§ 6. Социально-психологические аспекты обеспечения законности

Описание механизма обеспечения законности, основные элементы которого подробно рассматриваются в данной главе, не будет полным без учета и анализа социально-психологических факторов. Актуальный уровень законности самым непосредственным образом связан с жизнью и психологией социума, состоянием и динамическим процессами массового правового сознания. Соответственно, выявление, фиксация (а, по возможности, и "измерение") его составляющих - наиболее распространенных социально-правовых представлений, оценочных суждений о праве и практике его применения, социальных установок, ценностных ориентаций и мнений граждан, характеризующих их отношение к закону и законности, становятся одной из главных задач современных социально-правовых исследований и позволяют определить ряд важных закономерностей обеспечения законности.

В современных условиях одним из наиболее доступных, объективных и релевантных способов фиксирования значимых социально-психологических аспектов обеспечения законности является мониторинг опросов общественного мнения. В России функционирует система социологических служб, профессионально изучающих общественное мнение по широкому спектру социальных вопросов. Их данные регулярно публикуются, что позволяет использовать результаты репрезентативных опросов населения для анализа социально-правовой действительности, не исключая возможности проведения собственных социологических замеров и других социально-психологических исследований заинтересованными в этом научно-исследовательскими организациями*(199).

Общественное мнение - динамичное состояние массового сознания, которое возникает в ответ на злободневные, важные события, явления и отражает отношение населения в целом или отдельных социальных групп к происходящему, выраженное в форме определенных высказываний. Общественное мнение представляет собой особый социальный институт, обладающий определенной структурой и выполняющий важные социальные функции*(200). Именно об этом говорил В.В. Путин в одном из своих программных выступлений накануне выборов Президента России в 2012 г.: "Мы должны проявлять способность реагировать на запросы общества, которые все более усложняются, а в условиях "информационного века" - приобретают качественно новые черты... Растущее количество информации, эффективные каналы коммуникации и "обратной связи" должны перейти в качество гражданского участия, самоуправления и контроля. Прежде всего, это общегражданское обсуждение законопроектов, оценка действующих законов и эффективности их применения"*(201).

Общественное мнение о праве, практике его применения и состоянии законности как совокупность оценочных суждений граждан по всем аспектам социально-правовой жизни, по сути, не только доступная "мера" правового сознания, но и его специфического форма проявления*(202). Такое мнение существует и функционирует независимо от того, "измерено" ли оно какой-либо социологической методикой, постоянно воздействует на личность или группу, влияет на формирование правовых установок, обычаев, традиций, интересов, привычек, представлений и т.д. Оно возникает в процессе правовой коммуникации и обсуждения людьми происходящих событий, условий труда, быта и других явлений, затрагивающих жизненные интересы. Чем больше в таком мнении выражаются рациональные знания, тем выше оно по своему уровню. При этом очевидно, что в зависимости от своего содержания и формы оно может оказывать не только позитивное, но и негативное воздействие на жителей страны, членов группы или общности, например, создавая некоторые распространенные предубеждения.

Однако для изучения и описания феномена правового сознания и социально-психологических аспектов состояния обеспечения законности результатов опросов общественного мнения недостаточно. Соответственно, актуальными становятся эмпирические социально-психологические исследования, ориентированные на сбор, анализ и обобщение фактов, позволяющих определять содержание, форму и уровень правового сознания населения, в том числе включая выявление влияния на него СМИ и интернета. Результаты социологических опросов по различным аспектам социально-правовой тематики должны дополняться и другими исследовательскими методами (например, наблюдением, изучением мнений экспертов, анализом публикации в СМИ и обсуждений гражданами правовых вопросов в ходе повседневной коммуникации и др.), а также специальной аналитической работой, позволяющей соотнести те или иные зафиксированные данные с проявлениями правового сознания.

