Magnitsky_M_L_Pravoslavnoe_prosveschenie

Сочинения

из самых горячих ходатаев за иллюминатов германских, коих при тесте своем, графе Разумовском, в звании попечителя петербургского и потом президента Академии, имел он все средства покровительствовать под обыкновенным именем «ученых и просвещения». Наши иллюминаты славили его во все свои трубы как мужа самого известного своей «ученостью».

Когда Министерство просвещения соединилось с духовным, то благонамеренность управляющего оным останавливалась – неведением: как приняться за истребление зла? – и останавливала все полезные действия. Не хотели уже классического вольнодумства, но, не зная, «что», собственно, составляет разные науки и «что» чуждо им и принято неверием, не смели действовать решительно. Мартынов отстранен от кормила народного просвещения, но первая ошибка: он сделан членом Главного правления училищ, вторая: на место его определен Попов, до того ничего не знающий в науках, что когда один из членов Главного правления училищ подал записку о необходимости обуздать иллюминатство под видом науки «права естественного» преподаваемое, то директор департамента просвещения на доверенном совещании министра дал мнение: «послать нарочного к Стурдзе138», жившему тогда в своей деревне, спросить: правда ли, что философские науки можно удерживать от вредного их направления? По счастью, сей оракул просвещения одобрил и даже расхвалил мнение своего сочлена, дотоле совсем ему незнакомого – и что же вышло? Не стали ни противоречить ему, ни действовать в его смысле.

Весьма благоразумно вытеснили нескольких попечителей: Клингера, Кутузова139 и Северина Потоцкого140; но кем заместили? «методистами» и «мартинистами», кроме университета Московского, куда определен пле-

301

М. Л. Магницкий

мянникКошелева,князьОболенский,человексовершенно безграмотный и которым так завладели иллюминаты, что никогда не отпускали его в Петербург без своего пристава, коим наичаще был известный, в сем смысле, своими печатными книгами профессор Давыдов141, и виленского князя Чарторижского, который оставался для хранения сего университета в том положении, которое заслуживало ему вместе «с Московским и Дерптским» в предположениях наших мятежников 1825 года «право на совершенную независимость», как то изъяснено в их напечатанных показаниях и верно недаром, ибо они могли наилучше знать дух сих заведений. «Виленский

иДерптский» университеты особенно важны потому, что, заменяя духовные академии своих исповеданий, образуют и духовенство142. Первый сделал уже важные в сем отношении успехи изгнанием из польских губерний иезуитов­ иприобретениемвлияниянанизшиедуховные училища. Духовенство польских губерний тяжко стенает под сим игом, а оно по духу своему надежнее правительства, чем сотоварищи Лелевеля.

Иллюминаты, весьма благоразумно ища ускорять свои успехи действиями сосредоточенными, держались

иу нас сего верного правила и потому всегда старались заводить «педагогические институты», даже помощью совокупного образования «в одном духе» известного числа образователей, распространять свое учение на все учебные заведения империи одним разом. Намерение сие очевидно, между прочим, из того, что иначе какая была бы нужда делать большие издержки на особый педагогический институт, когда при каждом университете уставами он положен и потому «вместо одного» их должно быть у нас «шесть»?

Первый педагогический институт до преобразования его в Петербургский университет (т. е. до переме-

302

Сочинения

ны только его имени), цель свою выполнил, не только приготовив множество один другого хуже и развратнее по духу их преподавателей, но и послав отличнейших, по его «усмотрению», в университеты германские для «окончательного усовершения».

