СБОРНИК

мог бы и сам полюбить (она очень хорошая) и любовь возбудить» [2, II; 319].

Чехов с явным уважением говорит об умной и честной женщине, которая не станет обманывать человека и выходить замуж просто ради того, чтобы быть замужней. И тем самым подталкивает брата получше узнать Елену Михайловну, и дать ей узнать его, чтобы дать любви шанс: «Решиться выйти замуж она, конечно, может, ибо она баба, но ни за какие миллионы не выйдет, если не будет любви (с ее стороны). Посуди сам, на кой леший выходить ей из теплого родного гнезда, ехать в тундру, жить с человеком, которого она совсем не знает, если нет естественного к тому импульса, т, е. любви?» [2, II; 319].

Вписьме Я.П.Полонскому мы видим два момента, относящихся к слову «любовь» – признательность, дружеская теплота, которую Чехов испытывает к человеку, и момент, касающийся отношения Чехова к своему творчеству: «На Ваше желание посвятить мне стихотворение я могу ответить только поклоном и просьбой — позволить мне посвятить Вам в будущем ту мою повесть, которую я напишу с особенною любовью. Ваша ласка меня тронула, и я никогда не забуду ее» [2, II; 177].Чехов не случайно пишет: я напишу с особенной любовью, то есть можно понять, что писатель всегда пишет с любовью, но именно эта повесть будет проникнута теплыми чувствами к конкретному человеку. Любовь здесь следует понимать как душевный подъем, вдохновение, благодарность за веру в чеховский талант, его высокую оценку: «Позвольте мне еще раз поблагодарить Вас за Ваше письмо и за посвящение. Я не заслужил еще ни того, ни другого. Будьте здоровы, счастливы и верьте в искреннее уважение и любовь преданного Вам А.Чехова» [2, II; 178].

Вчеховских письмах затрагивается и чувство любви к Родине. Из письма А.Н.Плещееву: «Холодно чертовски, а ведь бедные птицы уже летят в Россию! Их гонят тоска по родине и любовь к отечеству; если бы поэты знали, сколько миллионов птиц делаются жертвою тоски и любви к родным местам, сколько их мерзнет на пути, сколько мук претерпевают они в марте и в начале апреля, прибыв на родину, то давно бы воспели их...

Войдите Вы в положение коростеля, который всю дорогу не летит, а идет пешком, или дикого гуся, отдающегося живьем в руки человека, чтобы только не замерзнуть... Тяжело жить на этом свете!» [2, II; 211].Чехов восхищается величием и силой этого чувства, говоря о птицах, которые переживают столько мук по дороге на Родину, но все равно стремятся преодолеть этот путь. Кажется, что Чехов здесь, говоря о птицах, прибегает к иносказанию и имеет в виду людей, которые тоже чахнут вдали от Родины

ижить без нее не могут. Не случайно мотив перелетных птиц появится в драме «Три сестры», героини которой тоскуют о доме, о своей настоящей Родине.

171

Рассмотрим еще одно письмо: К.С.Баранцевичу Чехов пишет: «Засим, объединение молодых писателей не может произойти только оттого, что фамилии их будут напечатаны в одном оглавлении... Для объединения нужно кое-что другое; нужны если не любовь, то хоть уважение друг к другу, взаимное доверие и абсолютная честность в отношениях, т. е. нужно, чтобы я, умирая, был уверен в том, что после моей смерти г. Бибиков не будет печатать во «Всемирной иллюстрации» нелепых воспоминаний обо мне, что товарищи не позволят г. Леману читать на моей могиле речь от имени молодых писателей, к которым г. Леман принадлежать не имеет права, ибо он не писатель, а только прекрасный игрок на биллиарде; что при жизни я не буду завистничать, ненавистничать и сплетничать; и быть уверенным, что товарищи мне будут платить тем же, что мы будем прощать недостатки друг друга и т. д., и т. д. А всего этого не может дать сборник!» [2, II; 256].

Здесь мы видим, что Чехов понимает любовь как силу, объединяющую и связывающую разных людей. Причем любовь — это высшая сила для объединения, не всякому кругу лиц дано этой силы достичь, и если любви нет, приходится искать альтернативу и испытывать к друг другу, по словам Чехова, хотя бы уважение. Уважение к человеку — первая ступень к любви.

