3154

политику в категориях добра и зла есть не только особенность философского подхода, но и давняя интеллектуальная традиция.

Таким образом, призыв Кричли к отказу от концепции зла в понимании политики нам представляется странным и поспешным. Тем более странным, что Кричли в одном из своих интервью отстаивает интерес к политической теологии и прямо говорит о себе, что «никогда не был сугубо секулярным мыслителем» [3]. Разве возможна политическая теология без концепции зла?

Известно, что проблема политического зла была заново поставлена в результате трагических событий истории ХХ в. Более того, сама дискуссия приобрела зловещий оттенок, взять хотя бы прямые обвинения в адрес Ханны Арендт и критику ее концепции «банальности зла». Добавим к этому споры вокруг авторов, подвергшихся денацификации (К. Шмитт, М. Хайдеггер, Э. Юнгер и др.), ревизионистские происки истории холокоста, продолжающиеся суды над пособниками нацизма. И все это, не считая попыток (слабых и явно неполных) осмысления ГУЛАГа, этнических чисток, терактов и всего опыта насилия, страданий, борьбы, смерти, наполнивших собой историю XX и XXI вв.

Мы не претендуем на то, чтобы выработать строгую научную дефиницию политического зла. Это задача сложная, если вообще возможная, поскольку, как мы уже говорили, словари научного описания и других форм осмысления мира зачастую нерелевантны друг другу. (Примером того, как легко оказаться «не в фокусе», взявшись за определение политического зла, может послужить статья Святослава Каспэ [4].) Мы лишь попробуем показать, насколько могут быть опасны отдельные политические теории в своем влиянии на общественнополитическую практику. Для этой цели мы используем ресурс одной концепции («банальности зла» Ханны Арендт) с тем, чтобы определить суть и назначение другой (концепции суверенитета Карла Шмитта).

Надо полагать, что терминология добра и зла в политике глубоко укоренена. Прекрасной тому иллюстрацией являются оппозиции, коими наполнена политическая жизнь (и мысль) с давних времен: прогресс/регресс, реакция; цивилизация/варварство; разум/традиция; порядок/революция; капитализм/социализм («империя зла»); демократия/не-демократия («ось зла») и т.д. Стремление представить одну или другую сторону очевидным злом есть известное, без всяких сомнений, увлекательное и, скорее всего, извечное политическое упражнение. Упражнялись в этом занятии одинаково страстно выдающиеся политики и мыслители (некоторые политики при этом выдавали себя за мыслителей). Показательно, как тонко и легко небезызвестный Майкл Оукшот в изобличении рационалистов в политике переходит на язык теологов. Так, возникновение рационализма, помимо всего прочего, он связывает с «... утратой веры в Провидение; место всемилостивого и непогрешимого Господа занял всемилостивый и непогрешимый Метод» [5, с. 23]. И хотя Оукшот ничуть не опускается до того, чтобы назвать рационализм злом, внимательный читатель вполне может усмотреть в его теологических выпадах определения добра и зла.

221

Более смелым и решительным оказался Карл Шмитт, сделавший политическую теологию местом и средством своего интеллектуального высказывания [6]. Указав на фундаментальное, систематическое и методологическое значение аналогий между теологией и юриспруденцией, Шмитт формулирует собственную концепцию суверенитета, которую противопоставляет секуляризованным теориям государства и права. В этой концепции суверен выступает аналогом теистического Бога, привилегией которого является решение о чрезвычайном положении. Определить ситуацию как исключительную, требующую вмешательства высшей силы, значит, как нам представляется, осмыслить ее, оценить по шкале хаоса и порядка, представить как таковую. И если способность к мышлению и особенно сомнению принять за свидетельство бытийности и субъектности, то суверен существует, живет, напротив, все остальные мертвы. Суверен, таким образом, принимает на себя роль демиурга, преобразуя хаос в порядок, в то время как его подчиненные и подданные – лишь инструменты в его руках, машины, управление которыми его непреложная задача. Они послушны, каждый из них находится на собственной орбите мироздания, в центре которого – суверен. Трактуя таким образом шмиттовскую концепцию суверенитета, мы выходим на другую концепцию – «банальности зла» Ханны Арендт.

