ПРОСО

вый. Особенно тяжелый для Саратова, Оренбурга, Казахстана. Этот сухой и жаркий край называют корот­ ко: Юго-Восток. Засуха на Юго-Востоке — частый гость. Нужны были срочные меры. И культура, которая

еене боялась. Нужно было обеспечить урожай. Немедленно создали тысячи звеньев. Шефство

приняла на себя ВАСХНИЛ — Всесоюзная академия сельскохозяйственных наук имени В. И. Ленина. А из культур выбрали просо. Оно меньше других страдало от засухи.

Первый опытный год оказался еще засушливее, чем его предшественник. Звенья старались, как могли. За ­ держивали снег. Готовили почву по всем правилам науки. И получили урожай в пять, а некоторые — в д е ­ сять раз выше обычного. Но ведь не в сорок же! До будущего рекорда славного Чаганака было далеко.

Казахстанец до тонкости изучил жизнь проса. И в первую очередь он учел, что просо — культура плас­ товая. Она дает наивысший урожай только по пласту. Пласт — дернина целины, которую первый раз разре­ зает плуг. В нем нет еще сорняков. Без сорняков хоро­ шо удаются все культуры и трижды хорошо — просо. Мелкое просяное зернышко и всход дает такой кро­ хотный и тщедушный, что его может задавить любой сорняк. Берсиев это знал и посеял просо на нови. На целине.

Однако ведь и другие знали секрет пласта. И если у них была в запасе целинная почва, пускали ее под просо. А до двухсот центнеров берсиевских никто из них не дотянул. Почему?

Прежде чем ответить на этот вопрос, хочу вспом­ нить один случай из собственного прошлого. Во время войны нашу часть перебросили с Калининского фронта под Сталинград. Там, в Нечерноземье, нас кормили гречневой кашей, да и той давали по норме, понемно­ гу. (Районы, где сеяли гречиху, были захвачены вра­ гом!) А здесь, в степном краю, в Заволжье, властво­ вало пшено. Давали кашу без ограничения, сколько съешь. Хоть целый котелок!

Я в те годы, естественно, не задумывался над при-

22

чиной такой разницы в пищевом довольствии. Уже после войны, кончив институт, понял, что иначе быть не могло. В Калининской области, теплой и дождливой, хорошо родится греча. Проса там не сеют. В жарком и сухом Заволжье первое место — за просом. Несмот­ ря на засухи, оно обеспечивало нам вкусную и здоро­ вую еду.

И вот тут мы сталкиваемся с парадоксом проса. Если проследить, где сеял эту культуру Чаганак Берсиев, окажется, что он использовал богатые наносные почвы по реке Уилу. Почвы пойменные и уж никак не сухие. Не странно ли? Признанную культуру засушли­ вых мест высевать на влажной почве речной долины? Отнюдь нет. Просо дает, конечно, урожай на сухой земле, где гибнут пшеница и ячмень, но в несколько раз больший приносит на влажной земле. Потому-то в зимнее время в далеком 1938 году просовые звенья выставляли на полях тысячи обмолоченных снопов пшеницы. Они задерживали снег и прибавляли воду полям.

Однако и задержав снег, звенья все же не смогли достичь высот Чаганака Берсиева. Оставалось еще очень много приемов, которые надо было применить, чтобы просо дало урожай, близкий к берсиевскому.

Взять хотя бы каток. Сколько споров было насчет катка и прикатывания почвы. Одни говорили: без катка просо не уродится. Не укатаешь, влагу потеряешь. Другие возражали и утверждали обратное: укатаешь, влагу потеряешь. Правы были и те и другие. Там, где сильные ветры, неукатанная почва сохнет быстрей, чем катаная. Там, где нет ветра, — наоборот!

Просо ни на день нельзя оставлять без внимания. Даже если грамотно проведен сев, если вовремя уб­ раны сорняки, если уже налились метелки, может по­ дуть ветер, и часть зерна осыплется. Иной раз даже раньше, чем созреет. Профессор И. Елагин проделал такой опыт. Он подставил лотки под кустики проса и стал ждать. Просо еще не достигло полной зрелости, а в лотках уже появились первые красные зерна. Скоро они усеяли все дно лотков. И как нарочно, падало пер­ воклассное зерно.