Любовь для Чехова — одна из важнейших человеческих ценностей. В знаменитом письме к А. Н. Плещееву писатель прямо заявлял: «Мое святая святых — это человеческое тело, здоровье, ум, талант, вдохновение, любовь и абсолютнейшая свобода, свобода от силы и лжи, в чем бы последние две ни выражались. Вот программа, которой я держался бы, если бы был большим художником» [2, III; 11].

На основе проанализированных отрывков из писем мы можем сделать вывод о том, какое большое значение А.П. Чехов вкладывал в понятие «любовь», в его письмах к родным и друзьям раскрываются различные оттенки этого чувства. Любовью пронизана вся человеческая жизнь, любой нормальный человек испытывает потребность любить и быть любимым. Не случайно Чехов говорит о любви как о необычном даре, как о вдохновляющей, поддерживающей силе, объединяющей людей. Любовь в его представлении — основа созидания и творчества. Любовь — святая святых.

ЛИТЕРАТУРА

1.Паперный З.С. Тайна сия… Любовь у Чехова. – М.: Б.С.Г.-Пресс, 2002. – 334 с.

2.Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. Письма: В 12 т. – М.: Наука, 1974-1983.

172

Т.И. Корнюшкина, ИФОМК, ФГБОУ ВПО «БГПУ им. М. Акмуллы»(г. Уфа)

МИФОЛОГИЧЕСКИЙ ОБРАЗ ЛИЛИТ В ВОСПРИЯТИИ И ИНТЕРПРЕТАЦИИ РАЗНЫХ КУЛЬТУР

Каждый человек с детства слышал рассказ о первых людях, созданных богом. И каждый знает, что первой женщиной на земле была прекрасная Ева, сотворенная из ребра Адама. Однако на страницах библии и мифологии существует еще один образ – мятежницы Лилит. О ней не говорят

вшкольных учебниках, как о первой женщине, и в списке демонов она не числится.

На протяжении веков происходило переосмысление этого загадочного и таинственного женского «вечного образа», по-разному интерпретированного в художественной литературе, апокрифического образа Лилит, которая, по мифологическим преданиям, являлась первой женой Адама, Пра-Евой.

Суть этого переосмысления заключается в современном прочтении знакомого «вечного образа», в наделении его новым социальным и философским смыслом.

Вданном исследовании нами были проанализированы следующие тексты: Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета в русском переводе, апокрифы древних христиан, мифы и легенды разных народов, художественные произведения: A.Франс «Дочь Лилит», А.Исаакян «Лилит», Ф. Сологуб «Красногубая гостья».

Мы пришли к выводу, что возникнув в демонологии Древнего Востока, в ассирийских, вавилонских, шумерских мифах, Лилит стала центральным женским образом иудейской демонологии. Её имя попало в священные и легендарные книги евреев: Талмуд, Аггаду, Каббалу, позднее —

вБиблию и средневековые предания. В них Лилит предстает образом загадочным и страшным, наделенным демоническими чарами.

ВТалмуде она демон ночи с женским лицом, длинными чёрными волосами и крыльями. В библейском предании она первая жена Адама, сотворённая из глины, хотевшая во всем быть равной ему. В Аггаде Лилит не жена, а подруга Адама, с которой он был близок, когда после грехопадения на 130 лет расстался с Евой. Они населили мир духами, похожими на людей, но более могущественными. В других древних книгах Лилит отождествляется с Пра-Евой, первой женщиной, покинувшей Адама.

Вкаббалистической литературе она воплощение злой силы: “блудница”, “вероломная”; супруга беса Асмодея или же злого духа Самаэля и мать демонов. В Ветхом завете Библии, именно Лилит появляется на развалинах Вавилона как ночная сова, привидение, «порочная дщерь Вавилона».

173

ВНовом завете она предстает там же, в жилище бесов, пристанище нечистой силы и отвратительных птиц. В библейских легендах она отождествляется с царицей Савской. В еврейском фольклоре Лилит – оборотень, принимающий облик кошки, гусыни. В шумерской традиции Лилит – богиня-покровительница своего народа. Тем не менее, очевидна и её тёмная суть. Так, слезы Лилит даруют жизнь, но её поцелуи приносят смерть.

Вразных легендах Лилит наделяется разными именами: Лилу, Лили, Лилиту, которые восходят к еврейскому слову “лайла” – “ночь”. Не случайно одно из множество имён её — греческое имя Аморфо, что значит “не имеющая формы” неуловимая, непостижимая.