Наблюдения за судебным процессом над Эйхманом в Иерусалиме оставили глубокий след в политико-философских изысканиях Ханны Арендт. Работы, которые последовали за «Банальностью зла» (1963 г.), – это и курс лекций по политической философии Канта, и написанная перед самой смертью книга «Жизнь ума», а также ряд статей, вышедших во второй половине 1960-х гг. («Некоторые вопросы моральной философии», «Коллективная ответственность» и др.), – образуют собой пространство внутреннего диалога Арендт, главным предметом которого становится способность человека к противлению политическому злу.

Размышляя над мотивами нацистских преступников, а также людей, допустивших, замолчавших эти преступления, Ханна Арендт усматривает истоки политического зла «в отказе от суждения». Ни глупость, ни приступы садизма или ненависти к людям, но бессмысленность, отсутствие мышления и готовности усомниться в своих поступках, полное отстранение от себя как субъекта, способного к осмысленным действиям и оценочным суждениям, снятие с себя моральной ответственности и как следствие, отказ от того, чтобы считать себя личностью, – вот, что в действительности увидела Ханна Арендт на процессе в Иерусалиме.

«Вопрос, который возникал сам собой, заключался в следующем: могла ли деятельность мышления как такового, привычка исследовать что бы то ниыбло, привлекать или отвлекать внимание вне зависимости от результатов или конкретного содержания, – могла ли такая деятельность оказаться среди условий, которые заставляют людей воздерживаться от зла или даже на деле настраивать их против зла?» [7, с. 14]. Ответ: могла. Конечно, речь не идет о том,

222

что критическое суждение есть панацея от всякого зла в политике, к тому же людям нельзя поставить прививку от бездумности и повиновения. Однако критичность мышления есть та фундаментальная предпосылка, без которой политическая жизнь всегда будет таить в себе угрозу смертоносной диктатуры.

Зло, каким его увидела Арендт, банально, потому что оно по-обыденному скупо на размышления, бесстрастно и мелочно в поступках, безлико и безвкусно, как все рутинное. Противостоять этому злу должны вовсе не моральные стандарты и призывы к нравственности и гуманности, противостоять злу может и должна человеческая способность к деятельности мышления. «Мыслить означает расспрашивать и вопрошать» [2, с. 150].

Если мы все правильно поняли, то концепция «банальности зла» Ханны Арендт является платформой, с которой оценка идеи суверенитета, по Шмитту, кажется более однозначной. Шмиттовский децизионизм, как мы отмечали выше, помимо всего прочего, предполагает локализацию решения (критического суждения) о судьбе граждан (хотя здесь правильнее говорить «о подданных») за пределами их компетенций. Решение о чрезвычайном положении подобно чуду, данному свыше. В этом суть политической теологии Шмитта. Граждане, деятельность которых сведена к ожиданию чуда, теряют вкус и способность к другой деятельности – деятельности мышления, а вместе с этим теряют и чувство ответственности за свою судьбу и свои поступки в отношении других людей. Принять на себя роль полезного (функционально оправданного) элемента в порядке, воссозданном сувереном из хаоса, значит отказаться от своего лица в совершении действий; отказаться в пользу суверена, что в данной ситуации будет вполне закономерным итогом. «Величайшее содеянное зло – это зло, совершенное никем, т.е. человеческими существами, отказывающимися быть личностями» [8, с. 161]. Суверен – это тот, кто окружен никем! Разве не это увидела Арендт на процессе в Иерусалиме, разве не с этой логикой суверенитета были связаны оправдания самого Эйхмана?

Неудивительно, например, что Майкл Оукшот, разбирая интеллектуальные истоки рационализма в политике, обращается к таким фигурам, как Фрэнсис Бэкон и Рене Декарт [7, с. 18–25]. Их рационализм был построен на сомнении, мыслить для них прежде всего означало сомневаться. Если сказать грубо, то Провидение не оставляет места для поиска, для сомнений, для вопрошания; чудо не оставляет места для осмысленного выбора и ответственныхдействий. Шми товский суверен и есть политическое зло, и в тоже время злом является сама концепция децизионизма, поскольку именно она оправдывает превращение критического суждения из требования для всех в привилегию для избранных.

Если децизионизм действительно опасен тем, что продуцирует «банальное зло», то должны ли мы признать Карла Шмитта блестящим злодеем?

