Коргун В. Г. - История Афганистана. XX век - 2004 (текст поверх изображения)

раздали черные брюки, пиджаки и шляпы, которые были сшиты заранее. Для желающих сбрить бороду в кулуарах джирги были наготове парикмахеры.

Заседания джирги открылись 28 августа в построенном незадолго до того театре в Пагмане. В них участвовали более тысячи делегатов. Перед началом заседаний Аманулла, стремясь заручиться общественной поддержкой, провел конфиденциальные встречи с некоторыми из них.

Как многие и опасались, Аманулла открыл Лоя джиргу вопросом о женских правах. Они удивились, когда король заявил о том, что отправил группу молодых афганок на учебу за границу, в Турцию.

Затем Аманулла перешел к главному. До сих пор, по его мнению, правительство было занято установлением мира и дружественных отношений с другими странами, но все это время он размышлял о том, что может лучше всего служить интересам Афганистана.

И он продолжил рассмотрение женского вопроса. Он процитировал выдержку из Корана, содержавшую разрешение полигамии, то есть наличие до четырех жен при условии, что ко всем ним будет абсолютно одинаковое отношение. Но это почти невозможный идеал, был уверен король, поэтому никто не может иметь больше одной жены. Будущее процветание страны зависит от матерей и от того, как они будут воспитывать молодое поколение.

Далее король выступил с отчетом о своей поездке и проектом тех реформ, которые он вынашивал долгое время. Было совершенно очевидно, что впечатления Амануллы от зарубежного турне повлияли на характер этих реформ, которые были более радикальны, нежели нововведения первого этапа. Впрочем, это влияние не следует преувеличивать, как это делали некоторые зарубежные исследователи, считавшие реформы второго этапа прямым следствием зарубежной поездки короля. «Было бы большой ошибкой, — подчеркивала газета «Правда Востока», — приписывать проведение всех этих реформ "цивилизующему влиянию Европы" и "западничеству" падишаха Амануллы. Корни всех этих буржуазных реформ лежат гораздо глубже; социальный генезис их — в экономических интересах афганского торгового капитала в тех условиях, когда этот последний стремится обеспечить для своего развития»200. Новая серия преобразований, подготовленных Амануллой после его возвращения из Европы, явилась логическим завершением всего комплекса реформаторских усилий младоафганцев.

Большинство его предложений и программ было направлено на ускорение социально-экономической трансформации Афганистана. Он предложил внести серьезные поправки в конституцию, такие, которые могли бы сделать правительство более представительным, хотя и с сохранением наследственной монархии. Эти поправки предполагали роспуск Государственного совета, который в течение долгого времени представлял интересы крупных феодалов и могущественных пуштунских племен, в первую очередь дуррани. Этот орган, который состоял из 50 депутатов, назначавшихся правительством, должен был быть заменен парламентом с ограниченными законодательными прерогативами.

Новая структура должна была состоять из 150 депутатов, которые избираются на трехлетний срок прямым голосованием. Парламент должен заседать 8 месяцев при кворуме 81 депутат. По новому положению, депутатами не могли быть избраны подданные моложе 21 года, правительственные чиновники, военные и лица, получившие афганское подданство. Участвовать в голосовании не могли лица моложе 20 лет, осужденные на срок более трех лет и неграмотные (степень неграмотности не получила определения)201. Для некоторых отсталых районов страны были сделаны определенные послабления: при проведении выборов в течение ближайших шести лет грамотность не была обязательным требованием. Парламент не должен подменять Лоя джиргу, которая собирается каждые пять лет.

Аманулла предложил также внести некоторые изменения в армии. Стремясь создать хорошо подготовленную армию подлинно национального характера, он предложил ввести обязательное несение воинской службы с призывом в армию юношей в возрасте от 17 лет и увеличить срок службы с двух до трех лет, запретить замену рекрута и откуп от несения воинской службы.

Он сообщил о том, что приобрел во Франции 53 тыс. винтовок. Военная реформа, подчеркнул король, проводится с целью укрепления национальной обороны, и это является священным долгом каждого афганца. На этом же основании он предложил ввести дополнительный налог на покупку еще 50 тыс. винтовок и собрать 5 млн рупий на амуницию. В среднем этот дополнительный налог должен был составить сумму от трех до пяти рупий на каждого мужчину в возрасте от 15 лет, при этом чиновники должны внести налог в размере месячного оклада202.