Когда его назвали университетом, тогда Уваров, посылая молодых, им избранных людей для обучения (в угождение воцарившемуся тогда в министерстве духу) «ланкастерской» методе, велел, «по своим видам», заехать к известнейшему из современных иллюминатов, Песталоцию (о коем, ежели нужно, может быть доказано из собственных книг и писем его особенно). Молодые люди сии вместо изучения предмета их путешествия пробыли самовольно очень долго у Песталоция, и вдруг по возвращении их вместо педагогического института для взаимного обучения проявился в Петербурге – институт Песталоция. Министерство не прежде, как спустя довольно времени, подмен сей приметило и нарядило комиссию для осмотра сего заведения. Члены Главного правления училищ, Фус и Магницкий, для сего отряженные, нашли училище самое вредное и представили формальное в том обличение (акты Главн. правления учил.); но дело сие, по разным уважениям, затихло; институт, кажется, тогда уничтожен, лица его составлявшие: учителя Тимаев, Буссе и Ободовский, равно как и директор его Миддендорф, размещены по учебной части в Петербурге; но ныне, через десять лет или более, опять «в новом соединении снова составляют Главный педагогический институт». Каким образом это делается? Как изъяснить так сильное и успешное направление, через многие годы, через разные царствования и министерства, все к одной и той же цели, не предположив тут постороннего влияния?

303

М. Л. Магницкий

Дух иллюминатства в разных его видах и формах заразил наши учебные заведения следующим образом:

1-е.  Через возвратившихся из германских университетов наших профессоров, кои, заразясь его язвой сами, вывезли сверх того с собою тетради тамошних преподавателей, которые, переводя и списывая, начали издавать на русском и успели ввести в книги учебные (Куницын – право естественное, Галич – историю систем философских, Лодий – логику, Веланский – о животном магнетизме и пр.).

2-е.  Через установленные сношения, по праву университетов, с германскими.

3-е.  Через право каждого профессора ввозить и выписывать запрещенные книги.

Книги, самые вредные для веры и правительства, сим средством входят, в университетах читаются и, наконец, то наследованием их, то продажей прочитавших распространяются.

Дух иллюминатства распространен уже у нас на все науки. Я постараюсь указать каким образом, поколику самая краткая речь мимоходом может сие дозволить (но я не уклоняюсь сим от обличения «схоластического» и самого «подробного» пред профессорами сих самых наук, ежели бы то было нужно).

«История» под именем «прагматической» (имя значительное и по правам его весьма важное), начиная с разных оподлений народа, избранного Богом, до именования злочестивейшего истребителя его Антиоха143 – «великим»,Ирода144 –«великим»,Иулиана145–мудрецом

имужем «добродетельным», представляет главнейшие события мира или в превратном виде, руководствуясь самыми ложными историками, каковы Санхониатон146

иБерроз, или коварными намеками, потрясая косвенно все основания веры и гражданской нравственности,

304

Сочинения

воспаляет юные умы ложным представлением благоденствия древних республик, добродетелей их философов, величия их цареубийц и похитителей власти. И молодой человек принимает сию сказку иллюминатства за «историю» на всю жизнь, ибо переучиваться уже ни охоты, ни времени иметь не будет.

«Словесность» пользуется бесчисленными к тому способами ее: в выборе переводов, в задаче сочинений, в критическом разборе древних авторов и, особенно, в примечаниях на них германских классиков.

Самая «математика» так, по-видимому, положительная и сухая, в высшем ее отношении («Небесной механики» Лапласа) представляет одно из разительнейших для молодого воображения явлений: такое строение мира, которое по законам вечным не имеет ни начала, ни конца, ниже нужды в предположении Создателя, иначе как для первоначального и «однократного», так сказать, «толчка» для сообщения только «первого движения» сему вечному и совершенному «механизму»147.

В «науках естественных, геогнозия148 и геология», выбирая одну из двух систем, «вулканистов» или «нептунистов»149,производятземлюотогняилиотводы по произволу профессора.

Приложение философии «Шеллинговой» к наукам естественным изъясняет, каким образом сочетание сил «гальванической и магнетической», образуясь «само собой» в разные «организмы», благоухает в розе, ревет во льве, летает в орле и – мыслит в человеке!