Список литературы

1. Вера неверующих: Саймон Кричли о всплеске интереса к политической теологии [Электронный ресурс]. – URL: http: //poslezavtra.be/interview

223

/2013/07/26/vera-neveruyuschih-saymon-krichli-o-vspleske-interesa-k-politicheskoy- teologii.html (дата обращения: 05.08.2015).

2.Гоббс Т. Левиафан, или материя, форма и власть государства церковного

игражданского // Сочинения: в 2 т. – М.: Мысль, 1991. – Т. 2. – 736 с.

3.Кричли С. Избегать навязанного языка [Электронный ресурс]. – URL:

4.Каспэ С. Определяя политическое зло // Полития. – 2014. – № 3. – С. 6–29.

5.Оукшот М. Рационализм в политике и другие статьи. – М.: Идея-Пресс,

2002. – 288 с.

6.Шмитт К. Политическая теология. – М., 2000. – 336 с.

7.Арендт Х. Жизнь ума. – СПб.: Наука, 2013. – 517 с.

8.Арендт Х. Ответственность и суждение. – М.: Изд-во Ин-та Гайдара, 2013. – 352 с.

Д.Г. Желтовских

Пермский национальный исследовательский политехнический университет

РАЗМЫШЛЕНИЯ О СОЛИПСИЗМЕ

Рассмотрены идеи солипсизма. Кратко описаны плюсы и минусы данного философского подхода.

Ключевые слова: философия, субъективный идеализм, солипсизм, концепция, сознание , иллюзия, воображение.

D.G. Zheltovskikh

Perm National Research Polytechnic University

REFLECTIONS ON SOLIPSISM

The ideas of solipsism are considered. The pros and cons of this philosophical approach are briefly described.

Keywords: philosophy, subjective idealism, solipsism, concept, consciousness, illusion, imagination.

Нельзя не признать скандалом для философии и общечеловеческого разума необходимость принимать лишь на веру существование вещей вне нас…

И. Кант

Все мы привыкли к ощущениям. Будь то поглаживание кошки, неприятный ожог или же дуновение ветерка. Мы знаем о существовании мира вокругюнас: л дей, зданий, предметов и др. Но знаем ли? Что, если все, что окружает нас в жизни, лишь плод нашего воображения. Что, если все, что мы, казалось бы, знаем,

224

лишь созданная нашим сознанием картинка? Все это – субъективный идеализм.

Вкрайних (радикальных) формах это явление носит название солипсизм.

Сточки зрения субъективного идеализма абсолютно все происходящее и все наши действия лишь иллюзия, созданная нашим сознанием, лишь то, что мы сами себе представляем. В мире субъективного идеализма единственным, что вы можете осмыслить и о чем с уверенностью можете сказать: «Да, это существует», – ваше сознание. Отталкиваясь от мысли о существовании исключительно сознания, вы создаете свое представление о мире. Воздерживаясь от высказываний о чем-либо реальном и физическом (о том, о чем вам не известно), вы знаете, как это выглядит в вашем мире.

Согласно субъективному идеализму ваше тело лишь ваше представление о нем, плод вашего сознания. Вы сами придумали, что у вас две руки, две ноги и одна голова. Представим, что вы ударились вашей воображаемой (а может быть, и нет) ногой. Идете к врачу. Ваша боль схожа с болью, которую в медицине называют фантомной, например, когда у человека болит ампутированная рука. Но в своем сознании вы уверены, что лишь после посещения врача (опять же воображаемого, заметьте!) у вас перестанет болеть нога. Странно, не правда ли?

Однако представьте, что вы лыжник на Олимпиаде. Ваш забег – заключительный во всех Олимпийских играх. От вас зависит победа всей страны в общемедальном зачете. За пять минут до старта вы ясно себе представляете, что рядом с вами не существует других спортсменов. Их нет. Есть только ваше сознание, которое их придумало, которое также придумало и то, что вы лыжник. Быть может, тогда сознание может придумать и то, что ваши ноги чуть сильнее и побегут чуть быстрее за золотом? Да запросто!

Находясь в мире субъективного идеализма, вы сами хозяева своей жизни. Вы не являетесь ясновидящим или провидцем, но вы можете лишь силой собственного сознания сделать что-либо для изменения результата. Это сродни и г- ре с самим с собой: смогу ли я обыграть себя в этот раз? Сможет ли мое сознание дать мне больше сил или, может, наделит меня сверхспособностью? Толкование мира, событий и поведения в русле субъективного идеализма – только это отличает солипсистов от реалистов. Благодаря взгляду на жизнь в русле субъективного идеализма человек может стать более уверенным в себе, сказать сам себе: «Я смогу, у меня все получится».

