СБОРНИК

членов, также оно выделено логически и интонационно, за счет чего происходит сцепляет стихотворения в единое смысловое и ритмикомелодическое целое.

Изучая семантику однородных членов в стихотворениях Цветаевой, мы выяснили, что доминантной является прагматическая функция однородных членов. Везде используется выделительно-эмоциональная и ритмико-интонационная функция, с помощью чего создается яркий, своеобразный, экспрессивно-мелодичный рисунок стихотворения. Созданию такого рисунка также способствуют и особые синтаксические фигуры. Богатство и разнообразные способы совмещения синтаксических фигур являются своеобразной чертой поэзии Цветаевой, именно это создает идиостиль поэтессы.

Стоить отметить, что творчество Цветаевой относится к периоду «Серебряного века», лирика этого периода многообразна и очень музыкальна, и это также нашло отражение в использовании однородных компонентов. Они оформляют сложную синтаксическую структуру цветаевского стиха - «ломкого» и «импульсивного», «тяжеловесного» и «громоздкого». Своеобразие интонации и неповторимые ритмы - это следствие необщности содержательного плана стихов Цветаевой, всего творческого мира поэта.

ЛИТЕРАТУРА

1.Пешковский А.М. Русский синтаксис в научном освещении. – М., 1956.

2.Цветаева М. Стихотворения. Поэмы / Вступ. ст., сост. и комм. А.А. Саакянц. – М.: Правда, 1991. – 688 с.

Л.Р.Сафина, ФБФ, ФГБОУ ВПО «БГПУ им. М. Акмуллы» (г. Уфа)

О ФИЛОСОФСКОМ И ТВОРЧЕСКОМ НАСЛЕДИИ ОМАРА ХАЙЯМА

В этом году для меня настоящим открытием стало знакомство с произведениями великого поэта и философа Омара Хайяма, что подтолкнуло меня к изучению его жизни и творчества.

Настоящее имя мыслителя - Гиясаддин Абу-ль-Фатх ибн Ибрахим. Будущий поэт родился в 1048 году в Нишапуре. Он получил блестящее образование. Омар в 8 лет знал Коран наизусть, серьезно занимался математикой, астрономией, философией. Десятилетним он уже изучал арабский язык, а через два года стал учеником медресе. Омар, успешно окончив курс по мусульманскому праву и медицине, получил квалификацию врача. Так как врачебная практика мало интересовала его, он решил продолжить

281

образование. Хайям изучал труды знаменитого математика и астронома Сабита ибн Курры, сочинения греческих математиков [3].

Труды Хайяма переведены на многие языки мира, в том числе и на мой родной язык – башкирский. Над переводами его рубаи плодотворно работал народный поэт Башкортостана, лауреат Республиканской премии им. Салавата Юлаева - Рами Гарипов[4]. На мой взгляд, он смог передать всю красоту и мудрость, которая есть в четверостишиях Хайяма. Переводы также читаются на одном дыхании, строки сливаются одна с другой, звучат более проникновенно и душевно.

Как показал анализ, трактовка четверостиший Омара Хайяма у разных ученых носила диаметрально противоположный характер. Этому способствовали главным образом установки исследователей. Одни трактовали творчество Омара Хайяма в мистико-суфийском плане, другие воспринимали его в плане воспевания реальной жизни и ее радостей, третьи у Омара Хайяма находили атеизм. Но, как говорит сам Омар Хайям, «верный путь не тот и не этот».

Стиль Омара Хайяма предельно емкий, лаконичный, не усложнен литературными красотами, сложной риторикой. Его любимые фигуры – олицетворения и перифразы. Ритм четверостиший гибкий, дающий автору возможность свободного выбора слов; обычно рифмуются первая, вторая и четвертая строки. Лексика изобилует кораническими реминисценциями и цитатами, употребляемыми им для опровержения основ ислама [1] .

Как показывает обзор литературы, о поэзии Омара Хайяма исследователи судят по-разному. Существует точка зрения, что поэтическое творчество было для него просто забавой, которой он предавался в свободное время от основных научных занятий. И все же его рубаи, не зная ни временных, ни национальных границ, пережили века и дошли до наших дней.