Анализируя языковые единицы мы можем сказать, что в новелле А.Франса Лилит предстает перед нами женщиной “сказочной красоты” с золотистыми глазами. С помощью типизированных лексических элементов (антонимов) Франс наделяет Лилит чертами ангела и демона. Создается впечатление, что Франс не знает, к каким силам она больше принадлежит: темным или светлым. С одной стороны Лилит очаровывает своей неземной красотой, обнаженностью рук, гармоничными линиями тела, но с другой стороны ей “было совершенно незнакомо то, что мы называем нравст-

венным чувством”, не ведомы были ей истинные наслаждения и страда-

ния, “она, казалось, была безучастной к радостям любви”.

А.Исаакян изображает Лилит более детально, чем А.Франс. Армянский писатель описывает такие детали, которые не упоминаются у А.Франса и Ф.Сологуба, например стопы Лилит. Используя качественные прилагательные “светозарные”, “легкие” в характеристике стоп, автор подчеркивает внимание на светоносном образе Лилит. Если во всех характеристиках встречается борьба между темным и светлым, добром и злом, то в лексеме “светозарные”, т.е. излучающие свет, сияющий четко прослеживается положительный образ. Лилит — создание Творца, а не исча-

дие ада: “Бог, видя одиночество Адама, подумал: „Сотворю же Адаму нежного друга, чтобы он не один мог услаждаться дарами райскими”. И, перехватив возносившийся к небу язык пламени, претворил его в первую женщину, Лилит. И, созерцая своё создание, очарованно изрёк: “Добра,

потому что прекрасна!” Мир Лилит в Эдеме, лишённый житейской прозы, – эстетически впечатляющий мир “яхонтовых бабочек с алмазными крыльями”, “пленительных белоснежных лебедей”, “небесной сини”, “дивного благоухания”, “серебристо снежных вершин”.

Лилит, созданная Ф.Сологубом, отличается от Лилит, представленная А.Франсом и А.Исаакяном. Ф.Сологуб совмещает черты, пришедшие из разных легенд и библий, но в то же время его Лилит более материальна. Несмотря на то, что ее называют бестелесным призраком, автор описывает его внешность и жесты подробно. Лилит A. Сологуба – “прекрасный вампир”, который соблазняет главного героя. Отличительной особенностью изображения Лилит является то, что автор делает акцент не на положи-

174

тельных качествах в характеристики Лилит, а на отрицательных. Он изображает ее коварной, жестокой, злой, лживой. Постоянно подчеркивает то, что она не человек, а вампир, который убивает. Отрицательных характеристик больше, чем положительных. Но при этом Ф.Сологуб называет Лилит “прекрасной”, “очаровательной”, хотя и любовь Лилит смертельна для мужчин. Таким образом, исследование мифологического образа Лилит позволило сделать выводы, что образ Лилит – противоречивый образ. С одной стороны Лилит предстает перед нами, как демон пожирающий детей, а с другой, как «лунное сияние», как образ любви.

Таким образом, анализируя культурный фон образа Лилит, можно выделить ряд существенных семантических признаков, характеризующих данную лексическую единицу: “прекрасная соблазнительница”, “ночной дух”, “неземная природа”, “сосуд зла”, “обладающая бессмертием”, “наносящая вред младенцам и роженицам”, “образ любви”.

ЛИТЕРАТУРА

1.Алефиренко Н.Ф. Лингвокультурология: ценностно-смысловое пространство языка: Учебноепособие. – М.: Флинта: Наука, 2005. – 284 с.

2.Апокрифы древних христиан. Исследование, тексты, комментарии.

– М.: Мысль, 1989. – 380 с.

3.Артемова О.Е. Теория и практика лингвокультурологического анализа: учебное пособие / Башк. гос. ун-т. – Уфа, 2006.

4.Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. В русском переводе с параллельными местами. Перепечатано с Синодального издания. Издание Всесоюзного совета евангельских хри- стиан-баптистов. – М.: Прогресс, 1968. – 1238 с.

5.Исаакян А. Лилит, Чингисхан и другие рассказы. – М.: «Художественная литература», 1975. – 261 с.

6.Сологуб Ф. Книга стремлений. Неутолимое. Рассказы. – СПб.: Навьи Чары, 2002. – 592 с.

7.Франс А. Рукопись, зарытая в саду Эдема – Л.: Лениздат, 1989. – С. 162 – 174 c.