Таким образом, субъективный идеализм может быть и способом самоубеждения, и направлением в философии? Вероятно, но это – вопрос будущего. Можем ли мы рассматривать все то, что обсудили с позиции хорошо/плохо? Пожалуй, нет: это индивидуальный выбор каждого. Каждый должен сам для себя решить, чем для него является окружающий его мир: плодом сознания или осязаемой реальностью?

225

А.В. Касимов, Д.С. Малышева

Пермский национальный исследовательский политехнический университет

ВОЗМОЖНОСТЬ СОЗДАНИЯ СИЛЬНОГО ИСКУССТВЕННОГО ИНТЕЛЛЕКТА

Рассматриваются последние достижения в области разработки сильного искусственного интеллекта. Исследуются возможности его создания.

Ключевые слова: искусственный интеллект, машинное обучение, представление знаний, машинное творчество, интеллектуальная робототехника.

A.V. Kasimov, D.S. Malysheva

Perm National Research Polytechnic University

POSSIBILITY OF THE CREATION

OF STRONG ARTIFICIAL INTELLIGENCE

This article discusses recent advances in the field of creation of strong artificial intelligence and makes a conclusion about the possibility of its creation.

Keywords: strong artificial intelligence, machine learning, knowledge representation, computational creativity, intelligent robotics.

В наше время одной из важнейших проблем становится создание сильного искусственного интеллекта (ИИ). Однако до сих пор нет единого мнения относительно возможности его разработки. Чтобы разобраться в данном вопросе, рассмотрим, на какой стадии развития находятся наиболее перспективные исследования в данной области, а также какими свойствами должен обладать сильный ИИ.

Наиболее важными задачами при создании сильного ИИ являются машинное обучение, представление и использование знаний, работа с естественными языками, машинное творчество. Рассмотрим отдельно каждую из задач, начав с машинного обучения. Машинное обучение является одной из важнейших задач при создании ИИ, так как способность к обучению играет главную роль в развитии интеллекта. Данная задача решается с помощью нейросетей, обученных различными методами. На данный момент в области машинного обучения уже получены значительные результаты. В качестве примера можно привести ИИ Google DeepG, которыйсамостоятельно научился играть в простые видеоигры

на высоком уровне [1]. Другим примером может служить система программного обеспечения, получившая название Giraffe, основу которой составляет самообучающаяся нейронная сеть [2]. Данная нейронная сеть всего через 72 часа обучения смогла играть на квалификационном уровне FIDE International Master, т.е. лучше, чем 97,8 % игроков, принимающих участие в различных междуна-

226

родных турнирах. Данные примеры позволяют сделать вывод о том, что обучаемые системы ИИ уже способны достигать высокого уровня развития, при этом гораздо быстрее человека. Главной проблемой данной области является то, что машины на данный момент обучаются лишь в узких сферах, а человек способен к обучению в любой сфере.

Представление и использование знаний играют важную роль в создании экспертных систем и баз знаний и связаны с другими задачами, так как в любой из рассматриваемых задач ИИ необходимо каким-либо образом получать и представлять знания. Для решения данной задачи знания представляются в виде различных структур. Наиболее известными на данный момент являются семантические сети и фреймы. Рассмотрим последние достижения в данной области. IBM Watson – суперкомпьютер, оснащенный вопросно-ответной системой ИИ, – в феврале 2011 г. принял участие в телевизионной передаче Jeopardy. В соревновании с людьми , установившими различные рекорды в данной передаче, он одержал победу [3]. Система искусственного интеллекта, разработанная в рамках более масштабного проекта, имеющего название Todai Robot Project, сдала многодисциплинарный университетский вступительный экзамен, набрав при прохождении 511 из 950 возможных баллов, средний результат в Японии при прохождении данного теста составляет 416 баллов [4]. Данные достижения показывают, что различные системы ИИ уже могут достаточно эффективно обрабатывать и хранить большие объемы различных данных.