«Физика», в подкрепление небесному механизму Лапласа и Шеллингову происхождению видимых организмов, раскрывает законы сих двух сил, изъясняя весьма заманчиво все «подмеченное» натуралистами в рассуждении влияния их из полюсов (вот почему так часто и упорно к ним ездят), где они, как бы состав-

305

М. Л. Магницкий

ляя концы земной оси, указывают, как миры с помощью их вертятся. Потому-то натуралисты нашего времени, бросив все упражнения положительные, собственно науку их составляющие, так пристально и повсеместно занимаются наблюдениями за протоколами «магнетизма» (речь Гумбольда150 в нашей Академии и отчет его

вПарижской) и за раскапыванием земли для открытия

вокаменелостях допотопного мира доказательств, «что человека тогда не было» и что Земля гораздо древнее, нежели выходит то по бытописанию библейскому.

Примечание. Вот почему между другими причинами всемирные съезды натуралистов «в Гейдельберге и Гамбурге» ничего о последствиях своих занятий не объявляют и объявить не могут.

«Науки медицинские», полагая в основании своего материализма «физиологию Прохазки»151 (вероятно, варшавского или виленского профессора), переведенную Виланским, более или менее приближается к философии Шеллинга по мере глубокости познания в ней преподавателей, и все «соединенно» ведут к тому заключению, что организм человека так совершенен, что заключающееся в нем «начало жизненности» (vis vitalis) достаточно для полного его действия: «мышле-

ния и чувствительности».

«Науки собственно философские» сводят все сии бреды, ложные и пагубные, самого утонченного материализма, в полную теорию, где открыто уже заменяется самыйТворецВселенной«вечнымэфиром»,изкоего все существующее посредством сочетания сего «вечного начала» с началом влажности сотворяется в различные организмы и в который опять все должно обратиться. Сие обоготворение природы, занятое из весьма древней истории «пантеизма», богохульно прикрыто (у Шеллинга) именами Св. Троицы, дабы удобнее подме-

306

Сочинения

нивало учение христианское в умах недальновидных, точно так, как делает Вейсгаупт, который изложил все мерзости своей догматики, говорит в одной из высших степеней, что она согласна с учением Спасителя, который приходил «для освобождения человечества от рабства» и проповедовал «равенство».

Примечание. Профессоры, не везде смея преподавать сию философию открыто, поступают таким образом: 1-е. Они указывают ее, предпочтительно, в истории систем философских, распространяясь о ней более, чем о других, в виде догматическом. 2-е. Не помещая всего в тетради своего преподавания, дополняют важнейшее на словах. И 3-е, молодым людям, наиболее пылким и способным, некогда заменить их, указывают они в германских авторах самые источники своих систем и даже дают книги (по незапрещению никаких университетов), в коих система сей философии не только изъяснена в самой обстоятельной подробности, но

иприлагается ко всем наукам и даже к теории изящных искусств.

Тогда после сей «философии нравственной» вы­ учится студент видеть в себе не то падшее и преступное существо, которое искупил Спаситель, а совершеннейший организм, «в котором все хорошо».

Даже и самые страсти, кои, как ветры для корабля, для души нужны; а по догматам «права естественного» (Шмальца152, Куницына и пр.) узнает он, что человек «естественный» совершенно свободен, что господство над ним есть одно «злоупотребление права сильного», что дети должны только «временно повиноваться родителям, чтобы дать воспитать себя», что брак есть только соединение двух лиц разного пола «для произведения детей» – тогда «экономия, теория статистики»

инауки финансовой покажут ему.

307

М. Л. Магницкий

1-е.  Что лица правительственные, духовенство, дворянство, армия – суть классы «не производящие» (трутни общества).

2-е.  Что рабство весьма вредно, ибо препятствует успехам труда, промышленности и богатства народного.

3-е.  Что личная выгода каждого из лиц, общество составляющих так смышлено, что правительству «как можно менее должно вмешиваться в дела ее», ограничиваясь только открытием ей удобных путей, сухопутных и водных, для свободного движения.

4-е.  Что есть религии более или менее выгодные для умножения народонаселения (с указанием на вред от оного от монастырей).

