§ 5. Основные теории юридического лица и вопрос о его сущности

В науке гражданского права разработаны различные теории, предлагающие различные объяснения сущности юридического лица как субъекта права, существующего наряду с реально, физически существующими субъектами права - конкретными людьми. Последние потому-то и называются физическими лицами, что их существование носит физический характер в отличие от не ощущаемого человеком посредством его органов чувств метафизического характера юридического лица. Именно поэтому теории юридического лица всегда или почти всегда связаны с попытками отыскания так называемого субстрата юридического лица - его материальной (физической) субстанции или основы. Различие теорий состоит не только в том, что, как представляется их авторам, они обнаруживают разные физические (материальные) "субстраты", но и в том, что они по-разному ставят саму задачу: одни ищут действительных, реальных натуральных носителей тех прав, которые закон присваивает юридическому лицу; другие ставят задачу отыскания тех общественных отношений, которые регулируются институтом юридического лица, или тех конкретных людей, поведение которых определяется этим институтом; иные понимают под субстратом юридического лица имущество, на основе которого оно действует - его имущественную базу, которая, как было показано в § 1, не всегда исчерпывается материально-вещественными физическими объектами.

Считается, что впервые мысль о том, что корпорация и юридическое лицо как таковое на самом деле не существует, а есть фикция, созданная разумом (persona ficta), была высказана папой Иннокентием IV в 1265 г. в связи с обоснованием утверждения, что корпорация в целом как таковая не может быть отлучена от церкви, так как не имеет души. Для характеристики той роли, которую играют теории о сущности юридического лица при решении практических вопросов и как они могут реализоваться в практической жизни, небезынтересно отметить, что спустя некоторое время другой папа Иоанн XXII, также считавший юридическое лицо persona ficta, nomen intellectuale и persona representativa пришел к прямо противоположному практическому выводу. Он признал, что хотя корпорация как юридическое лицо - universitas не имеет души и у нее нет подлинной личности, она все-таки имеет фиктивную личность в силу юридической фикции и в силу этой же фикции имеет душу и потому может совершать правонарушения и может быть подвергнута наказанию. Таково же было мнение и некоторых других средневековых юристов*(116).

Теория фикции получила свое дальнейшее развитие и обоснование в трудах Савиньи, одного из основных представителей германской исторической школы (теории) права*(117). В разработке Савиньи теория фикции получила наибольшее распространение в XIX в.

Выдвинутая немецким романистом и цивилистом Бринцем теория целевого имущества является, в сущности, дальнейшим развитием теории фикции. Как и Савиньи, Бринц признает лицами только людей. Но он считает, что любое имущество предназначено не для кого-либо, а для чего-либо. Имущество может принадлежать не только кому-то, но и чему-либо - определенной цели. Вне принадлежности какой-либо цели бессубъектное имущество, т.е. имущество, не принадлежащее какому-либо лицу-человеку, невозможно, и в этом последнем случае это (бессубъектное) имущество само персонифицируется в фигуре (в качестве) юридического лица. Имущество принадлежит цели, и юридическое лицо есть созданная правом фикция*(118).

Теория Иеринга, как и любая теория, признающая действительными субъектами права только живых людей, фактически смыкается с теорией фикции. Иеринг признает действительными, реальными субъектами права членов корпорации, а если речь идет об унитарном юридическом лице (учреждении - Stiftung), реальными субъектами приписываемых (принадлежащих) ему прав являются обслуживаемые им люди, причем круг этих людей может быть неопределенным. В обоих случаях реальными, действительными субъектами прав юридического лица являются, по Иерингу, те люди, чьи интересы эти права выражают, защищают и им служат. Такое понимание вполне соответствует теории Иеринга о субъективном праве как юридически защищенном интересе. По Иерингу созданная правом конструкция юридического лица выступает в обороте так же, как и подлинный субъект права - физическое лицо, но в отличие от последнего имеет отвлеченное, а не телесное существование*(119). Искусственное идеальное лицо есть, в сущности, правовая фикция.

Теория коллективной собственности, получившая свое наиболее полное и законченное выражение у М. Планиоля*(120), объявляет юридическое лицо формой или приемом коллективного обладания имуществом со стороны людей, поскольку только люди, по его мнению, являются субъектами права. Такая коллективная собственность, в отличие от индивидуальной собственности, обеспечивает коллективное использование вещей. Вместо того, чтобы признать существование двух видов собственности, говорит Планиоль, утверждают, что существуют два вида лиц (личностей). Критики этой точки зрения справедливо утверждают, что Планиоль смешивает юридическое лицо с общей (долевой или совместной) собственностью, игнорируя принципиальные юридические различия этих двух институтов, - что эта теория фактически подрывает основы права и правопорядка, признавая в то же время существование юридического лица в качестве правовой фикции.