В работе с естественными языками изучаются проблемы анализа (понимание языка) и синтеза (составление грамотного текста) естественного языка искусственным интеллектом. Данная задача решается путем создания различного программного обеспечения для обработки естественного языка с помощью различных методов математической лингвистики. В данной области были достигнуты определенные результаты, например, уже упомянутый суперкомпьютер Watson обладает вопросно-ответной системой ИИ, что позволяет ему понимать вопросы на естественном языке и находить на них ответ в базе данных. На данном этапе развития Watson даже способен помочь человеку правильно задать вопрос, в случае если человек не является специалистом в области задаваемого вопроса. Это осуществляется путем задавания обратных наводящих вопросов и уточнения некоторых вещей, имеющих отношение к обсуждаемой теме [5]. Вцелом можно сделать вывод, что уже существуют системы ИИ , способные работать с естественным языком на высоком. уровне Это означает, что в будущем будет возможно общение человека и ИИ на естественном языке.

Последней рассмотрим задачу машинного творчества. К ней относится создание искусственным интеллектом музыки, литературных произведений, произведений изобразительного искусства. Отдельно рассматривается научнотехническое творчество искусственного интеллекта. Группа ученых Антона Цайлингера (Anton Zeilinger) из Института квантовой оптики и информации

227

Венского университета (Quantum Optics and Quantum Information at the University of Vienna) создала программный алгоритм, позволяющий разрабатывать и планировать новые эксперименты в области квантовой физики. Алгоритм, получивший название Melvin, не просто осуществляет перебор вариантов экспериментальных компонентов, он способен обучаться на базе своих же предыдущих успешных решений, что позволяет значительно ускорить процесс разработки более сложных экспериментов. Ученые с помощью данного алгоритма уже произвели расчеты нескольких экспериментов и получили десятки новых результатов [6]. Другим примером может служить система Scheherazade IF, способная создавать интерактивные сюжеты [7]. Данные результаты показывают, что уже сейчас искусственный интеллект способен к творчеству и в дальнейшем данные способности будут лишь усиливаться.

Рассмотрим также область, косвенно связанную с созданием сильного ИИ, – интеллектуальную робототехнику, которая занимается созданием автоматизированных технических систем с использованием разработок ИИ. Развитие данной области позволит сильному ИИ в дальнейшем обрести тело и получать опыт аналогично тому, как его получает человек. Одним из последних достижений является интеграция систем робота Pepper с системами суперкомпьютера Watson. Интеграция с системами суперкомпьютера позволит роботу непрерывно изучать окружающий мир, хранить новую информацию и использовать ее в своей дальнейшей работе, иначе говоря, накапливать опыт подобно тому, как это делают люди. Приобретаемый опыт в случае его дальнейшегос- у пешного использования позволит роботу сделать свое общение и взаимодействие с людьми более естественным [8].

Чтобы сделать вывод о возможности или невозможности создания сильного ИИ при дальнейшем развитии данных областей, определим, какими свойствами должен обладать сильный ИИ. Во-первых, сильный ИИ не должен уступать человеческому интеллекту. Во-вторых, он должен обладать самосознанием (рефлексией). В-третьих, сильный ИИ должен быть способен испытывать чувства. Обладание данными свойствами является необходимым для сильного искусственного интеллекта в случае его дальнейшей интеграции в человеческое общество.

Первой рассмотрим идею о том, что сильный ИИ по интеллектуальным способностям не должен уступать человеку. Из анализа уже имеющихся результатов в области машинного обучения, а также хранения и обработки знаний можно сделать вывод, что ИИ способен учиться гораздо быстрее человека и в дальнейшем при увеличении мощности систем искусственного интеллекта можно ожидать устранения узкой направленности обучения ИИ, вследствие чего подобные системы смогут за короткий срок обучиться многому, что позволит им решать задачи класса сложности не ниже, чем может решить человек. Можно также сказать, что благодаря возможности формировать огромные базы знаний и очень быстро обрабатывать информацию системы искусственного ин-

228

теллекта будут способны быстро находить оригинальные решения многих проблем, с которыми сталкивается человечество. Уже сейчас суперкомпьютер Watson способен давать ответы на вопросы, связанные с проблемами окружающего мира, в течение долей секунды [5]. О том, что в дальнейшем мощность систем искусственного интеллекта будет возрастать, говорит увеличение мощности процессоров, и даже при достижении предела числа транзисторов на интегральной схеме возможно дальнейшее увеличение мощности благодаря развитию квантовой физики или, например, с помощью чипов-небоскребов-, к торые вместо кремния состоят из наноматериалов [9]. Таким образом, можно сделать вывод, что с дальнейшим развитием технологий вполне возможно создание ИИ, не уступающего по интеллектуальным способностям человеку.