Кроме того, правовое сознание россиян, их представления о существующей системе правовой регуляции и действенности законов не могут быть "оторваны" (изолированно рассмотрены) от массового сознания в целом - мнений, взглядов и умонастроений, вызванных актуальным переживанием современных российских реалий во всей их полноте и многообразии. Очевидно, что от того, как гражданин ощущает себя и благополучие своего близкого окружения, оценивая различные социально-политические, экономические, социокультурные и другие значимые события и явления, непосредственно зависят содержание и уровень его правового сознания, суждения людей по значимым социально-правовым вопросам, оценки действенности законов и состояния законности.

В этом аспекте важными и довольно информативными являются результаты аналитического мониторингового исследования жизни российского общества в условиях кризиса, проведенного Институтом социологии РАН в 2014-2016 гг. Его главный итог заключается в том, что зафиксированы существенные позитивные изменения в социальных умонастроениях россиян: население страны в целом адаптировалось к новым социально-политическим и экономическим условиям, кризис начинает терять свою остроту и значимость. Это важнейшее изменение в социальном восприятии и общественном сознании позитивно сказывается и на многих других значимых, в том числе и социально-правовых, аспектах современной российской действительности. Например, как следует из приведенных в научном докладе по результатам мониторинга данных, за последние пять лет почти вдвое увеличилось число респондентов (с 14% в 2011 г. - на момент начала кризиса - до 26% в 2016 г.), отмечающих улучшения в борьбе с коррупцией, в состоянии законности и правопорядка в стране*(203). Безусловно, такой позитивный тренд в общественной оценке деятельности российской правоохранительной системы, с одной стороны, следствие серьезных качественных сдвигов в социальном самочувствии и надеждах населения, а с другой - демонстрация произошедшего в обществе факта осознания непреложной истины: противопоставить экономической и социальной турбулентности в условиях кризиса, преодолеть его последствия и решить вызванные им проблемы можно только обеспечив должную правовую регуляцию и строго соблюдая законы.

Важную информацию о социально-правовых представлениях россиян и уровне общественного правосознания*(204) (в первую очередь, о редко представленном в исследованиях его когнитивном компоненте) дает серия специальных исследований ФОМа, посвященных правовой просвещенности и компетентности российских граждан*(205). Практически все опрошенные (95%) в одном из опросов, проведенном в середине этого десятилетия, уверены: в повседневной жизни рядовому человеку обязательно нужно знать законы своей страны, что означает: необходимость знания законов становится в России непреложной истиной. Но, несмотря на возросшую социальную значимость правовой грамотности, большинство опрошенных (70%) все еще уверены, что окружающие их люди в основном знают российские законы плохо, и только 16% выбрали ответ "хорошо". Также 70% честно признались, что и они лично знают законы плохо, а вот каждый четвертый (26%) уверен в качестве своих правовых знаниях. Здесь особенно важна произошедшая с конца прошлого десятилетия позитивная динамика, распределение ответов на этот вопрос было тогда: 76% плохо разбирающихся в законах и только 18% "компетентных".

Еще более выраженными оказались изменения, произошедшие в ответах на другой вопрос: может ли обычный человек, не получив специального образования, разбираться в российских законах. Только треть опрошенных посчитала, что может, а половина - уверена в обратном. Однако ранее, десятилетие назад, эти цифры выглядели совсем удручающе: практически две трети респондентов были уверены в неспособности рядового гражданина разбираться в российских законах, и лишь каждый пятый не разделял эту уверенность. Отметим, что большинство опрошенных признают, что им в повседневной жизни знания законов, которые у них есть, явно недостаточно. И примерно по четверти сообщили: в их жизни случалось, что незнание законов им вредило, а знание - приносило пользу.