Поэт был одержим идеей переустройства мира и делал для этого все, что в его силах: открывал законы природы, устремлял взгляд на звезды, вникал в тайны мироздания и помогал людям освобождаться от духовного рабства. Он считал, что величайшее зло для человека – это религиозное заблуждение, что все религии сковывают человеческий дух, силу его разума. Хайям понимал, что, только освободившись от этого, человек сможет жить свободно, счастливо.

Хайям в своих рубаях говорит, что смысл не в управлении нашей жизнью или борьбой со смертью, а в понимании ограниченности нашей свободы и в быстротечности человеческой жизни, силы в которой тратятся на многие не важные вещи. Хайям считал, что это наша жизнь, наша судьба, то, что вне нашего контроля. Он также понимал, что смерть неизбежная судьба для тех, кто когда-либо родился. И он понял, что в жизни, самым важным являются глубокие чувства любви и печали. Его рубаи ставят экзистенциональные вопросы, заставляют нас задумываться о своей жизни, остановиться и осмыслить ее.

282

Омар Хайям навсегда вошел в историю культуры не только как блестящий ученый-энциклопедист, поэт, но и как прекрасный философ.

Во многих источниках отмечается, что в своих философских взглядах Омар Хайям был последователем Аристотеля и Ибн Сины. Он признавал бога как источник первого толчка жизни, однако материалистически трактовал причинную связь явлений и признавал реальное существование объективного мира. Рубаи Омара Хайяма отнюдь не являются иллюстрацией к его философским взглядам, как полагают некоторые авторы [1].

Философские воззрения Хайяма не объединены в единую и завершенную концептуальную модель, но могут быть реконструированы, исходя из основополагающих трактатов по базовой философской проблематике и поэтического наследия [2].

Достаточно остро у Омара Хайяма артикулируется проблема познания, дифференцируясь на проблему статуса истины. По мнению Хайяма, классическая дихотомия разума и веры не исчерпывает собою путей познания:

Те, кто верует слепо,- пути не найдут.

Тех, кто мыслит,- сомнения вечно гнетут. Опасаясь, что голос раздастся однажды: «О, невежды! Дорога не там и не тут!» [2].

Анализ литературы по данной проблеме исследования показывает, что творческое наследие Омара Хайяма многогранно и уникально. Как отмечают критики, по своеобразию произведений ему нет равных ни среди его современников, ни среди последующих поколений. Он призывает своих читателей беречь каждый миг этой жизни, делать его радостным, жить так, чтобы оставить свой значимый след, стараться приносить пользу, делать добро тем, кто находится рядом с тобой. Как философ он обладал способностью так выражать свои мысли, свое понимание жизни, чтобы окружающие сами могли разобраться во всем и сделать правильные выводы. Он постоянно ставит перед нами и перед собой вопросы и тем самым как бы вовлекает нас, читателей, в свои размышления, заставляет всерьез задуматься о том, для чего мы пришли в этот мир.

Читая произведения Омара Хайяма, мы убеждаемся и понимаем, что пред нами глубокий, великий гуманист, человек независимого, гордого духа и трагической судьбы.

В заключение хочется отметить, что рубаи Омара Хайяма продолжают оставаться актуальными и в наши дни. Мне кажется, так и должно быть. Ведь в каждом из них заложен глубокий смысл, в основе лежит окружающая нас действительность. Его творчество любят и высоко ценят люди разных возрастов.

Познакомившись с произведениями этого великого поэта, мы учимся видеть красоту во всем, что нас окружает, различать добро и зло, ценить свою жизнь и радоваться каждому новому дню.

283

ЛИТЕРАТУРА

1.Краткая литературная энциклопедия. – М.: Советская энциклопедия, 1968. - 975с.

2.Новейший философский словарь: 3-е изд., исправл. – Мн.: Книжный Дом, 2003.-1280с.

3.Хайям О. Рубаи: Стихи. – Уфа,1997.-160с.

4.Хайям О. Рубаи (на баш. языке) / Пер. Р.Гарипова. – Уфа: Китап, 2007. – 320с.