В экономической области предложения короля были в основном связаны с торговлей и коммуникациями. Стремясь ограничить экономическое влияние иностранного англо-ин- дийского, капитала, монополизировавшего внешнюю и частично внутреннюю торговлю Афганистана, правительство Ама- нуллы-хана стало проводить протекционистскую политику в отношении национального купечества. В 20-х годах появились первые торговые акционерные общества (ширкеты), в которых участвовали и представители правящих кругов, включая самого эмира. Попытка объединения национального капитала получила значительное развитие в конце 20-х годов, когда в стране уже насчитывалось около 20 торговых компаний с общим капиталом 5,5—6 млн афгани203. Ширкетам были предоставлены монополии на заготовку и реализацию важнейших товаров. В результате позиции инонационального купечества в Афганистане были несколько ослаблены. К концу 20-х годов национальный капитал осуществлял около 40% всех внешнеторговых операций204.

На заседании Лоя джирги Аманулла информировал делегатов о своих переговорах с промышленными кругами стран Запада и о подписании концессионных договоров. Говоря о коммуникациях, он заявил, что в ближайшем будущем следует построить телеграфные станции в Маймане и Ханабаде, на севере Афганистана. Король настаивал на том, что уже сейчас надо приступить к строительству железной дороги с помощью специалистов из Германии и Франции.

Аманулла информировал депутатов о ряде подписанных им концессионных договоров с западными фирмами, однако подчеркнул нежелательность привлечения в афганскую экономику иностранных займов, видя в них потенциальную угрозу независимости страны. Пытаясь усилить роль государства в регулировании коммерческой деятельности национального капитала, король предложил законопроект об учреждении государственного банка, намереваясь использовать купеческие капиталы на государственные нужды. Но этот проект не был поддержан купечеством, опасавшимся доверить государству свои капиталы и требовавшим создания частного банка.

В сфере образования Аманулла призвал открыть публичные библиотеки и ввести бесплатное обязательное образование для мальчиков и девочек в возрасте от 6 до 11 лет. Его главной целью, заявил король, является введение всеобщего универсального образования для всей страны. Он даже предложил ввести совместное обучение мальчиков и девочек, аргументируя свою идею экономией средств на раздельные шко-

лы. Среди других его предложений было учреждение пенсии по старости для отставных чиновников и солдат, в этом он опередил даже США, где соответствующий закон был принят девятью годами позже205.

Среди других нововведений следует отметить упразднение наследственных титулов, экстравагантной униформы для официальных церемоний как в армии, так и в структурах государственной власти, всех военных орденов и медалей, кроме Ордена Независимости. Король предложил также ряд жестких административных мер для борьбы с коррупцией среди государственных служащих. Действительно, система взяточничества получила широкое распространение в последние годы правления Амануллы. «Чиновники, назначаемые Амануллой как в центральный государственный аппарат, так и провинциальные органы власти, — писал афганский историк Икбаль Али Шах, — естественно, выбирались из окружения эмира; с ними заключались соглашения о дележе взяток. Всем было известно, что губернатор провинции посылал определенный процент годовых взяток своему министру в Кабул. Если он задерживал пересылку этой "доли министра", то приказ о его смещении был готов уже через неделю... Это была система взяток, которая охватила сверху донизу все государственное управление»206. Лоя джирга поддержала предложение Амануллы создать ревизионную комиссию, а также разработать различные меры по регистрации имущества и доходов государственных чиновников.

Лоя джирга приняла поправки к конституции, предложенные Амануллой, даже те, которые ущемляли влияние ханов племен. Также неохотно были одобрены его военные реформы, включая требование о введении нового налога.