Чтобы представить, сколько теряется продукции, достаточно вспомнить историю, о которой рассказал в 1911 году агроном В. Романов-Романько. Он решил обновить луговину, на которой пасся скот. Животные давно съели хорошие травы и затоптали остальное. Романько вспахал плугом дернину и оставил в надеж­ де, что травы постепенно восстановят свое былое оби­ лие. И можно будет снова выпасать скотину.

Но вышло совсем не так. Вместо трав выросло про­ со. И совершенно неожиданно агроному пришлось убирать урожай зерна. Он, конечно, поинтересовался

23

у местных жителей, что было раньше на месте выгона. Они припомнили, что лет восемнадцать назад на месте луга был такой же затравленный выгон. Бывший вла­ делец распахал его и засеял просом. Убрав урожай по пласту, он оставил пашню зарастать травами, чтобы снова образовалась целина.

Но семена проса, очевидно, в тот единственный год осыпались и пролежали в почве восемнадцать лет. Они как бы законсервировались там, но всхожести не поте­ ряли. Когда выгон вспахали, семена получили доступ к теплу и воздуху, Их хватило, чтобы обеспечить Романько непредвиденный урожай. Вот что наделал ве ­ тер, вытрясший из метелок лучшие семена.

Он и сейчас вовсю хозяйничает на полях проса. В Павлодарской области ветры очень сильные, и там пришлось пойти на крайнюю меру. Поделили поля на полоски в сто-двести метров шириною. На одной по ­ лоске — просо, на другой — житняк, кормовая трава. Потом снова просо, и опять житняк. Конечно, на таких клочках трудновато с механизмами. Им больший прос­ тор нужен. Но иного выхода пока у павлодарцев нет. А житняк надежно спасает от ветра.

Итак: ветер, жара, сушь — удел проса. В каждой местности каждый год они сочетались по-разному. И от этого у крестьян возникало великое множество своих доморощенных разновидностей проса. Больше всего их было в Саратовской губернии. В самом начале тридцатых годов саратовский агроном Б. Арнольд ото­ брал из этого пестрого разнообразия новый отличный сорт Саратовское-853. Зерна его были красными, как кровь. Оно давало большой урожай и очень вкусную кашу. Новый сорт быстро занял засушливый Юго-Вос- ток. Прошло сорок лет, а он все еще держал за собой половину пашни.

Однако тут некоторые ученые стали говорить, что красная оболочка — слишком дорогое удовольствие. Если бы сделать ее потоньше, то возрос бы выход пше­ на. И вывели сорта с тонкой шелухой. Она была такая тонкая, что просвечивала насквозь и зерно проса ста­ новилось не красным, а кремовым. Кремовое созрева­ ло позже и давало урожай больше.

Когда же распределили зерно по хозяйствам и по ­ сеяли, то не собрали и того, что давало арнольдовское. Поспевая поздно, кремовое попадало под осенние дожди. Урожай падал. Тонкая оболочка оказалась сла­ бой защитой и против болезней. В общем, охотников сеять новые сорта нашлось мало.

Недавно ученые решили подсчитать хорошие сорта. Увы, их оказалось не более десятка. Остальные — плохие. Почему же так мало хороших, приспособлен­ ных к невзгодам и переменам климата? Мог же Ар-

24

нольд со своей бригадой вывести шедевр. Почему сей­ час это стало трудным?

Известный просовед профессор М. Ильин отвечает так. Во времена Арнольда было множество разновид­ ностей. Не было химических средств защиты. Не было удобрений. Шел естественный отбор. Что выживало само, то и оставляли.

Сейчас все стало по-иному. Поля хорошо защище­ ны и удобрены. Почва хорошо разрыхлена. Даже в за ­ сушливом краю в ней с зимы запасено довольно воды. Тепличные условия! Какой уж тут естественный отбор! Он давно угас, и отбирать стало не из чего!

До сих пор шла речь о просе для людей. А ведь в нем заинтересованы и наши четвероногие спутники.

Девяностые годы прошлого века. Год за годом — засуха. Подряд несколько лет не удается озимая пше­ ница. Пересевать яровой пшеницей слишком поздно. Можно лишь посеять просо. Посеяли. Собрали столь­ ко, что сразу подешевело. Стало в два раза дешевле овса.