М.З. Сибагатуллина, Э.Ф. Рахимова, ФБФ, ФГБОУ ВПО «БГПУ им. М. Акмуллы» (г. Уфа)

МОСТАЙ КƏРИМДЕҢ “АЙ ТОТОЛҒАН ТӨНДƏ” ТРАГЕДИЯҺЫНДА ТЕРКƏҮЕСТƏР

Теркəүестəр - морфологияның үҙенсəлекле һүҙ төркөмдəренең береһе. Башҡа һүҙ төркөмдəре менəн сағыштырып ҡарағанда, улар беҙҙең телмəрҙə һирəгерəк осрай. Мəҫəлəн, фольклорҙа, халыҡ ижадында теркəүестəр бөтөнлəй юҡ тиерлек. Был күренеш уларҙың айырым категория булараҡ һуң ғына формалашыуын дəлиллəп тора.

М.В.Зəйнуллин теркəүестəргə түбəндəге аңлатманы бирə: “Теркəүестəр – ҡушма һөйлəм составындағы ябай һөйлəмдəрҙең һəм ябай һөйлəмдəге тиң киҫəктəрҙең үҙ-ара синтаксик бəйлəнешен күрһəтеүсе ярҙамлыҡ һүҙҙəр.”[1; 231]. Ысынлап та, теркəүестəр һөйлəмгə эмоциональ–экспрессив биҙəктəр генə өҫтəп ҡалмай, шулай уҡ ике ябай һөйлəмде, тиң киҫəктəрҙе мəғəнəһе яғынан бер бөтөн итеп бəйлəргə ярҙам итə. Был бигерəк тə айырым əҫəрҙəрҙе күҙаллағанда асыҡ сағыла. Мостай Кəримдең “Ай тотолған төндə” драмаһын анализлағандан һуң түбəндəге һығымталар яһарға була:

Иң тəүҙə уның драмаһында, алда һөйлəп утелгəн, теркəүестəргə иғтибар итəйек.

1. Теҙеүсе теркəүестəр. Улар, ғəҙəттə, тиң киҫəктəрҙе һəм теҙмə ҡушма һөйлəмдəрҙе үҙ-ара бəйлəп килəлəр. Теҙеүсе теркəүестəрҙе аңлатҡан мəғəнəлəренə ҡарап бер нисə төргə бүлəлəр. Əҫəрҙə теҙеүсе теркəүестəрҙең түбəндəгелəрен күрергə мөмкин.

а) Йыйыу теркəүестəре: “Ай тотолған төндə” трагедияһында улар 41

тапҡыр осрай. Мəҫəлəн: Башта күҙҙəрен суҡыны ла, шунан ҡанаттары менəн тегелəрҙе ҡаянан бəреп төшөрҙө (205-се бит). Хəҙер бей үҙе лə, дəрəжəһе лə юҡ, ə тегендə бөтə бəндə тигеҙ, ти (206-сы бит). Яуҙан ҡайтыусыларҙың береһе инеп, байбисə алдында югəн һəм кескəй төйөнөн илтеп ҡуя (220-се бит). Əсəкəйем,һин мине ошо яҡты донъяға килтереп бер бəхетле иттең, йəнə тағы донъя саҡлы бəхет бирҙеңЗөбəржəтем

284

менəн ҡауыштырҙың (215-се бит). Мəғəнəһе яғынан улар эштең бербер артлы башҡарылыуын аңлата;

б) Шулай уҡ əҫəрҙə бүлеү теркəүестəрен дə бик йыш ҡына осратабыҙ. Уларҙың дөйөм һаны 73-кə барып баҫа. Бүлеү теркəүестəренең бер-нисəһенə миҫалдар: Бөркөттөң балаһы берəү йə икəү генə була (205се бит). Юлмырҙаны йөрөп ҡайтҡан аттың ялын һөйөп, ике ҡашын берсə үбəйем (218-се бит). Үҙəк өҙгөс əллə ниндəй моң яңғырай (241-се бит). Минең өсөн икеһенең береһе - йəки үлем, йəки ул (249-сы бит).

Миҫалдарҙан үренеүенсə,улар яңғыҙ һəм парлы ла ҡулланылып килə. Бүлеү теркəүестəре эштең тулыһынса асыҡланмауын, икелəнеүҙе күрһəтə.