Другая серия лонгитюдных исследований ФОМа была посвящена аксиологическому компоненту правосознания и выясняла оценочное отношение россиян к закону и законности*(206). Вот некоторые результаты: 46% наших сограждан (опрос середины 2010-х гг.) считают российские законы хорошими, 27% - плохими (характерно, что в 2001 году распределение было обратным: 28% к 49%). При этом мнения о "справедливости" действующих законов и необходимости их коррекции среди респондентов разделились примерно поровну: 42% - высказались за то, чтобы "наказания за нарушения законов сделать жестче", а 39% (в сумме) полагают, что наказания надо оставить такими, как сейчас, или даже сделать их мягче. Кроме того, по сравнению с началом века значительно выросла доля полагающих, что закон надо соблюдать вне зависимости от того, хорош он или плох, так считают 72% опрошенных. Нарушителей закона стали реже оправдывать тем, что они вынуждены так поступить, и чаще объясняют их поведение неуважением к букве закона. Но в целом иерархия мотивов, которыми руководствуется человек, демонстрирующий правомерное поведение, осталась практически неизменной: большинство (37%) полагает, что граждане соблюдают законы исключительно "по привычке", "поскольку так принято", каждый третий считает, что "из-за страха наказания", и только 11% делают это осознанно, на основе убеждения что действующие законы - "правильные".

Эти данные в целом согласуются с известной теоретической "моделью правового развития"*(207), согласно которой половина законопослушных граждан (в демократических государствах), как правило, находится на уровне правоподдержания, полагая, что законы - результат договора людей между собой, они необходимы для поддержания структуры общества, четверть - на уровне правопослушания (человек, находящийся на данном уровне своего правового развития, считает, что основной функцией законов является предотвращение преступлений путем их запрещения, а люди исполняют законы потому, что избегают наказания и подчиняются власти), а оставшаяся четверть - на самом высоком уровне правового развития - так называемом правотворческом*(208) - и регулирует свое поведение, в первую очередь, системой моральных норм, соотнося их с существующими законами*(209). Соответственно, зафиксированные данные об основных мотивах правового поведения россиян, согласно этой концепции, весьма четко определяют и главный вектор для организации институциональной (целенаправленной) правовой социализации в ближайшей перспективе: от правопослушания к правоподдержанию.

Анализ российской социально-правовой действительности фиксирует позитивные изменения в правовом сознании граждан. Возможно, эти изменения пока не очень значительные, но сама тенденция довольно устойчива: правовая осведомленность повышается, меняется эмоциональная реакция и оценочное отношение к законам. Люди замечают их действие, эффективность, а также предпринимаемые усилия правоохранителей и институтов правовой системы, что неизбежно отражается и на праксиологическом (поведенческом) уровне общественного правового сознания*(210). Например, меняются общественные представления о намерениях (и реальных действиях) по отстаиванию своих нарушенных прав и законных интересов, а также разрешению возникающих конфликтов.

В начале становления современного российского государства, в 90-е гг. ХХ века, многие не только не видели зримых успехов в обеспечении правовой защищенности граждан, а скорее являлись свидетелями снижения ее реального уровня. Это был серьезный вызов российской государственности и всему российскому обществу. Острыми и волнующими были вопросы о том, почему ухудшается правопорядок, почему законы плохи, или не соблюдаются и не могут защитить граждан от преступных посягательств. Как результат, не доверяя правоохранительным органам, люди не обращались к ним за помощью, предпочитая самостоятельно разрешать конфликтные ситуации, то есть была распространена практика неправового реагирования на конфликты, высокой была латентная преступность, многие контактировали с лицами, входящими в околокриминальные группировки, расправляясь с "обидчиками" без помощи правоохранительных органов, т.е. фактически сами нарушали законы. В первые годы нового столетия ситуация начала меняться. Люди для разрешения конфликтов стали все чаще и чаще обращаться в правоохранительные органы и суд.

Эти изменения также фиксируют данные социологических опросов. Так, более половины респондентов ФОМа (1998 г.), отвечая на вопрос "К кому вы обратитесь за помощью в первую очередь, если почувствуете угрозу для своего имущества или личной безопасности?", предпочли методы, которые трудно отнести к законным. Но уже в 2005 г. уверенность опрашиваемых, что в конфликтных ситуациях обращаться в суд и органы правоохраны следует обязательно, была распространена достаточно широко (39%), хотя треть респондентов все еще придерживалась мнения, что нужно по возможности избегать обращения в суд и органы правоохраны*(211).