А.А. Кошелева, ФГБОУ ВПО «БГПУ им. М. Акмуллы» (г. Уфа)

ЧИСЛИТЕЛЬНОЕ «ОДИН» КАК КОМПОНЕНТ РУССКИХ ФРАЗЕОЛОГИЗМОВ

Категория количества является одной из важнейших категорий философии, поэтому понятие количества и конкретных чисел играет большую роль в языковом сознании людей любой этнокультурной общности

[3].

175

Имена числительные выступают частотными компонентами русских фразеологизмов. ФСРЛЯ под ред. А.И.Федорова, включающий свыше 12 тыс. фразеологических единиц (ФЕ), содержит 375 нумеральных оборо-

тов (3,125%).

Не все числительные входят в состав фразеологических оборотов. Это связано с различной степенью значимости разных чисел в языковом сознании людей. Наиболее частотными в употреблении являются имена числительные «один» (198 ФЕ), «два» (60 ФЕ), «три» (30 ФЕ), «семь» (26 ФЕ). Менее употребительны числительные «пять» и «десять» (по 11 ФЕ), «ноль», «четыре», «сто» (по 8 ФЕ), «девять» и «тысяча» (3 ФЕ), «восемь» и «сто восемьдесят» (по 2 ФЕ). Единожды встречаются числительные «полтора», «шесть», «одиннадцать», «двунадесять», «шестнадцать», «двадцать пять», «тридевять» и «тридевятое», «тридесятое», «сорок», «сорок один», «сорок два», «пятьсот».

Самым продуктивным в русском фразообразовании является числительное «один» (52,8% от общего количества нумеральных фразеологизмов).

Древние философы считали, что единица соединяет в себе четное и нечетное, т.е. мужское с женским, а потому она является основой мира, вбирает в себя всю Вселенную, все предметы и свойства. При этом единица соединяет в себе добро и зло, одновременно один – это и дух, и свет, и слава, но в то же время – это материя, тьма и позор [1; 104]. Число 1, как правило, противопоставляется другим числам, образуя соотношение «единичность – множественность».

Рассмотрим подробнее, в какие фразеосемантические поля объединяются ФЕ с числительным «один»:

1)ФЕ, обозначающие одинаковость, равнозначность (вставать в один ряд, стричь под одну гребенку, ставить на одну доску, на одну колодку, одной крови, на одно лицо, одним миром мазаны, одной и той же масти, мерить (мерять) одной (единой) мерой, мерить (мерять) на один аршин, поверстать в одну версту, одна шайка, одного поля ягоды и др.);

2)ФЕ, обозначающие единство, целостность (в один голос, жить од-

ним домом, под одной крышей, пить одну чашу, все как один, за один и др.) или соединение (валить / свалить в одну кучу, завязать в один узел, связать одной веревочкой и др.)

3)ФЕ, обозначающие одиночество (один как ветер в поле, один как перст, один-одинешенек (один-одинехонек), один на один с самим собой, один по одному (одна по одной), одна-одной (одним-одна) и др.);

4)ФЕ, обозначающие ничтожно малое количество или величину (на один зуб, на один укус, раз-два и обчелся, хоть бы одним глазком, один раз живем, на одну минуту);

176

5)ФЕ, означающие полное отсутствие чего-либо (ни одного абаза, ни один волос не упадет, ни в одном глазу, ни одной живой души, ни одной сухой нитки нет, ни одного обола, ни одна собака и др.)

6)ФЕ, обозначающие мгновенность действия (кончать/кончить од-

ним разом, в один миг, как одна минута, одна нога здесь, другая там, одним махом, с одного маху, в одно мгновение, за один придых, за один присест и др.).

7)ФЕ, обозначающие повторяющиеся действия (дудеть в одну дуд-

ку, зарядить одно и то же, одна и та же история, ладить одну и ту же песню и др.)

Как можно заметить, перечисленные фразеологизмы включают в свой состав только количественные числительные. Реже встречаются ФЕ с порядковым числительным «первый», которые либо имеют значение «первостепенный, главный, самый лучший, качественный» (первая скрипка, иг-

рать первую скрипку, играть первую роль, в первую очередь, первым долгом, первый класс, первой (чистой) воды и др.), либо обозначают первоочередность по счету (с первого абцуга, первый встречный, волочиться за первой попавшейся юбкой, с первых дней, на первый взгляд и др.)

Из выделенных групп наиболее многочисленной является группа ФЕ

счислительными, создающими семантику равнозначности, одинаковости. Это связано с тем, что слова «один» и «одинаковый» являются исторически однокоренными: «одинаковый» – производное от «одинакый», которое, в свою очередь, произведено от слова «один» [4; 210].