Далее рассмотрим идею о том, что сильный ИИ должен обладать рефлексией (самосознанием). В первые секунды своего существования у ИИ будет возможность изучить механизмы, с помощью которых он будет получать и обрабатывать информацию. Из этого можно сделать вывод, что ИИ будет осознанно применять определенные методы для работы с информацией, что является даже более высокой степенью рефлексии, чем у человека. Это будет достижимо благодаря огромным вычислительным ресурсам, которыми не обладает человек. В сознании людей многие процессы автоматизированы для оптимизации работы системы в целом, что позволяет им работать с большим спектром различной по структуре информации. В случае достижения вычислительных мощностей, на много порядков превышающих таковые у человека, будет возможно реализовать данные операции без их автоматизации, что повлечет полную осознанность собственных действий. Сформируется ли у ИИ собственное «я», сказать точно пока нельзя. Для этого необходимо понять, как будет воспринимать мир ИИ, с огромной скоростью собирающий и обрабатывающий большие массивы информации. Как таковое понятие «я» относится к человеческой психологии; формирование аналогичной структуры возможно и у ИИ после ознакомления со знаниями человечества в этой области. В целом можно сказать, что при дальнейшем увеличении мощности систем искусственного интеллекта будет возможна полная осознанность ими своих действий, формирование же «я» будет зависеть от того, насколько близко будет сознание этих систем к сознанию человека.

Рассмотрим последнее свойство, заключающееся в том, что сильный ИИ должен быть способен испытывать чувства. Способность испытывать чувства не является сложной задачей в области искусственного интеллекта, так как для этого достаточно создания простых оценочных систем, которые будут присваивать определенные значения происходящим событиям. Гораздо более сложной задачей является создание системы чувств, максимально близкой к человеческой. Для этой задачи применяется обучение, например, система Quixote обеспечивает ИИ различными историями, которые демонстрируют общепринятые

229

нормы поведения в обществе, помощь другим, отсутствиенагрессии и т.д. Да ная система также поощряет ИИ с помощью условных наград за принятие решений, которые соответствуют нормам хорошего поведения, и начисляет отрицательные баллы в случае несоответствия нормам поведения [10]. Создание подобных систем обучения позволит сделать модели чувств ИИ сходными с человеческими. Аналогично будет происходить и с моральными принципами. Витоге можно сделать вывод, что данное свойство не является сложным в ре а- лизации по сравнению со сложностью создания самой структуры сильного ИИ и, скорее всего, будет реализовано.

В результате анализа возможности или невозможности ИИ обладать свойствами, необходимыми для определения его как сильного, можно сделать вывод о том, что поскольку все свойства являются реализуемыми с дальнейшим развитием технологий, то создание сильного искусственного интеллекта возможно.

Список литературы

1. Искусственный интеллект Google Deep-G самостоятельно достиг совершенства в простых компьютерных играх [Электронный ресурс ]. – URL:

ращения: 12.03.2016).

2. Искусственный интеллект становится шахматистом-мастером без приме-

нения грубой силы [Электронный ресурс]. – URL: http://www.dailytechinfo.org/ infotech/7384-iskusstvennyy-intellekt-stanovitsya-shahmatistom-masterom-bez- primeneniya-gruboy-silyдата.htmlобращения( : 12.03.2016).

3. Jackson J. IBM Watson vanquishes human jeopardy foes [Электронный ресурс]. – URL: http://www.pcworld.com/article/219893/ibm_watson_ vanquishes_ human_jeopardy_foesдата.htmlобращения( : 12.03.16).

4. Искусственный интеллект успешно справился со сдачей вступительных экзаменов в университет [Электронный ресурс]. – URL: http://www.dailytechinfo.org/

12.03.2016).

6. Создан программный алгоритм, самостоятельно разрабатывающий и планирующий эксперименты в области квантовой физики [Эл ектронный ре-

сурс]. – URL: http://www.dailytechinfo.org/infotech/7881-sozdan-programmnyy-

230