А сейчас, в середине второго десятилетия, наиболее эффективными инструментами защиты своих прав, по мнению респондентов, являются "обращение в суд" (52%), "обращение к юристу, адвокату, в юридическую фирму" (63%), хотя при этом среди опрашиваемых широко распространено убеждение, что защита своих прав стоит дорого. Тем не менее, почти треть жителей крупных городов хотя бы раз в жизни обращалась куда-либо для защиты своих прав, при этом большинство из них утверждают, что проблема была решена полностью или частично. Практически каждый пятый городской житель имеют законный опыт положительного решения своей проблемы*(212). Таким образом, граждане стали интенсивнее осваивать опыт правового разрешения конфликтов, обращения в правоохранительные органы стали привычными, что, безусловно, говорит не только о возросшей правовой грамотности, росте правосознания населения, но и об укреплении в стране законности и правопорядка, повышении эффективности законов и деятельности органов внутренних дел, прокуратуры, суда.

Можно утверждать, что "строгое соблюдение законов, законность в обществе" становятся не только необходимым условием укрепления государственности и развития демократии в России, но и приобретают значение важнейшей социальной ценности*(213), разделяемой большинством российских граждан. Причем число людей, выбирающих в качестве социального ориентира "порядок, законность в государстве", в последние годы только увеличивается. Понимание того, что общество может и должно жить в соответствии с конституционными нормами и законодательством, является устойчивым социальным трендом. В сознании россиян все отчетливее формируется представление: порядок в государстве и обществе - это дело и забота каждого человека, а не только органов правоохраны.

Важный аспект российского массового правового сознания - представления граждан о действенности существующей социальной регуляции, в частности, их отношение к деятельности основных социальных институтов. Например, в современности социологи регулярно измеряют так называемый индекс институционального доверия*(214). Согласно этим данным, динамика его значений относительно органов правоохраны и правовых институтов страны в последние пять лет, как правило, позитивна: так, например, число респондентов Левада-Центра*(215), высказывающих полное доверие прокуратуре, выросло с 23% (2012 г.) до 37% (начало 2016 г.), суду - с 23% до 29%, полиции - с 20% до 29%*(216).

Сущность доверия как способности человека определять выражение имплицитных кодов и правил поведения одних социальных объектов в зоне действия других имеет психологическую природу. С одной стороны, это целостный и однозначный феномен (гештальт), но с другой - структура его в каждом конкретном случае представляет собой сложное соединение разных смысловых оснований: доверие разным людям и различным явлениям окружающего мира субъективно, эмоционально окрашено и во многом иррационально по своей сути. При этом доверие - не спонтанно возникающий эффект социального взаимодействия, ему обучаются, и оно входит в качестве составной части в систему социализации в данном обществе. Формируется сложная система отношений "доверие - недоверие", находящихся в диалектическом единстве, при этом если первое выполняет функцию команды (стимула) в социальных взаимодействиях, то второе выступает в качестве охранительного механизма психики, а любая поступающая социальная информация обязательно проходит через специфический фильтр доверия и недоверия*(217).

По условной шкале доверия - недоверия оценен может быть любой социальный объект, что дает основания для количественного измерения этого показателя валидными социологическими методами. Более того, исследования различных аспектов и форм "социального доверия" становятся популярными. Полученные в ходе таких "измерений" результаты позволяют выносить суждения о содержании, условиях и формах осуществления всего многообразия социальной жизни, и особенностях ее регуляции.

Показано, что уровень доверительного отношения населения к социальным структурам довольно устойчив, имеет свойство установки, носит институализированный характер, мотивирует поведение, в том числе правовое, и воспроизводится в процессе социализации. При этом "институциональное доверие" выступает в качестве особого социального механизма, характеризующего эффективность и значимость различных институтов, а способность различать границы их действия является одним из свидетельств дееспособности и социализированности индивидов.