Наряду с ФЕ, имеющими значение одинаковости, часто встречаются фразеологизмы, обозначающие единство. Именно в этой группе наиболее ярко проявляется сакральность значения числа 1, т.к. единица является началом, матерью всех чисел, выступает как символ единства, тесной связи всего сущего.

Числительное «один» неспроста входит в состав более чем половины нумеральных ФЕ русского языка. Философ Н.О. Лосский выделил различные черты русского национального характера, одной из которых является соборность – единение на основе общей любви к Богу, добру и истине [2; 81]. Кроме того, среди черт русского характера, выделяемых современными учеными, большую роль играют коллективизм, общинность – «суровые климатические условия вызвали необходимость жить и работать сообща» [2; 82]. Именно поэтому в русском языке столь употребительны обороты типа дышать одним воздухом, жить одним домом, под одной крышей, одним миром мазаны, за один / за одно, все как один, пить одну чашу, садиться за один стол и т.д.

Таким образом, высокая семантическая активность числительного «один» и сакральность его значения определяют частотность употребления данного числительного в составе русских фразеологизмов.

177

ЛИТЕРАТУРА

1.Бородин А.И. Число и мистика. – Донецк: Донбас, 1972. – 143 с.

2.Хайруллина Р.Х. Лингвистика межкультурных коммуникаций. – Уфа: Изд-во БГПУ, 2005. – 138 с.

3.Хайруллина Р.Х. Фразеологическая картина мира: от мировидения к миропониманию. – Уфа: Изд-во БГПУ, 2001. – 285 с.

4.Шанский Н.М., Боброва Т.А. Этимологический словарь русского языка. – М.: Прозерпина, 1994. – 400 с.

М.А. Кулак, ИФОМК,

ФГБОУ ВПО «БГПУ им. М. Акмуллы» (г. Уфа)

СИМВОЛИКА СОЛНЦА В РОМАНАХ ТОМАСА ГАРДИ

Вданной статье рассматривается символика солнца в творчестве Томаса Гарди на примере романов «Тэсс из рода Д’Эрбервиллей» и «Джуд Незаметный»

Вбольшинстве культур солнце – основной символ созидательной энергии. Солнце часто воспринималось как само верховное божество либо как воплощение его всепроникающей власти. Как источник тепла, солнце представляет жизненную силу, страсть, храбрость и вечную молодость. Как источник света, оно символизирует знания, интеллект; аллегорическая фигура Правды в западном искусстве часто изображается с солнцем в ру-

ках.[4;136]

Вроманах Томаса Гарди солнце имеет особое значение. Его свет освещает самые важные моменты в жизни героев. Солнечные лучи нередко указывают правильный путь, полдень выявляет правду, а закат предвещает завершение определенного жизненного периода.

Сам Томас Гарди всегда ночи предпочитал утро и день. В молодости его день был разделен на три части: он вставал рано, в четыре-пять часов утра и садился за книги. Затем он завтракал и шел пешком в город, где целый день посвящал архитектуре. А вечером, прихватив с собой скрипку, он отправлялся с отцом в соседнюю деревушку.

Фазы солнечного света сопровождают отношения Тэсс и Энжела в романе «Тэсс из рода Д’Эрбервиллей». Гарди изображает пору зарождения чувств совпадающей с восходом солнца, утренней зарей. Энжел воспринимает Тэсс как чудесное нереальное видение. Атмосфера наполнена магией, надеждами на светлое будущее после этапа страданий:

«Серые полутона рассвета не похожи на серые вечерние сумерки, хотя краски как будто одни и те же. На восходе солнца свет кажется актив-

178

ным, а тьма пассивна, тогда как вечером активен нарастающий мрак, а свет дремотно пассивен. Открытый луг залит был призрачным туманным светом, который внушал им чувство оторванности ото всех, словно они были Адамом и Евой. В этом тусклом свете зарождающегося дня Тэсс казалась Клэру существом совершенным и духовно и физически».[1;215]

Дневной солнечный свет у Томаса Гарди символизирует правду. Показывая вещи такими, какие они есть, он отрезвляет героев и даже разочаровывает их. Так Тэсс без магии утра выглядит не божеством, а просто красивой девушкой: «Когда разгорался день, солнечный и банальный, роса испарялась, Тэсс теряла свою странную, эфирную прелесть, ее зубы и глаза блестели в лучах солнца, и снова она была лишь ослепительно красивой доильщицей, у которой могли найтись соперницы среди других женщин». [1;254]