Продавать просо, чтобы купить овес для лошадей, сочли невыгодным. Кормить их просом? А можно ли? Опытом поделился оренбургский крестьянин И. Шум­ ков. Он пытался не раз кормить лошадей просом, по ­ тому что в степном Оренбуржье это самый доступный корм. И вот что заметил.

Если давать лошадям просяную муку, они сначала с аппетитом набрасываются на нее. Потом новый корм приедается, и кони требуют другого. Просо бракуют.

Шумков размолол просяные отходы и предложил своим подопечным. История повторилась. Вначале набросились с жадностью. Через несколько дней за ­ браковали. Шумков зачерпнул горсть муки и пожевал. Вкус был приятный, сладковатый, точно с сахаром. Когда же выплюнул муку, во рту осталась горечь. Ее придало муке масло, которое содержалось в «отолочьях» — просяных отходах.

Тогда наш опытник размолол цельные зерна проса, а заодно смолол муку из обрушенного пшена, которое готовил себе на кашу. И та и другая мука не имела горечи, но приторно-сладкий вкус сохранялся и здесь. Лошади, поев, охладели и к этому корму. Что же им не нравится: горечь или сладость?

Оставалось еще дать четвероногим просяную соло­ му. Она у проса особая. Почти как сено, потому что не желтеет к моменту уборки, а остается зеленой. Ни у пшеницы, ни у других зерновых такой соломы нет. Увы, разборчивые кони отказались и от соломы.

Шумков, однако, руки не опустил. Он решил посо­ ветоваться с другими крестьянами и отправился в поход по оренбургским селам. Некоторые крестьяне согла­ шались с путешественником и говорили: да, и просо

25

горчит, и солома тоже. И кому захочется есть такую горькую еду? Другие возражали и утверждали обрат­ ное, что просяная солома отличная еда. Кони едят ее с охотой. И не только едят, но и поправляются на ней.

Шумков пожелал сам убедиться в правоте этих слов. Хозяин, один из тех, кто хвалил солому, привел нашего странника в конюшню, где стоял конь, недавно куплен­ ный на базаре. Купил тощего и худого, теперь же конь выглядел молодцом и выполнял самую тяжелую рабо­ ту. Шумков заглянул в кормушку. Там лежала прося­ ная солома, сдобренная просяными «отолочьями». Конь уплетал корм за обе щеки.

Хозяин зачерпнул горсть приятно пахнущей массы. На ладони заблестели знакомые кусочки просяной рез­ ки. Между ними Шумков заметил какую-то посторон­ нюю примесь. Хозяин признался: это измельченные сорняки. Времени не хватило прополоть. Все просо сорняками заросло. Пришлось скосить и смолоть вме­ сте с ними.

Вернувшись домой, Шумков не знал, как дождаться следующей весны. Он снова посеял просо, но теперь часть его нарочно не прополол. Убрал с сорняками. Солому измельчил вместе с пыреем, осотом и василь­ ками. С тех пор наш опытник больше не бедствовал с кормом. Он смешивал просяную солому с обычным сеном и получал тот же результат. Сладкое просо быстро приедалось животным. Другие травы как бы разбавляли эту приторную сладость. А горечь тоже не оказалась помехой. Горький корм всегда усваивается лучше.

Остается очертить внешний вид проса. Куст из не ­ скольких стеблей, высотой до пояса или даже до под­ бородка. На стеблях метелки, то поникшие, то расто­ пыренные, то сжатые в ком. Зерен в метелке великое множество. Бывает до тысячи и даже до трех тысяч. С колосом пшеницы или ржи и сравнивать нечего. Там не больше сотни.

И хоть сами зернышки у проса малы, изобилие их всегда вызывало у агрономов соблазнительную мысль: не в том ли причина фантастических урожаев Берсиева, что так удачно сконструирована просяная метелка, что она вмещает в тридцать раз больше зерен, чем ко ­ лос? А некоторые вполне серьезно задавались вопро­ сом: а что, если попытаться перекроить колос по типу метелки? Увы, кажется, никто на этом пути пока не д о ­ бился успеха.

Предвижу вопрос: а как же насчет пласта, с которо­ го мы начали разговор? Во времена Берсиева было много целины и можно было получать 200 центнеров. Теперь целины нет. Значит, прощай мечта о берсиевских урожаях?

Вовсе нет. Нужно только еще лучше изучить биоло-

26