Высокие значения по шкале доверия институтам означают признание его авторитетности, репутацию, делегирование полномочий, одобрение курса, лояльность, надежду на достижение определенных целей, готовность к ожиданию позитивных изменений и т.п. Формирование социальных отношений, соответствующих нормам современного правового демократического общества, невозможно не только без эффективных социальных институтов, но и без повышения доверия населения им.

Но институциональное доверие отличается от доверия в межличностной сфере. Доверие, высказываемое респондентами различным институтам, опирается совсем на другие смысловые основания. На первом плане здесь доминируют оценки социальной значимости, важность целей и задач объекта для общества, его функциональность и эффективность на актуальном временном отрезке, и только на втором - оценки вероятных последствий непосредственного контакта с его представителями на практике. Свою роль играют и "заслуги" конкретного объекта в недалеком прошлом, а также продуцирование желаемого будущего - определенные ожидания от функционирования объекта в дальнейшем. То есть значимыми при оценках доверия становятся факторы, которые иногда лишь косвенно могут относиться к деятельности конкретного института в настоящем.

Отчасти это и объясняет тот факт, что институциональное доверие во многом имеет формальный и двойственный характер: оно не обязательно равно "реальному" доверительному отношению индивида к представителям этого института при непосредственных контактах с ними. В показателях такого доверия, как правило, присутствует скрытый "зазор" между декларируемым отношением к объекту и "операциональными" кодами поведения ему "доверяющих"*(218). Тем не менее институциональное доверие является значимой социальной категорией, а его показатели важны не только в качестве "обратной связи" оценок эффективности деятельности института, но и для понимания всей ситуации в целом, а также для совершенствования существующих механизмов социальной регуляции. При этом если индивид оказывается вне зоны доверия основным социальным институтам, то он активно "включает" нормы недоверия им и, как правило, демонстрирует это в различных формах социально деструктивного поведения*(219).

Зафиксированный социологами рост показателей институционального доверия правоохранительным органам объясняется следующими причинами. Взятый в начале века руководством страны курс на укрепление государства дал свои плоды: была стабилизирована политическая система, значительно вырос уровень социальной защищенности граждан, обеспечена устойчивость государственных правовых институтов, что, в свою очередь, стало основанием для мер по их развитию. А деятельность правоохранительных органов стала в большей степени, чем ранее, соответствовать общественным ожиданиям. Кроме того, правоохранители начали прикладывать значительные усилия по поиску новых форм и активизации взаимодействия с общественностью и институтами гражданского общества, что не могло не сказаться позитивно на доверии населения. Отметим, что по имеющимся данным доверие в последние пять лет повысилось основным государственным институтам*(220). По сути, это отклик общества на сложную международную обстановку, заметно обострившуюся, и беспрецедентные методы политического, экономического и информационного давления, оказанного на Россию ведущими мировыми державами. Современные социологические данные отражают ярко выраженную общественную поддержку, прежде всего, Президенту страны, а также органам власти и всем важнейшим государственным структурам.

Таким образом, повышение доверие населения тем, кто должен стоять на страже закона, и всей правовой системе в целом - это важное позитивное изменение в правовом сознании и психологии россиян, поскольку, как уже отмечалось, оценка по шкале доверия - одна из основных психологических установок в социальной сфере. Закономерность здесь такова: чем больше удовлетворенность людей состоянием законности и деятельностью правоохранительных органов, тем большее доверие они склонны высказывать, демонстрируя желание им помогать. У граждан повышается убежденность в справедливости принятых правовых решений и действий представителей правовых институтов, а также легитимности и законности действий органов власти, при этом они начинают более уважительно относиться к закону - в этом суть установки как социально-психологического феномена.