За дневной реальностью следует закат – противоположность рассвету. С солнечным светом заканчивается счастье и благополучие. На смену солнцу приходит ночь и луна, которая олицетворяет инфернальные силы и страдание:

«В половине седьмого закатилось солнце, и по небу, словно вырвавшееся из гигантского горна, разлилось пламя, а с другой стороны вскоре взошла чудовищная луна, напоминающая тыкву. На фоне этой луны, изуродованные постоянной рубкой, ивы походили на щетинистых чудовищ»

[1;380]

С помощью этого описания заката Томас Гарди предвещает завершение счастливых дней в жизни Тэсс и возобновление ее страданий.

Анализируя символику света в романе Томаса Гарди «Джуд Незаметный», следует отметить, что солнечный свет у Гарди символизирует самые важные для автора вещи в жизни: правду, надежду, любовь, познание, мечты. Автор использует солнечный свет, при описании Кристминстера – города, на который Джуд возлагал огромные надежды. Поначалу Кристминстер изображен как далекий, почти нереальный город, озаренный лучами солнца; герой не знает, что там, каков этот город на самом деле, ему остается только догадываться, предполагать, мечтать. Затем, когда Джуд приезжает в город ночью, он восхищается его улочками, освещенными обманчивым, томным светом луны. Ночной свет лукав, и город, который в последствии принесет Джуду столько бед, кажется ему идеальным, даже волшебным. На следующий день, под обличающим солнечным светом Кристминстер кажется Джуду менее привлекательным и обнадеживающим:

«То, что ночью представлялось совершенным и идеальным, при свете дня явилось во всей своей ущербной реальности». [5]

Свет заставляет героев Томаса Гарди видеть настоящее и делает их взгляды более трезвыми:

«Он решил пересмотреть свои планы в трезвом свете дня». [5]

179

Вечернее освещение у Гарди всегда связанно с темными силами. Темнота скрывает изъяны отрицательных героев, вводит в заблуждение праведников. Солнечный свет, напротив, как уже было упомянуто, показывает подлинную сущность людей. Лицемерная и циничная Арабелла днём на солнце, выглядит совсем не так хорошо, как в обманчивом вечернем свете:

«Арабелла лежала лицом к окну и не сразу повернула голову, и у Сью, несмотря на покаянное настроение, мелькнуло злорадное желание, чтобы Джуд мог увидеть ее предшественницу сейчас, в беспощадном дневном свете. В профиль и при вечернем освещении Арабелла еще могла сойти за красивую женщину, однако сейчас вид у нее был весьма помятый, и Сью сразу повеселела, увидев в зеркале свое хорошенькое, свежее личико, но тут же возненавидела себя за такое низкое, ревнивое чувство». [5]

Помимо символа правды, любви и жизни солнце в романах Гарди можно сопоставить с божеством. В романе «Тэсс из рода Д’Эрбервиллей» сцена на Стоунхендже может быть воспринята, как жертвоприношение:

«- Здесь приносили жертву богу? - спросила она.

-Нет, - сказал он.

-А кому?

-Я думаю, солнцу. Вот тот высокий камень стоит в стороне и обращен к востоку; из-за него скоро выглянет солнце…»[1]

Уставшая Тэсс уснула на нагретом солнцем камне, после чего ее нашли, чтобы казнить. Тэсс, лежащая на алтаре, символизирует жертву Солнцу, которое заранее пригрело ей место:

«Днем солнце нагрело камень, и теперь он был сухой и теплый, тогда как жесткая трава вокруг покрылась холодной росой, пропитавшей подол ее платья и ботинки…»[1;472]

Солнце само разбудило Тэсс своим первым лучом:

«Всходило солнце; луч упал на лицо спящей, коснулся ее век и разбудил ее»

С самого начала Солнце как будто наблюдало за Тэсс, за ее чистой душой и решило забрать девушку» [1;480]

Рассмотрев символику солнца в этих двух романах, можно сделать вывод, что Солнце символизирует у Гарди любовь, правду, человеческую жизнь, божественное начало. Противоположностью солнцу и солнечному свету является луна и тьма, которые символизируют зло, инфернальные силы и бедствия. Как и во многих культурах солнце и луна у Гарди являются важной дуальной системой.

ЛИТЕРАТУРА

1.Гарди Т. Тэсс из рода Д’Эрбервиллей: [пер. с англ.]. – М.: АСТ, Транзиткнига, 2006.

180