Magnitsky_M_L_Pravoslavnoe_prosveschenie

Сочинения

ры в злоупотреблениях обуздаются; а народ скоро почувствует облегчение.

Что касается до того, что мести снизу лестницу бесполезно, а надобно начать сверху, то это изъяснить весьма легко. Места в гражданские присутствия в гражданские уголовные палаты покупаются.

В губерниях известно, что место председателя стоит 5, а советника 3 тыс. руб. Канцелярии Сената штрафуют денежными пенями и разными притязаниями те места, кои не хотят быть с ними в связи. В министерствах то же. Как же несчастному подъячему, который пробился до председательского или советничьего места и не имеет ни веры, ни чести, и заплатил дорого за него, сперва не выбирать своих денег; а потом не купить дома, не дать приданого дочери и проч.? Итак, причина того, что правосудие у нас продается, вверху. Есть особые средства там открыть и прекратить сие; но теперь идет только дело о тех милостях к коронации, кои бы вместе и радовали, и злоупотребления останавливали.

Дворянству нужны только чины без экзамена; да, впрочем, и экзамены во многих местах уже вышли предметом торговли, то и немудрено уступить их. Крестьянину нужно, чтобы его не грабили, что точно и будет, когда хорошее дворянство займет места земской полиции и суда.

Купечество и мещанство ничем не могут быть обрадованы, как отменой гильдейского положения, которое чрезвычайно сие состояние и даже крестьянское обременяет. Доход, от него получаемый, не стоит вопля, им производимого. Белому духовенству можно также оказать большую милость, отделив от огромного капитала духовных училищ 3 или 4 миллиона для вдов и сирот священно- и церковнослужителей, которые остаются, по смерти отцов их, в совершенно гибельном по-

181

М. Л. Магницкий

ложении. Еще бы лучше было дать на сие какую-либо сумму, ежели возможно, из кабинета.

Многие монастыри, и особливо женские, нуждаются в небольшом куске земли для огорода или сенокосов; ибо Министерство финансов земли их так обрезало, что часто около стен девичьих монастырей принадлежат они крестьянам. В Синоде верно есть просьбы о их нуждах. Их часто удовлетворить можно совершенною безделицею, например, 20 десятинами или и менее, а действие сей милости и на монастыри, и на народ будет велико.

Записка о пьянстве семинаристов

<...> Между ею (Петербургской Духовной семинарией. – А. М.) и кабаком, называемым на рожке, непрестанные сношения. Ученики старшие, которые имеют способ выходить из монастыря днем, ходят в него под именем господских людей, а младшие употребляются для добывания из него вина, в запас старших и для своего употребления, по ночам следующим образом: из здания семинарии есть окно в обширный подвал, который, идя под домом митрополита1, выходит в сад, к тому месту, где лежат дрова; семинаристы, выставив железную решетку, к окну подвала только для вида ими приставленную, проходят сим подземным путем в числе десяти и двадцати человек, нужных для проноса посуды и проставления караулов, в сад и, с дров перелезая стену, идут ночью в кабак; куда впускаются заднею дверью, пьют, закупают запас вина для товарищей и приносят его в семинарию тем же путем. Отсутствие

182

Сочинения

всякого надзора так совершенно, что как сии происшествия, несколько уже лет продолжающиеся, так и дележ принесенного вина из больших суповых чаш разливными ложками доселе неизвестен начальству семинарии, ибо оно ограничивается телесными наказаниями пьяных и отвращением всякой о сем огласки.

Легко представить, каковы должны быть последствия непрестанного пьянства взрослых семинаристов и спаивания ими малолетних. Сии последние, предаваясь сему пороку, часто с 11 лет, крепостию столь несвойственного самой слабости их органов напитка, растрачивают навсегда телесные и душевные силы свои, впадают между собою в самые гнусные и даже противоестественные нечистоты, и, наконец, те из них, кои не успеют совершенно погубить себя или по крайней мере своих способностей, переводятся со всеми вкусами и навыками разврата в Духовную академию!