Установка (в современной исследовательской традиции - социальная установка) является одним из базовых понятий социальной психологии и означает предрасположенность, готовность индивида или группы к действию, ориентированному на социально значимый объект; возникает в результате придания, субъективного приписывания этому объекту определенной социальной ценности*(221). Она носит предвосхищающий характер, чаще всего не осознается своим носителем, и потому, как правило, плохо корректируется, часто не учитывая реальные свойства и характеристики объекта (т.е. не имеет характер "знания" о нем), даже если они не соответствуют (или не совсем соответствуют) актуальным ожиданиям индивида. Социальные установки играют важнейшую роль в поведении человека и формируются в общении при обретении личностью жизненного опыта в процессе социализации, обусловленном определенными социокультурными традициями. Они выступают механизмом стабилизации поведения и деятельности людей, освобождают индивида от необходимости тратить время на принятие решения и произвольный контроль своих повседневных действий, особенно в стандартных, типовых ситуациях. Но при этом они могут негативно влиять на своего носителя, выступая в качестве фактора, обуславливающего инертность, косность поведения и деятельности, затрудняющего адекватную оценку изменившихся качеств и характеристик знакомых социальных объектов, а также приспособление к новым ситуациям и объектам.

Правовые установки*(222) занимают особое место в правосознании индивида и оказывают существенное влияние на его правовое поведение. Социальные установки к закону включают когнитивный, аффективный и поведенческий компоненты, и состоят из следующих элементов: оценка закона в целом и отдельных правовых норм (функций, полезности, оптимальности, причин и необходимости исполнения и т.д.), эмоциональное отношение к закону и его реализации, ориентировочно-поисковая деятельность (готовность активно искать правовую информацию) и др.

В силу известных причин и обстоятельств (социально-политических, экономических, социокультурных и т.п.) в конце ХХ века у значительной части граждан нашей страны сформировалось довольно устойчивая негативная установка к закону - неуважение к нему. Законы не воспринимались людьми как рациональные и справедливые. Они рассматривались как авторитарные предписания государства, направленные исключительно на контроль, а не на защиту граждан, и, таким образом, были отчуждены от рядового человека, в сознании которого действующие законы не соответствовали принятым моральным представлениям, плохо увязывались с ними. Распространенным было такое мнение: законы нужно знать, но не для того, чтобы им следовать, а чтобы не нарушать, или даже для того, чтобы умело и безнаказанно их обходить. Причем если нарушение закона мотивировалось какой-либо "благой" целью, то это в общественном сознании было вполне допустимо.

Собственно, именно поэтому на поведенческом уровне вполне обыденной (и даже закономерной) являлась такая ситуация: родственниками, близким окружением нарушителя закона под угрозой применения к нему санкций в первую очередь рассматривалась возможность "разрешения вопроса" (избежать наказания, или смягчить его) любыми доступными способами "вне правового поля". А в современности, попытки "разрешить" ситуацию "финансовым затратами" стали особенно популярными. Уверенность многих людей, что сегодня в России избежать наказания за нарушение закона можно при помощи денег, очень сильна. Они полагают, что проблема лишь в "цене вопроса". Однако приведенные выше данные различных социологических опросов свидетельствуют о начале позитивных изменений в установках россиян к закону и правовой системе в целом.

Необходимо отметить, что правовые установки находятся в тесной связи с представлениями людей о социальной справедливости*(223), более того именно на основании субъективных оценок степени ее реализации, например, в рамках функционирования правовой системы, они, как правило, и формируются: чем выше оценка "справедливости" правовой процедуры и принятых решений, тем выше удовлетворенность человека своим социальным взаимодействием в пределах этой системы, выше готовность соблюдать законы, демонстрируя законопослушное поведение.

Конечно, представления людей о социальной справедливости отнюдь не исчерпываются исключительно практикой правоприменения и представлениями о должном социальном порядке. Справедливость как фундаментальная социальная ценность подразумевает, в первую очередь, равенство между людьми, свободу и достоинство человека, равномерное распределение благ и многое другое, а собственно в праве эта ценность получает юридическое преломление и выражение. Идеи "справедливого общественного устройства" глубинны, устойчивы и живучи: "несколько поколений россиян выдерживали напряжение тотального отчуждения от собственности, а значит - от права и свободы, только потому, что воодушевлялись идеей построения справедливого общества как принципиального проекта будущего. Именно с дискредитацией этой идеи, связаны многие болевые точки современного общественного сознания"*(224).