Однако резкий отпор вызвала социальная программа эмира. Так, делегаты, представлявшие интересы привилегированного сословия, отклонили предложение ограничить брачный возраст, который предлагал установить Аманулла — 18 лет для девушек и 20 лет для юношей. Они жестко выступили против современной, западной системы просвещения для афганских девушек, как в самом Афганистане, так и за рубежом. Критика социальных реформ шла и от других категорий делегатов. Аманулла издал три указа, которые вызвали бурную общественную реакцию. Он объявил, что женщины могут по своему желанию снять чадру, однако всем им следует в своей одежде придерживаться рамок, предписанных исламом. Позже, на одном из заседаний Дарбара, королева Сорайя демонстративно сняла легкую вуаль и разорвала ее, вызвав апло-

дисменты аудитории. По другому указу короля все афганцы, проживающие в Кабуле или прибывающие в столицу, должны быть одеты в европейское платье. Эти меры (запрещение полигамии, снятие чадры и ношение европейской одежды), серьезно касавшиеся всех сословий, породили широкое недовольство и привели к появлению оппозиции, возглавленной духовенством и некоторыми ханами племен.

Действительно, многие реформы Амануллы прямо или косвенно ущемляли традиционные права и привилегии духовного сословия. Как социальная прослойка муллы заняли враждебные позиции по отношению к королю: в первую очередь они противились его мероприятиям, многие из которых были направлены на правовую и социальную эмансипацию женщин.

Особенно не понравились муллам попытки Амануллы обеспечить право женщин на образование и ходить без чадры. Даже его желание позволить женщинам стричь волосы в соответствии с модой расценивалось как нарушение традиций, которые запрещали женщинам стричься. Если их и стригли, то в знак позора, павшего на них207. Некоторые предложения, а иногда и его указы, как, например, указ, предписывающий мужчинам носить европейскую одежду, приравнивались к богохульству (особенно это касалось шляпы), и особое недовольство вызывалось необходимостью обязательно исполнять указ.

Более того, Аманулла осуществил мероприятия, прямо касавшиеся духовенства. Так, он запретил духовным лицам получать образование в медресе Деобанд в Индии, называя его выпускников «предателями и иностранными пропагандистами» и отказал в субсидиях и пособиях, а также в предоставлении работы муллам из Средней Азии, известным своей ортодоксальностью. Он продолжил практику своего отца по осуществлению контроля над вакфами и сокращению им субсидий. Не нашло поддержки и предложение короля запретить солдатам иметь духовного наставника. «Вашим духовным лидером, — говорил он, обращаясь к армии, — должна быть ваша винтовка»208. Однако было поддержано его предложение заставить мулл пройти переаттестацию на право проповедовать и получить лицензию.

Резкий протест вызвали попытки Амануллы ограничить судебные прерогативы духовенства и лишить их контроля над образованием. Муллы не были в восторге от посещений королем соборной мечети Кабула, когда он просил Аллаха помочь ему в служении афганскому народу и исламу, и которые он использовал для выступлений перед молящимися против

предрассудков и злоупотреблений, совершавшихся во имя ислама. Даже его высокая репутация в мире как поборника ислама и исламской солидарности не смогли смягчить оппозицию мулл. Наоборот, соглашения и договоры, которые он подписал с Турцией и Персией, где проводилась политика секуляризации и модернизации и не поддерживался панисламизм как политическая цель, только ослабили его позиции. Наконец, его имидж лидера панисламизма был серьезно подорван разгромом басмаческого движения, поражением халифатистского движения и нормализацией отношений с Советской Россией, советской Средней Азией и Великобританией.

Упразднение поста султана и халифа республиканской, секуляристской властью Турции изменило характер турецкоафганского договора, устранив его панисламский элемент, близкий многим афганцам. Учитывая тесную связь Амануллы с турками, его использование Турции как модели для модернизации его собственной страны обернулось для многих афганцев большим шоком. Афганская правящая элита попыталась сделать отчаянную попытку умиротворить традиционалистские, панисламские элементы в стремлении сохранить сотрудничество между Афганистаном и Турцией, придерживаясь лояльности королю. Это было особенно заметно на заседании Лоя джирги 1924 г., когда министр просвещения разразился гневной тирадой в адрес турецкого правительства, упразднившего халифат209. Однако резолюция, принятая Лоя джиргой, автором проекта которой, вероятно, был Махмуд Тарзи, была достаточно мягкой. Джирга просто констатировала, что если будет созвана специальная исламская конференция по обсуждению проблемы халифата, то Афганистан будет в ней участвовать, и на ней «компетентные лица империи» должны изучить вопрос, есть ли «абсолютная необходи-

мость» в существовании халифа для прогресса и процветания ислама210.