Оттуда худшие, не по нравственности; а по способностям и знанию, поступают – в священники! – а лучшие, тоже по быстроте ума и сведениям, по большей части по наряду или по соблазну почестями и отличиями, – в монахи, и часто – прямо в архимандриты!

Чего ожидать? – не должно ли удивляться, ежели изо ста человек десять выйдут хороши? Достоверно то, что семинария и епархия Петербургские точно в сем положении; но почему же заключать иначе и о прочих; а ежели все они или хотя большая часть их таковы; то каким образом из общего и коренного преобразования, вычерпать, по капле, вред, столь обильными источниками, на все классы общества, на армии, на флоты, непрестанно проливаемый?

Правительство может начать обнаружение сего зла илиприступитксемуделупоимкоюсеминаристовнасамом преступлении. Они сами расскажут все прочее.

183

М. Л. Магницкий

Говорят, что ректор семинарии2 человек хороший, но слабый, ожидающий в своем звании очередного епископства и, по ложному понятию, почитающий себя обязанным не оглашать беспорядков, попущенных Комиссиею Духовных училищ.

Инспектор семинарии3, как уверяют, человек усердный к истинному благу духовного воспитания и готовый открывать все неустройства, ежели его осторожно спросят; ибо, иначе, он связан бездействием начальства.

Приметить надобно, что при сем грубом, развратном и вместе с тем невежественном воспитании семинаристов, наполняющих Духовную академию, в учебном уставе сей последней роскошно поименована вся премудрость учености, преподаваемая учителями, в сем же вкусе образованными, без нужных учебных пособий и без библиотеки; ибо та, которая составляет академическую, верно, не идет далее конца XVII столетия <...> разврат и нечестие того времени обильно вмещает.

От сего развратные юноши, не исправляясь в академии, где надзор за нравственностью не лучше, теряют в ней и последнюю надежду к исправлению: страх Божий, который еще хранился в сердцах их; и в сем состоянии выступают на поприще самого святого служения.

Комиссия Духовных училищ, семинарии и академии сего ведомства в самом составе и образовании их несут семя сего зла и требуют внимательного и беспри-

страстного к их побудительным причинам рассмотре-

ния людьми, глубоко предмет сей познавшими.

Изделпубличныхвидно,какоевниманиеобращает правительство на охранение нравственности народной примером наград, добрых дел и строгостей наказания при соблазнительных поступках духовенства – благотворная мера сия принесла, без сомнения, свой плод; ибо благочестие и добрая жизнь лиц духовных нигде не

184

Сочинения

служит так непосредственно основанием добродетели народной, как у нас, по свидетельству самой Религии нашей, и посему нигде разврат духовенства не может быть так вреден и для Церкви, и для Государства.

Но для прочного истребления его и на будущее время непременно нужно знать, чтоб исторгнуть самый корень зла сего.

Нечаянный случай на днях открыл мне его, сменив все мои дотоле гадания достоверностью положительной причины, от коей духовенство наше заражается тем грубым развратом, который служит от людей, смешивающих Церковь с недостойными ее служителями, ей нареканием, а усердным сынам ее постоянным предметом сердечного сокрушения.

Случай сей состоит в скорбной доверенности неизвестного отца, которого единственный сын почти вчера сделался жертвою духовного воспитания.

Начало зла суть наши семинарии, и особенно Петербургская. Она есть гнездо самого грубого разврата и гнуснейших пороков4.

Мнение русского дворянина о гражданском уложении для России

Всеподданнейшее письмо Михаила Магницкого

5 августа 1823 г. Быв некогда употреблен Вашим Величеством по Департаменту законов в Государственном совете и изучая внимательно сей части управления, дотоле совершенно мне чуждой, всегда я был поражаем безуспешностью ее

185

М.Л. Магницкий

унас, через столько различных царствований, от царя Алексея Михайловича и после, так великих способов ободрения и пожертвования, на нее употребленных. Но какгляделятогданасейпредметсложнойточкизрения, то и не мог видеть настоящей сему причины. Поставлен будучи впоследствии в положение противоположное и

продолжая мои разыскания в течение многих лет, ныне пришел я к таким историческим указаниям, кои кажутся мне заслуживающими внимания Вашего Величества.