Но,несмеяобременятьдалеевниманиеавгустейшего моего читателя сими схоластическими рассуждениями в отношении «к науке прав» теоретического и положительного, я сокращу сию статью, поспешая к главной ее цели – заключению о студенте, выслушавшем полный университетский курс в сем смысле и принужденном вступить в юнкера или в училища подпрапорщиков. Что будет удивительного, ежели он, при первом случае, соединится с мятежниками и даже, что можно найти преступного (не говоря о несчастной необходимости карать для примера) в таких поступках молодого человека, кои не что иное, как самое логическое и правильное последствие начал, данных ему публичным воспитанием от его правительства? Ибо он не мог не знать, что наставники его, нося мундир его правительства, питая хлебом его свои семейства, получая от него права, знаки отличия доблестей гражданских, смели злоупотреблять его благодеяниями и, по невниманию или по невежеству ближайших к ним начальств, «всему» учили его превратно.

При сем положении классического иллюминатства на что еще тайные общества, приемы, присяги, испыта-

308

Сочинения

ния? Содержимая на иждивении самого правительства ложа сия под именем просвещения образует в своем смысле от 20 до 30 000 ежегодно такого нового поколения, которое, через два или три года, готово действовать пером и шпагой, а в течение каждого десятелетия усиливает несколькими стами тысяч тот грозный и невидимый легион иллюминатов, которого члены, действуя в его видах и совокупно, и отдельно, и даже попадаясь правительству на самых злодеяниях, ничего открыть и показать не могут, ибо точно ни к какому тайному обществу не принадлежат и никаких особенных вождей не знают (такова, поистине, философская история нашего мятежа 1825 года). Каждый такой воспитанник, через десять или пятнадцать лет по выходе его из университета, может предводительствовать полком или иметь влияние на дела высших государственных мест и сословий.

Вот почему в указе 6 августа 1809 года для экзамена гражданских чиновников требуется условием sine qua non изучение «естественного права», ибо сим сред-

ством 1-е: преградилась тотчас дорога к дальнейшему повышению всем титулярным и коллежским советникам, в академическом заговоре не бывшим, а просто служившим своему государю по присяге и по наследственному чувству усердия преданности, ибо все они, как ныне через 20 только лет уже и вышло, нашлись подчиненными тем неопытным по службе юношам, которые вместо заслуг и труда приносят под видом и именем просвещения отвращение и ненависть к отечественной законности и преступные мечтания либерализма. И сие неприязненное правительству поколение ищет обложить его так, чтобы ни один голос, ему противный, не мог к нему проникнуть.

Много важного прехожу я здесь в молчании, дабы не выступить за предел сделанных мне вопросов.

309

М. Л. Магницкий

Воинственный дух студентов и профессоров, который видели мы в самых последних происшествиях в Польше153, перешел к ним из Германии, а там весьма естественно водворился с 1814-го и 15-го годов, когда университеты, как члены Тугендбунда, в виде политического сословия по приглашению правительств, прельщавших их защитой любезной им свободы, обещаниями «свободы» политической, подвиглись, по голосу невидимого дотоле начальника их Штейна, в громаде «ландштурма». Когда потом с воспоминанием, как видели они знамена и пушки непобедимых прежде наполеоновых легионов в руках своих героев, как товарищи их легли на поле чести; когда, говорю, с сими воспоминаниями возвратились они на скамьи и кафедры своих университетов и узнали, что надежды их обмануты, что кровь друзей и братьев их не только пролита «для них» бесполезно, но и за такую систему, которая по разуму и чувству всегда была для них ненавистной, – тогда составили они немедленно свой адский «союз цареубийц» (Wartbourg), стали петь неизвестно кем сочиненную кровавую песнь: drei und dre­ zig oder mehr (обрекавшую тридцать трех государей и министров Европы на убиение) и начали все прочие неистовства свои, начиная с Занда154.

Таков ныне, действительно, дух сих заведений, приостановивших только злодеяния частные в надежде на общественные, при бунтах и мятежах народных, возбуждаемых главными начальниками иллюминатов.

Свободные и частные сношения с Германией, как перепиской, так и переездами разных лиц туда и оттуда, равно как и самое местное удаление Дерптского университета от всех центров полиции, призывают на него особенное внимание правительства, особливо, если положено, как я слышал, довершить в нем образование лучших

310