Однако сам факт тесной связи традиционной правовой установки с актуальными оценками по субъективной шкале социальной справедливости (иногда явно идеализированной, или превратно истолкованной) зачастую препятствует утверждению закона в качестве социальной ценности, формированию уважительного отношения и следования ему независимо от каких-либо выходящих за его рамки смысловых атрибуций. Профессионал, владеющий юридическими знаниями, понимает, что справедливость - далеко не единственное и уж тем более не самое важное соображение, когда речь идет о законе и его действенности: закон не всегда справедлив, но он необходим и должен неукоснительно соблюдаться, чтобы общество могло функционировать. Морально-нравственный аспект (оценки по шкале справедливо - несправедливо), безусловно, важен при создании законов, но не при их исполнении.

В этом контексте показательны результаты одного исследования, направленного на выяснение того, как участие в суде присяжных влияет на их понимание социальной справедливости, и, что особенно ценно, проведенного именно в России. Побывав в составе коллегии, получив опыт принятия правовых решений и выслушав объяснения судьи, бывшие присяжные, ставшие респондентами опроса по специальной анкете, реже, чем представители контрольной группы, не имеющие такой практики, ассоциировали справедливость с правовыми терминами (закон / преступление, наказание / безнаказанность, суд, правосудие). Участие в работе суда для них уменьшило важность такой цели уголовного наказания, как восстановление социальной справедливости и повысило значимость другого аспекта - атрибуции социальной ответственности*(225).

Тем не менее для значительной части российских граждан привычка оценивать события по шкале социальной справедливости, базирующийся на морально-нравственных устоях, часто становятся "пусковым механизмом", включающим не только социальные установки к закону, но и мотивирующие суждения по широкому спектру жизненных вопросов и об общественном устройстве в целом, что значительно препятствует укреплению и совершенствованию правовой системы. И это важный социально-психологический аспект обеспечения законности, с которым необходимо считаться и законодательным, и исполнительным органам власти.

Указывая позитивные тенденции в российской социальной и социально-правовой жизни, нельзя не остановиться и на тех, которые могут негативно влиять на состояние законности. Исследования общественного мнения фиксируют сложность и противоречивость российского массового сознания, распространенность и хождение в обществе одновременно позитивных и негативных суждений и установок, что не может не влиять на восприятие правовой действительности и отношение к праву и закону.

Годы социальных преобразований "привнесли" немало негативного в самоощущения, переживания россиян и общественную морально-нравственную атмосферу. Фактов, подтверждающих это, довольно много. Знаковыми, в частности, надо признать произошедшие существенные изменения в ценностной иерархии россиян: на первый план выходят материальная обеспеченность, высокий социальный статус и личный успех, что называется, любой ценой. "Оборотной стороной" развития рыночных отношений и социального движения "от коллективизма к индивидуализму" стала коммерциализация социальных отношений, ориентация исключительно на личные достижения, стремление к наживе, социальное равнодушие и т.п.

В последнее время к этому добавилось резкое снижение уровня доходов, сложности с трудоустройством, особенно среди молодежи, на фоне экономического кризиса и девальвации рубля. А в результате, и рядовые люди, и эксперты говорят о "кризисе" доброты и сострадания, распространенности социальной раздражительности, снижении уровня межличностного доверия и социальной терпимости, завышенных ожиданиях к окружающим ("переносе" ответственности за происходящее) и, соответственно, требовательности к поведению других людей, нежеланию их "слышать" и им сочувствовать, а также к вспышкам агрессивности в быту, что создает социальную напряженность и негативно влияет на сознание и поведение граждан, и особенно подрастающего поколения.