Если я ошибаюсь, государь, то обычный мне порыв усердия удостойте покрыть обычною милостью.

Мнение русского дворянина о гражданском уложении для России

Гражданского уложения неможно выдумать. Оно должно непременно быть списано с уложения римского, кодекса Юстинианова1 и последовавших ему законоположений или с новейших уложений, которые с него же списаны с некоторыми только переменами, коих местные обычаи государств требовали. Так точно поступили: Пруссия, Бавария, Франция, а наконец, поступаем и мы. Но сей легкий способ законодательствовать имеет для нас важные неудобства, ибо:

1)  Законодательство западной Римской империи ограничивалось Феодосиевым уложением2, которое Аларик3, завладев Римом, утвердил своим Бреварием4, доколе Юстиниан, освободив Италию, дал ей свое законодательство, но заметить надобно, что вместе с Юстинианом прекратилось и владычество восточных императоров на Западе, возникла политическая власть епископов римских. Западная Европа отрезалась совершенно от Востока, так что папы почитали уже, наконец, за стыд покоряться постановлениям восточных импе-

186

Сочинения

раторов и позднейшее их законодательство совершенно отвергли. В гражданских делах руководствовались они бревиариями и уложением Юстиниана, а в духовных – собственными декретами, и с тех пор из сего соединения права гражданского с правом каноническим римским составилось то римское правоведение, которое перешло с титлом императора римского в Германию, а оттуда к нам. Из сих-то заимствованных и чуждых нам прав составилась у нас наука правоведения, совершенно бесполезная, ибо никакого приложения к нашему законодательству из нее сделать неможно.

2)  Там,гдекончаетсяправоримское,тоестьЮстинианово, начинается право византийское, усовершенствовавшееся после его смерти в продолжение девяти столетий, соединенное с правом каноническим греческой церкви, совершенно очищенное от всех языческих примесей; то право византийское, которое и ученые наши, и новейшие законодатели отвергали так, как будто бы оно никогда не существовало. Между тем как оно одно есть истинное наследие наше после Греческой империи, как то ниже показано будет.

3)  От сей-то единственно причины первая часть проектируемого у нас уложения – о лицах – никогда в настоящем виде законоположением для России быть не может, ибо каким образом, например, утвердить права лиц, несогласные с отечественным правлением нашим, не потряся его рано или поздно. Каким образом определить дозволение, воспрещение и расторжение браков по праву языческому, западному или по кодексам: баварскому, прусскому либо Наполеонову?

Все сии важные неудобства произошли от той простой погрешности, которая столь часто в делах встречается, что дело нашего законодательства начали не сначала и именно забыли, как сам Юстиниан присту-

187

М. Л. Магницкий

пал к своему кодексу. Он составил комиссию, которой поручено было собрать все законы римские, от времен республики до него изданные, воедино. На совершение труда сего назначено было десять лет. Он окончен

втри года. Причина сей поспешности неизвестна, но вред очевиден; ибо кодекс Юстинианов издан первый раз в 529 г. и снова издан в 534 г. (сохранился только последний). За кодексом изданы дигезты и институты

в533 г., а через несколько лет новеллы5. Можно судить о несовершенстве всех сих законоположений, потому a) что кодекс состоял из двадцати томов и b) что тот-

час требовал поправок и дополнений; но несмотря на сие, ежели бы у нас только следовали порядку его издания, то мы бы имели общее историческое обозрение нашего отечественного законодательства, которое бы открыло нам:

1)  Что греческие императоры: Василий Македонянин и Лев Премудрый6 в новом уложении, Василиконах7, отбросив все противоречащие Православию Юстиниановы законы, дополнили их новыми.