Согласно так называемой органической теории Гирке, юридическое лицо столь же реально, как и лицо физическое, это особый телесно-духовный организм, союзная личность - "признанная правопорядком деятельность человеческого союза, выступающего в качестве единого целого, отличного от суммы соединенных в союзе лиц и являющегося субъектом прав и обязанностей"*(121), это действительная, а не выдуманная личность, истоки которой коренятся, по мнению Гирке, в германской истории и свойственны германскому духу и которая может желать и претворять желаемое в действие. Право не создало ее, оно ее признало. Душа корпорации - ее единая воля, а тело - союзный организм. Реальное, а не созданное (фингированное) правом существование юридического лица признают и называемые обычно реалистическими теории французских цивилистов Салейля*(122) и Мишу*(123).

В немецкой юридической литературе существует точка зрения (Г. Еллинек), принципиально отрицающая необходимость для науки права искать обоснование фигуры юридического лица и правосубъектности вообще за пределами самого права, созданных им институтов и понятий. С этой точки зрения, юридическое лицо - это продукт права, вообще не имеющий внеюридической (или предъюридической) реальности. В этом смысле юридическое лицо есть явление сознания, человеческих представлений, а не внешнего "уже случившегося" мира, в котором этому "представлению" ничто иное не соответствует*(124). По существу, эта точка зрения воспроизводит теорию фикции. Немецкий юрист Рюмелин объявил созданное правом юридическое лицо всего лишь "пунктом привязки" тех или иных прав, опорным пунктом прав, каковым право (правопорядок) может объявить все, что угодно, любое избранное им явление, человека, вещь, просто - 1891 (год издания труда Рюмелина). При этом автор не отрицает, что всякое юридическое лицо связано с живыми людьми, разумная деятельность которых подчинена праву и для которой оно существует. Но для выявления сущности юридического лица выходить за пределы самого права наука права не должна*(125).

В наиболее разработанном и завершенном виде эта точка зрения представлена у Ганса Кельзена, основоположника и главы так называемой нормативистской (ее иногда называют венской) теории (школы) права*(126).

В русской цивилистической литературе советского периода вопрос о сущности юридического лица обсуждался с позиции обнаружения так называемого субстрата юридического лица. При этом, однако, точного определения понятия "субстрат", т.е. искомого предмета и его признаков не давалось, и разные авторы определяли этот людской субстрат юридического лица по разным признакам. Так, С.И. Аскназий*(127), стремясь обнаружить "субстрат" юридического лица - государственного предприятия, объявил таковым всенародный коллектив, в интересах которого государственное предприятие действует. А.В. Венедиктов признал наличие у юридической личности государственного предприятия двух "субстратов" - во-первых, всенародного коллектива, в интересах которого оно действует, и во-вторых, - коллектива его работников, в действиях которых выражается и воплощается деятельность юридического лица*(128). Второе понимание субстрата А.В. Венедиктов впоследствии распространил на все юридические лица вообще. Этот взгляд развивал и защищал С.Н. Братусь*(129). Б.Б. Черепахин, признавший учение о людском субстрате центральной проблемой теории юридического лица и считавший установление личного субстрата каждого юридического лица необходимым условием раскрытия его сущности, считал таковым субстратом коллектив его рабочих и служащих - людей, действиями которых осуществляется деятельность юридического лица*(130). Ю.К. Толстой связывает проблему выяснения сущности и субстрата юридического лица с выявлением тех людей, воля которых признается волей самого юридического лица и по этому признаку объявляет людским субстратом государственного юридического лица его директора - человека, должностная воля которого есть воля юридического лица при совершении правоустановительных сделок*(131); таким образом людским субстратом юридического лица признается его волеобразующий и волеизъявляющий орган. Д.М. Генкин, провозгласивший в советской литературе так называемую теорию реальности юридического лица, в принципе не считал необходимым искать "людской субстрат" для раскрытия сущности юридического лица, вполне обоснованно полагая, что выявление этой сущности состоит в уяснении тех общественно-экономических отношений и их закономерностей, которые вызывают необходимость использования данной правовой формы, данного юридического института*(132). Применяя такой подход к фигуре государственного юридического лица, Д.М. Генкин в отношении других юридических лиц - кооперативных организаций признавал возможность выявления их людского субстрата, т.е. допускал явную непоследовательность, не сообразующуюся с его же общетеоретическим подходом. Что же касается лежащей вне права как такового общественно-исторической закономерности, вызывающей необходимость существования юридических лиц, то ею, по справедливому мнению Д.М. Генкина, является товарный характер производства и обращения, лежащий в основе существования и деятельности всех юридических лиц.