в) Ҡаршы ҡуйыу теркəүестəрен трагедияла 76 урында күҙəтəбеҙ:

Аяҡ- ҡулыбыҙға тимер бығауҙар һалығыҙ, тик күңелдəребеҙҙе азат ҡалдырығыҙ (233-сө бит). Дəрүиш, бəлки, хаҡ һөйлəйҙер, аҡһаҡалдар (223сө бит). Ырыҫҡол бей йəнə шуны əйтте икəн: Һаҡмар далаһынан Ҡарағужа бейҙəн Зөбəржəтте һоратып яусылар килде, əммə мин кире ҡаҡтым, Ишмырҙа бейгə биргəн вəғəҙəмдə ҡалдым, ти (207-се бит). Был теркəүестəр дөйөм ҡаршылыҡ мəғəнəһен, йəғни бер эштең үтəлеүүтəлмəүенə икенсе эште ҡаршы ҡуя.

2. Эйəртеүле теркəүестəр: Исеменəн үк күренеп тороуынса, эйəртеүле теркəүестəр һөйлəмдə эйəртеүле бəйлəнеш барлыҡҡа килтерəлəр. Шулай уҡ, улар эйəртеүле ҡушма һөйлəмдəге эйəрсəн һөйлəмде баш һөйлəмгə йəки тиң киҫəктəрҙе үҙ-ара теркəү өсөн хеҙмəт итəлəр. Мəғəнəһе буйынса улар шарт, сəбəп, оҡшатыу һəм һөҙөмтə теркəүестəренə бүленəлəр. “Ай тотолған төндə” пьесаһында уларҙың ике төрөнə миҫалдар осрай:

а) Бөтəһе 10 шарт теркəүесе: Əгəр ҙə һин сит ерҙəрҙə тыуып-үҫһəң,

ғүмерҙə һине күрə алмаған булһам, мин ни эшлəр инем икəн, Зөбəржəт?

(212-се бит). Əгəр мине дейеү алып китһə! (213-сө бит). Был теркəүестəр һөйлəмдəге шарт мөнəсəбəтен белдерə.

б) Трагедия ла ҡулланылған һуңғы төр - һөҙөмтə теркəүестəре. Был əҫəрҙə һөҙөмтə теркəүестəрен М.Кəрим 22 урында ҡулланған. Бына уларҙың ҡайһы берҙəре: Беҙҙе былай кəмһетергə берəүгə лə юл ҡуймайбыҙ, Дəрүиш! Хатта һиңə лə...(223-сө бит). Икебеҙгə бер бөтөн булһа, беҙ шуға бик шөкөрбөҙ, əсəкəйем (217-се бит). Барыбер һине ҡара ташҡа əйлəндерə алманылар. Шуның өсөн яҙмышыма рəхмəт уҡыйым. (255-се бит). Был теркəүестəр мəғəнəһе яғынан көсəйтеү – һөҙөмтəне аңлата.

Күреүебеҙсə, Мостай Кəримдең əҫəрҙəрендə теркəүестəр бик йыш осрай. Дөйөм алғанда “Ай тотолған төндə” трагедияһында 221 теркəүес бар. Шулай итеп, теркəүестəр, һуң ғына барлыҡҡа килеүенə ҡарамаҫтан, бик ныҡ үҫешкəн. Улар драмалағы геройҙарҙың телмəрен байыта,һүҙҙəрҙең мəғəнəһен көсəйтə, эмоционаллек өҫтəй.

285

ƏҘƏБИƏТ

1.Зəйнуллин М.В. Хəҙерге башҡорт əҙəби теле. Морфология. – Өфө:

Китап, 2005.-264 бит.

2.Кəрим М. Айгөл иле. Пьесалар. – Өфө: Китап, 1979. – 480 бит.