Падение уровня материального благополучия, характерное для современной российской действительности, оказалось довольно ощутимым для большинства граждан, что сказывается на всех сферах жизни. Так, например, увеличивается разрыв "между бедными и богатыми" (особенно это проявляется в типичных суждениях обывателей), который, как показывают социологические опросы, становится сейчас в России главной "точкой напряженности" (мнение 76% опрошенных Левада-Центром*(226)). А результатом таких взглядов, среди прочего, является распространение представлений о нарушении именно принципа социальной справедливости. В частности, половина (48%) респондентов ВЦИОМа уверены, что равенство перед законом в стране сегодня не соблюдается. По мнению большинства опрошенных, богатые, а также чиновники и люди, близкие к власти, чаще всего избегают заслуженного наказания за свои преступления*(227).

Безусловно, такая социальная ситуация тормозит общественное развитие и негативно влияет на состояние законности. Социологи, например, выяснили, что сейчас, в середине 2010-х г., только 41% опрошенных "чувствуют себя под защитой закона" (что почти вдвое больше, чем в начале века), но при этом половина (47%) таких ощущений не испытывает. Причины, по котором люди не чувствуют себя под защитой закона, указывались следующие (по частоте называния): "законы вольно трактуются теми, кто находится у власти": "законы писаны не для всех, много тех. кто ощущают себя над законом"; "все коррумпированы и я не могу надеяться на честное и объективное рассмотрение моего дела в суде"; "законы постоянно меняются"; "у людей отсутствуют средства воздействия на власть"*(228).

Конечно, данные одного этого исследования не позволяют делать исчерпывающие выводы об актуальном уровне законности в стране, действенности законов и функционировании всей правовой системы. Очевидно, что респонденты, давая свои ответы на этот конкретный вопрос, опирались на свое видение всей российской действительности в целом. А определяющим моментом является степень удовлетворенностью жизнью. Тем не менее, какими бы субъективными ни были подобные суждения людей и на какие бы основания (возможно, не вполне соответствующие реальности) ни опирались, они отражают существующие настроения и должны учитываться при организации деятельности всех правовых институтов.

Современное российское государство имеет весьма короткую историю. Опыт адаптации граждан к новым реалиям достаточно разнообразен и при этом довольно противоречив, тем более, что в общественном сознании формируются различные, часто совершенно противоположные, системы смыслообразования, появляются новые социальные ориентиры, стили жизни и поведения, приобретая характер ценностей сначала для какой-либо узкой социальной группы, а некоторые из них впоследствии и для общества в целом. Таким образом, на развитие общества одновременно воздействуют как центростремительные, так и центробежные силы, влияя на его консолидацию по широкому спектру вопросов, важнейшим из которых, очевидно, является социальный порядок и правила социальной регуляции.

Известно, что такая регуляция детерминируется не только правом и законом, но и другими факторами (политическими, экономическими, социокультурными, национально-бытовыми, морально-нравственными и др.), в том числе в немалой степени и психоментальными особенностями. В идеале все они должны работать согласованно, в своей совокупности взаимодополняя друг друга. Но по вполне естественным причинам этого пока не происходит, согласованности в механизмах и способах общественной регуляции сейчас недостаточно. В этих условиях особенно актуализируется и обостряется психологический фактор - многие россияне испытывают сильнейшую фрустрацию, когда прежние привычные принципы и способы организации жизни "не работают", а новые - личностно не принимаются. Соответственно, в обществе остро востребованы правила и ориентиры, как строить свою собственную жизнь и жизнь ближайшего окружения.

В этом плане важнейшая роль принадлежит праву и правовой регуляции. Именно четкие и понятные законы, обеспечивающие равные права и свободы человека, их строгое соблюдение, действенность и эффективность, должны не только обеспечить порядок в обществе, но и "порядок в головах" многих наших сограждан, стать главным социальным ориентиром самоорганизации индивидов. При этом они неизбежно будут влиять на формирование новых правил такой организации, а впоследствии уйдут "вглубь" - в социальную установку уважения к закону и действующей правовой системе.

Таким образом, высокий уровень правового сознания, положительные оценочные суждения россиян о действенности существующей правовой системы и работе правоохранительных органов, позитивные социальные установки к закону, а также качественные изменения на этой основе в структуре социальных ценностей и в выборе мотивов правомерного поведения являются значимыми социально-психологическими аспектами механизма обеспечения законности.