Глава пятнадцатая

Низший обслуживающий персонал Парк-лейнской умиральницы состоял из двух

групп Бокановского, а именно из восьмидесяти четырех светло-рыжих

дельтовичек и семидесяти восьми чернявых длинноголовых дельтовиков. В шесть

часов, когда заканчивался их рабочий день, обе эти близнецовые группы

собирались в вестибюле умиральницы и помощник подказначея выдавал им дневную

порцию сомы.

Выйдя из лифта, Дикарь очутился в их гуще. Но мыслями его по-прежнему

владели смерть, скорбь, раскаяние; рассеянно и машинально он стал

проталкиваться сквозь толпу.

-- Чего толкается? Куда он прется?

Из множества ртов (с двух уровней -- повыше и пониже) звучали всего

лишь два голоса -- тоненький и грубый. Бесконечно повторяясь, точно в

коридоре зеркал, два лица -- гладкощекий, веснушчатый лунный лик в оранжевом

облачке волос и узкая, клювастая, со вчера небритая физиономия -- сердито

поворачивались к нему со всех сторон. Ворчанье, писк, острые локти дельт,

толкающие под ребра, заставили его очнуться. Он огляделся и с тошнотным

чувством ужаса и отвращения увидел, что снова его окружает неотвязный бред,

круглосуточный кошмар роящейся, неразличимой одинаковости. Близнецы,

близнецы... Червячками кишели они в палате Линды, оскверняя таинство ее

смерти. И здесь опять кишат, но уже взрослыми червями, ползают по его горю и

страданию. Он остановился, испуганными глазами окинул эту одетую в хаки

толпу, над которой возвышался на целую голову. "Сколько вижу я красивых

созданий! -- поплыли в памяти, дразня и насмехаясь, поющие слона. -- Как

прекрасен род людской! О дивный новый мир..."1

-- Начинаем раздачу сомы! -- объявил громкий голос. -- Прошу в порядке

очереди. Без задержек.

В боковую дверь уже внесли столик и стул. Объявивший о раздаче бойкий

молодой альфовик принес с собой черный железный сейфик. Толпа встретила

раздатчика негромким и довольным гулом. О Дикаре уже забыли. Внимание

сосредоточилось на черном ящике, поставленном на стол. Альфовик отпер его.

Поднял крышку.

-- О-о! -- выдохнули разом все сто шестьдесят две дельты, точно перед

ними вспыхнул фейерверк.

Раздатчик вынул горсть коробочек.

-- Ну-ка, -- сказал он повелительно, -- прошу подходить. По одному, без

толкотни.

По одному и без толкотни близнецы стали подходить. Двое чернявых,

рыжая, еще чернявый, за ним три рыжие, за ними...

Дикарь все глядел. "О дивный мир! О дивный новый мир..." Поющие слова

зазвучали уже по-иному. Уже не насмешкой над ним, горюющим и кающимся, не

злорадной и наглой издевкой. Не дьявольским смехом, усугубляющим гнусное

убожество, тошное уродство кошмара. Теперь они вдруг зазвучали трубным

призывом к обновлению, к борьбе. "О дивный новый мир!" Миранда возвещает,

что мир красоты возможен, что даже этот кошмар можно преобразить в нечто

прекрасное и высокое. "О дивный новый мир!" Это призыв, приказ.

-- Кончайте толкотню! -- гаркнул альфовик. Захлопнул крышку ящика. -- Я

прекращу раздачу, если не восстановится порядок.