Н.Д. Староверов, факультет русской филологии и журналистики, ЕИ ФГАОУ ВПО «КФУ» (г. Елабуга)

ЯЗЫКОВАЯ ЛИЧНОСТЬ Н.А. ДУРОВОЙ: ЛЕКСЕМЫ «ОТЕЦ» И «МАТЬ» КАК УНИВЕРСАЛЬНЫЕ ДОМИНАНТЫ РЕЧЕВОГО СОЗНАНИЯ

На современном этапе развития лингвистики появляется возможность существования языка как активного участника окружающей нас действительности: существа, которое неизменно предопределено во службу человеку разумному (homo sapiens), развивающегося в человека означивающего (homo significans): «в самой природе человека заложена возможность создания семиотической системы той или иной степени сложности, предназначенной для целей общения» [1; с. 9]; развитие в человека означивающего посредством генетически усвоенного кода языка и этноса в целом. Этим и объясняется актуальность данного исследования, где нами предпринимается попытка рассмотреть реально существующий язык индивида, что в свою очередь является синонимом инновационного парадигмального научного образования, называемого «языковая личность» (далее

– ЯЛ).

Проблема ЯЛ остается до сего дня недостаточно изученной, несмотря на то, что истоки ее зарождения, датируются XIX в. в трудах И.А.Бодуэна де Куртенэ, Ф. де Соссюра, В. фон Гумбольдта. В начале XX в. сменяется научная парадигма и ведущим методом изучения языка становится психологизм – его неразрывная принадлежность человеку, раскрытие функционирования речи как средства анализа сознания через происходящее. Серьезным толчком в теории изучения ЯЛ послужил труд В.В. Виноградова «О художественной прозе», где впервые выделяется понятие

– предтеча изучаемой нами проблемы – «образ автора» [2; с. 118]. Сегодня над проблемой изучения феномена ЯЛ в русском языкознании работают такие ученые, как Н.Д.Арутюнова, В.И.Карасик, Ю.Н.Караулов, В.В.Красных, Е.А.Лютикова и др., чем, собственно, и объясняется плюрализм точек зрений относительно трактовки понятия. Однако нам представляется, что наиболее полное и систематичное обоснование феномена ЯЛ изложено в трудах Ю.Н. Караулова: «совокупность способностей и характеристик человека, обусловливающих создание и восприятие им речевых

286

произведений (текстов)» [5]. Данную точку зрения относительно природы

исущности ЯЛ принято считать традиционной.

Вэтом плане особый интерес для нас представляет изучение и описание особенностей ЯЛ Н.А. Дуровой как исторически существовавшего человека времен XIX в. в г. Елабуге. Материалом для исследования были выбраны «Записки кавалерист-девицы» [3].

Сразу отметим, что специфика ЯЛ писательницы (ее амальгамность) и, следовательно, дискурса обусловливается экстралингвистическими факторами, связанными с биографией Н.А.Дуровой. Она пишет о своем рож-

дении в «Записках» так: «… явилась на свет я, бедное существо, появление которого разрушило все мечты и ниспровергнуло все надежды матери»

[3; с. 1]. Повзрослев, Дурова, следуя примеру отца, совершает побег в регулярную армию. Она добралась до кавалерийского Коннопольского уланского полка. Дальнейшая жизнь ее связана с военной службой: пораженный самоотверженным желанием женщины служить родине на военном поприще император Александр I разрешил ей остаться в армии под фамилией Александров. Позже стала ординарцем Кутузова [6].

Особенно ярко и отчетливо феномен ЯЛ Н.А.Дуровой проявляется на лексико-семантическом уровне организации ее дискурса. Наиболее интересными в этом плане становятся межкультурные речевые доминанты мать и отец, которые лежат в основе всех человеческих отношений, всего языкового сознания носителей языков, несут в себе универсальную, общекультурную константу. Они представляют собой уникальные феномены: с одной стороны, будучи элементами культуры каждого этноса, позволяют рассмотреть их на обширном культурно-историческом материале; с другой стороны, являются сугубо традиционным представлением, не вызывающим параллельные оппозиции между этническими кодами. Родители одинаково важны для представителей любой нации и в языковом сознании каждой из наций они совпадают на уровне архисем, на уровне генетики социальных отношений, поэтому они существуют как единое целое, сочетаясь в гиперониме семья, являясь смысловыми доминантами.

Мать издавна считается хранительницей домашнего тепла и любви, что подтверждается следующими продуктами культурного фонда нации:

матерь божия!; матерь пресвятая!; материнская любовь [7; с. 303] и др.

В устоявшихся выражениях лексеме мать свойственны выразительные средства положительной коннотации, происходит ее сравнение с высшими силами – мать уподобляется божеству и становится в отношениях роди- тель-дитя значимее отца как человек.