Для того чтобы решить вопрос о содержании того или иного института или понятия, его значении или действии, вопрос нужно прежде всего точно и определенно поставить. В отношении проблемы "субстрата юридического лица" это требование, как видим, не выполняется. Если говорить о круге людей, на поведение которых этот институт воздействует, то приходится признать, что этот вопрос может быть поставлен в отношении любого правового механизма или института, он не является специфическим для юридического лица и уже по одному этому не может вскрыть его специфическую сущность. Тем более, что институт юридического лица в своем действии, по справедливому замечанию Кельзена, охватывает поведение множества лиц вплоть до государства как такового, сообщающего институту принудительную силу. Поскольку, согласно теории Кельзена, не только юридическое, но также и физическое лицо с точки зрения права есть не что иное, как персонификация приказа (нормы права), адресованной широкому кругу индивидуумов и регулирующей их поведение, то, если уж говорить о субстрате, то именно поведение всех этих индивидов, по мнению Кельзена, является людским субстратом любого субъекта права - не только юридического, но и физического лица*(133).

При помощи понятия людского субстрата нельзя выяснить, поведение каких именно людей регулируется этим институтом, как нельзя достоверно определить ни круг людей, в интересах которых юридическое лицо действует, ни права этих людей или людей, которым якобы принадлежат права юридического лица.

Все сказанное выше вовсе не означает, что существование и использование института юридического лица не имеет своего социально-экономического, психологического и иного обоснования. Но такое обоснование может быть найдено вне чисто правового исследования. Как уже было сказано, социально-экономическое обоснование существования юридических лиц коренится в закономерностях товарного производства и обмена, требующих участия в них не только отдельных индивидов, но и общественных образований, облекаемых в строгую, точно юридически определенную организационную форму, обеспечивающую их участие в гражданских правоотношениях.

Что касается исследования и выяснения фактической экономической, социальной и иной роли организаций, использующих правовую форму юридического лица, выявления круга лиц, в интересах которых те или иные организации действуют, обнаружения лиц, поведение которых они так или иначе определяют, а также лиц, воля которых в той или иной степени определяет деятельность организации и т.д. и т.п., то такое изучение выходит далеко за пределы исследования только одной стороны их организационной формы - их юридической личности. Такое исследование требует применения всего арсенала методологии и инструментария современной социологии. Это задача не науки гражданского права и даже не социологии права, но социологии в целом. Такое исследование не может ограничиться рассмотрением явлений и институтов гражданского права. Оно должно изучать различные виды и группы организаций и даже отдельные конкретные организации, и это также выводит такое изучение за пределы гражданского права и его науки, оно не может дать значимых и достоверных результатов, если факты и явления права, его институты рассматриваются вне взаимодействия их с другими связанными с ними явлениями социальной и иной жизни.

Не способствует понятие людского субстрата юридического лица и разрешению чисто юридического гражданско-правового вопроса о действиях юридического лица как такового и его ответственности. Конкретный состав людей, действия которых рассматриваются как действия самого юридического лица и непосредственно влекут его ответственность, меняется в зависимости от сферы деятельности организации: одно дело совершение правоустановительных сделок, которые совершают органы юридического лица; другое - исполнение его обязательств, что тоже является сделкой, но совершается другим кругом работников; третье - совершение деликтов и деликтная ответственность. Эти вопросы решаются в разных случаях по-разному (можно сравнить ст. 402 и 1068 ГК), их решение зависит от усмотрения законодателя, а не от "сущности юридического лица". Таким образом, и ответственности юридического лица за действия своих работников (по мнению В.К. Райхера, это единственная положительная черта теории коллектива*(134) привлечение понятия субстрата не объясняет.

В заключение отметим, что, в сущности, не следует видеть принципиальную противоположность между теориями юридического лица, относимыми к фикционным, и теми, которые относят к реалистическим. Собственно говоря, право в целом со всеми его институтами (а не одно только юридическое лицо) является не имеющим вещественной физической субстанции результатом психической деятельности людей и в этом смысле его, если угодно, можно считать фикцией. Тем не менее, как все элементы общественного сознания, оно существует вне и независимо от каждого отдельного индивида и является частью внешнего для него реального мира.

Сторонники и фикционных, и реалистических теорий сходятся в том правильном утверждении, что право как таковое и все его институты имеет своим предметом и направлено на регулирование поведения конкретных живых людей, обладающих сознанием и волей, и все его институты являются элементами механизма такого воздействия.

Вряд ли за каждым фактом (предметом) виртуальной, как теперь принято говорить, действительности нужно и плодотворно искать и можно найти его материальную (физическую) основу или носителя. Поиски и выявление связей и взаимозависимости между явлениями физическими и метафизическими могут быть предметом философских исследований, историософии и философии истории, психологии и философии права, но они вряд ли уместны и возможны в рамках гражданско-правового исследования института юридического лица. В задачи науки гражданского права такое исследование не входит.

Из всего сказанного выше видно, что многочисленные теории о юридическом лице сыграли весьма ограниченную роль как в выяснении сущности этого института, так и в решении практических вопросов его применения - последнее зависит от решения в законе того или иного конкретного вопроса, причем иногда не для всех вообще юридических лиц, а лишь для того или иного их вида. Не случайно во второй половине XX в. наблюдается резкое снижение интереса к теориям юридического лица и теоретическим изысканиям в области его "субстрата". Эта тема, по-видимому, себя исчерпала*(135).