2)  Что в то же почти время патриарх Фотий8 издал книгу греческого права канонического Номоканона.

3)  Что последний византийский законодатель, Константин Порфирородный9, довершив законодательство отца и деда, издал Василикон и Номоканон10, исправив их и как бы приуготовя к передаче нам, ибо он же усыновил себе духовно и Ольгу11, как бы передав России в лице ее сокровище Православия и законодательства восточного.

4)  Что с введением к нам греческого вероисповедания введено и греческое церковное правление, и три века у нас укоренялось, дабы долженствовавшие потом последовать века изуверского рабства не могли его исторгнуть­.

188

Сочинения

5)  Что бракосочетанием Иоанна III12 с Софией, дочерью Фомы Палеолога13, последняя отрасль греческих императоров пересажена на престол российский.

6)  ЧтосамыйгербВосточнойимперииознаменовал сродство двух империй и наследие одной после другой.

7)  Что самое наименование царя, государями нашими принятое, перешло к нам оттуда же.

8)  Что сие обновление падшей Греческой империи в России совершенно сходно с восстановлением Западной империи в королевстве франконском и империи германской­.

9)  Что законы византийские, в случае недостатка отечественных, у нас их заменяли, при Иоанне III <…>.

10)  Что законы сии служили источником Уложения царя Алексея Михайловича14, ибо в нем сказано: «Кото-

рыястатьинаписанывправилахСв.АпостолиСв.Отец и в градских (гражданских) законех греческих Царей».

Обозрев, таким образом, сколько можно быстрее, сию златую цепь нашего отечественного законодательства и доведя ее от императоров восточных до царя Алексея Михайловича, да позволено будет вопросить: кто отбросил ее? Почему так ее прервали, что и следа ее ни в законодательстве, ни в правоведении нашем не осталось? Какой злой дух перенес нас от сего православного законодательства к уложению того, который сказал: La loi doit etre athée? (Napoleon)15. Оставляя за-

труднительные на сие ответы более меня сведущим в ходе наших дел, я возьму только смелость сделать несколько гадательных по сему заключений:

1)  Не входило ли в систему неверия отвести нас от законодательства отцов наших, непрестанно освящаемого верою и Божественными Писаниями, дабы, не отвергая прямо, сгладить неприметно ту печать самодержавия, которая все древние наши законы знаменует?

189

М. Л. Магницкий

Первая часть уложения о правах личных не есть ли уже семя конституции, ибо ограничивает право державной власти, права помещиков, родителей и ведет к вопросу о разграничении классов, дабы, таким образом, наконец сложность прав личных произвела права сословий, то есть чтобы из права гражданского возникло право политическое? Иначе как изъяснить то, что всякое воспоминание о законах византийских и отечественных в то же время изглажено и в государственных сословиях, и на кафедрах университетов наших?

2)  Не можно ли бы было еще исправить важный вред сей таким образом, чтоб комиссия законов единственно занималась, по данному ей плану, систематическим сбором всех существующих у нас законов, между тем как особенный комитет занялся бы историческим обозрением права византийского, всего нашего законодательства, в добром духе?

3)  Собрав сии драгоценные памятники отечественной древности и уверясь опытом, что в праве византийском и в нашем собственном законодательстве есть все для уложения нашего нужное; но все согласное с Православием, все приличное самодержавной власти, обычаям и духу народа нашего свойственное, та самая рука, которая подписала Священный Союз16, не могла ли бы воссоздать труд Владимира, Иоанна и Алексея Михайловича, издав уложение истинно русское, на древних законах наших, на духе нашего вероисповедания и на праве каноническом греко-российской Церкви утвержденное?

4)  Не полезно ли бы было для отдаленных, может быть, но тем не менее верных политических соображений, опять – свести сие сродство наше с империей Греческой и тем воскресить действительные наши права на ее наследие.

190