В универсальном языковом сознании носителей языка лексема отец отождествляется с образом защитника, «строителя семейного дома благополучия», командира (ментора), человека, отвечающим за семью, сильным и подающим пример: за что отец, за то и детки; отцовский дом; во имя Отца, Сына и Святого Духа [7; с. 414] и т.д. Примечательно, что эти лек-

287

семы вступают в бинарную связь и редко существуют раздельно друг от друга, оставаясь неизменными в своих значениях (два друга: отец да мать), реализуя концептуальную дихотомию.

В дискурсе Н.А.Дуровой полисемант мать используется в основном ЛСВ «женщина по отношению к своим детям» [5; с. 303], отрицая существующие дифференциальные семы, приобщая собственные компоненты: «лицо, противоположное мужчине по полу, находящееся под проклятием божиим»; «обреченная на безотрадную участь, вечную неволю, рабство и всякого рода угнетения» [3; с. 3-4]. Доминирующими в семантической оценке лексемы мать являются глаголы-действия: рвется, ломается, плесть. Данные глаголы-действия имеют отрицательную эмотивную маркированность и совпадают на уровне дифференциальной семы

отделять, изменять, изготовлять. На лексико-семантическом уровне ЯЛ Н.А Дуровой мы находим насильственное (курсив наш – С.Н.) разделение эмотивного пространства между матерью и ее ребенком: «она не позволяла мне гулять в саду, не позволяла отлучаться от нее ни на полчаса»; «она не имеет сил управиться с воспитанницею Астахова, гусарское воспитание пустило глубокие корни» [3; с. 3-4].

Некоторые единицы, составляющие семантическое поле мать, приобретают пространственное значение: кружева в значении «узорное сетчатое плетение из нитей» [7; с. 273] необходимо плести исключительно в горнице матери, которая употребляется в основном ЛСВ – «комната» [7; с. 125]. На основе компонентного анализа очевидно, что горница в дискурсе Н.А. Дуровой отождествляется с темницей в ед. ЛСВ «место заключения,

тюрьма» [7; с. 705]: «только сонную и можно было отнесть меня в горницу»; «я должна была целый день сидеть в ее горнице и плесть кружева»; «они отводили меня в горницу, где всегда уже ожидало меня наказание»

[3; с. 3-4]. Существительные как наиболее распространенная парадигма слов в русском литературном языке также выражают отношение автора к матери посредством ассоциативных связей: муки, предшествовавшие мо-

ему рождению; вечная неволя; всякого рода угнетение; тягостная зависимость; родиться, жить и умереть в рабстве; проклятие матери и др.,

имеющие негативную окраску и в совокупности своей образующие эмотивное пространство в целом. Примечательно, мать в представлении и дискурсе Н.А. Дуровой – женщина в значении «лицо, противоположное по полу мужчине» [7; с. 303]: женская одежда, женщина, женские обязанно-

сти, женские занятия и др., которые уточняют и наполняют концептуальное содержание данного понятия посредством сем чужое,инородное.

Что касается лексемы отец, то в контексте «Записок» она актуализируется в своем основном ЛСВ «мужчина по отношению к своим детям» [7; с. 414] и обладает положительным значением оценки. Как и в случае с лексемой мать, доминирующими в этом случае становятся глаголы-действия:

288

потрепать; подарил, поднял, прижал. Например, в тексте находим, что лексическая единица трепать (по щеке) используется Н.А. Дуровой в своем ЛСВ-3 «похлопывать, поглаживать» [7; с. 719] и несет положительную семантику отношений родитель по отношению к ребенку; глагол прижал

(к груди) употребляется в своем основном нейтральном значении «прислонить» [7; с. 523]; глагол стараться имеет собственный порядок положительной оценки как глагол-действие абсолютного приложения сил [7; с. 679]: он старался успокоить ее, просил не верить вздорным рассказам [3;

с. 7]. Положительная характеристика отцовского образа осуществляется и за счет введения в контекст разного рода номинаций, перифраз, и т.д.: пре-

краснейший мужчина; гусарский ротмистр Дуров; подарил своего Алкида;

