коннотаций («фи», «фу», «филькина грамота» и пр.).

Свести на нет попытки рекламистов «вылепить» героический образ может также излишний «оживляж». Так, во время предвы­борной кампании главы Нижнего Новгорода, столичная команда, работавшая с кандидатом Бедняковым, «выдала» текст в стиле «Окон РОСТа»:

«Не пора ль, едрёна мать,

Беднякова выбирать?»

Надо ли говорить, что именно данный шедевр стал «языковой квинтэссенцией» предвыборной кампании и, практически, анну­лировал все попытки формирования художественного образа по аналогии с Шараповым из фильма «Место встречи изменить нель­зя». Тем более что объект такого рода творчества — один из са­мых обеспеченных адвокатов Нижнего Новгорода, а, следователь­но, человек интеллигентный по определению. Инвективный кон­текст в данном случае сыграл роль «троянского коня» — народ посмеялся и... не принял. Вывод: с массовым сознанием нельзя заигрывать, опускаться до его уровня. Недаром же В. М. Бехтерев настаивал на мысли, что «индивидуальность в толпе не утрачива­ет своего значения».

Выбирая номинацию, следует помнить, что назначение мифо­логического текста-биографии — в самую первую очередь — вне­дрение ИМЕНИ кандидата. Следовательно, важным условием яв­ляется его повторение в позитивных контекстах 7-9 раз.