казачий чекмень [3; с. 1-4]. Слова категории «военная профессия» в дискурсе Н.А. Дуровой получают дополнительную контаминацию: сын для отца своего, прекрасный, свободный пол, военной профессии, т.е. имеют положительную окраску из-за индивидуально-авторской принадлежности лексеме-категории «отец». На основе экстралингвистических факторов и дополнительной семы военная профессия положительную коннотативную окраску обретает специальная лексика: черкесская талия; дежурный;

казацкие офицеры; регулярные войска; маршировать; стрелять; рубить-

ся. Помимо нарицательных существительных лексема отец является связующей и для онимов: Алкид (черкесский жеребец), Казимирский (ротмистр), Кутузов (великий полководец, смотря на меня с отеческим состра-

данием). Например, «батюшка купил Алкида и сам выездил это прекрасное животное» [3; с. 8]; Казимирский же именно «отечески любивший» Дурову «берет на себя исходатайствовать мне позволение служить» [3;

с. 23]; а Кутузов и вовсе смотрит с «отеческим состраданием» [3; с. 64]. Все они, так или иначе, в сознании Н.А. Дуровой ассоциируются с положительным образом отца, блестящим мужчиной и храбрым воином, образуя периферию семантического поля отец.

Анализ ЯЛ и, в частности, общекультурных лексем мать и отец дает нам право предполагать, что данные слова, хоть и не представлены как общекультурные константы в труде Ю.С. Степанова [8], являются основополагающими в сознании каждого человека и тем самым являются универсальными доминантами социального, речевого, прагматического и пр. аспектов деятельности человека. В результате наших наблюдений, мы можем констатировать, что лексема отец в дискурсе Н.А. Дуровой получает положительную коннотативную оценку, ассоциируется с открытым пространством, свободой, находится в концептуальной противопоставленности с лексемой мать, имеющей прямо противоположное эмотивное значение: негативность оценки, замкнутось пространства посредством дифференциальной семы комната, помещение. А также важным наблюдением является присовокупление дополнительной и дифференциальной сем общекультурным константам мать и отец, их осмысление через действие:

289

план содержания лексемы отец включает себя представление о динамич-

ности действия, скорости (скакать на коне, походы, сражения и т.п.), а

лексемы мать – понятие о статичности, рутинности, монотонности (по-

стоянное плетение кружев, горница и т.п.), что также определяет психо-

эмоциональное восприятие их Н.А. Дуровой. Каждая из лексем обусловливается достаточно широкими системными отношениями: так, лексема отец включает себя номинации парадигмы «положительные чувства», «военная профессия», «свобода»; а мать – слова категории «негативные эмоции», «замкнутое пространство», «наказание».

Итак, исходя из дискурса Н.А.Дуровой, из сложного лексикосемантического уровня ее ЯЛ, мы пришли к рациональному выводу, что тип ее речевой персоналии представляется как «перевертыш» в гендерном аспекте. Это определяется нетривиальным воспитанием и перцепцией окружающего мира автором: картина мира Надежды Андреевны дифференцируется в связи с двумя доминантами речевого сознания – мать и отец и присущими им лексическими категориями.

ЛИТЕРАТУРА

1.Арутюнова Н. Д. Предложение и его смысл: Логикосемантические проблемы. – М.: Наука, 1976. – 383 с.

2.Виноградов В.В. О языке художественной литературы. Избранные труды. – М.: Наука, 1980. – 362 с.

3.Дурова Н.А. Записки кавалерист-девицы. – Казань.: Заман, 1979. –

205 с.

4.Дурова, Надежда Андреевна // Википедия. [Электронный ресурс]. – URL: ru.Wikipedia.org/wiki/Дурова_Надежда_Андреевна (дата обращения: 27.09.2012).

5.Караулов Ю.Н. Русская языковая личность и задачи ее изучения.

[Электронный ресурс]. – URL: http://destructioen.narod.ru/karaulov_jasikovaja_lichnost.htm (дата обращения: 27.09.2012).

6.Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. – М.: Издательство ЛКИ, 2010. – 264 с.

7.Ожегов С.И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. – М.: Русский язык, 1983. – 815 с.

8.Степанов Ю.С. Константы: Словарь русской культуры. – М.: Академический проект, 2001. – 990 с.

290