В интервью местным журналистам Махмуд Тарзи объяснил, почему за рамками принятия этой резолюции правительство Амануллы отказалось быть центром панисламского движения: «Наш эмир в первую очередь солдат и афганский патриот. Он посвятил свои усилия и труд служению своей стране. Я не думаю, что он захочет поддаться искушению взять на себя функции духовного лидера, которые будут ему мешать при исполнении его обязанностей монарха. И потом, признают ли шииты власть суннитов? Конечно, эмир никог-

да не согласится с резолюцией, которая позволит ему и стране что-то потерять, а не приобрести»211.

В том же интервью Тарзи еще раз подчеркнул, что Афганистан в первую очередь озабочен внутренними проблемами. «Став свободным, — сказал он, — Афганистан стремится занять почетное место в мире, отсюда его поспешность в установлении контактов с наиболее цивилизованными нациями и попытках получить от них необходимое содействие во имя быстрого движения по пути прогресса». Было время, когда религии настраивали народы друг против друга. «Те времена прошли, — заключил Тарзи, — и мы гордимся тем, что мы мусульмане, и не позволим нанести ущерб исламу. Но сегодня мы не видим опасности для ислама. И будучи уверенными в этом... мы направляем наши усилия для достижения новой цели. Мы хотели бы жить, быть сильными и превратить Афганистан в современную страну. Мы ужасно отстали, и мы это знаем, поэтому хотим наверстать упущенное время»212.

На джирге Аманулла предложил заменить существующий национальный флаг Афганистана на новый, заявив, что старый напоминает флаг на корабле. Новый флаг носил черный, красный и зеленый цвета: черный символизировал мрачные времена до завоевания независимости, красный — жертвы, понесенные в войне за независимость, зеленый — прогресс, достигнутый после завоевания независимости. Над венком колосьев, в центре которого было изображено солнце, поднимающееся над холмами, были начертаны слова «Аллах» и «Мухаммед». Кроме этих слов, на флаге не было символов религии, но депутаты все же одобрили предложение.

На заседаниях джирги царила весьма напряженная обстановка. Депутаты не имели возможности прямо критиковать аппарат управления, жалобы было разрешено подавать только председателю Государственного совета Шер Ахмад-хану, который по своему усмотрению ставил некоторые из них на обсуждение. Тем не менее прения приняли острый характер. В адрес правительства были выдвинуты серьезные обвинения в коррупции и взяточничестве. Так, депутат от Кабула Гулам Мохиуддин Арти, пожертвовавший 300 тыс. афгани на закупку оружия за границей, заявил, обращаясь к королю: «Пока ваши порочные министры не будут преданы суду и повешены, никакие реформы в стране невозможны». При обсуждении вопроса о создании Национального совета депутат джирги, будущий историк Мир Гулам Мухаммад Губар, выступая против этого законопроекта, привел следующий аргумент: «Пока министры в соответствии с законом не

будут нести ответственность перед Национальным советом, а будут ответственны перед королем, создание Совета лишено всякого смысла»213.

Заседания Лоя джирги закончились 5 сентября. Обсуждение ряда вопросов, которые вызвали явное несогласие делегатов, были вынесены королем в начале октября на заседания Дарбара, состоявшего из лояльных Аманулле придворных и чиновников. Его выступление длилось пять дней. Однако и здесь не все прошло гладко. Король получил небольшую дозу критики. На этих заседаниях Аманулла сообщил о том, что его поездка обошлась казне в 70 тыс. фунтов стерлингов, в то время как он получил нужных для страны подарков на 460 тыс., так что доход составил 390 тыс. Об этом было много разговоров на Дарбаре. Некоторые его участники даже интересовались, вошли ли в эту сумму расходы на транспортировку подарков214.

Настроения участников джирги, недовольных новыми реформами, передались и другим слоям населения. К концу 1928 г. поддержка реформ Амануллы стремительно падала. Реформа налоговой системы была враждебно встречена и городским населением, и крестьянами, и муллами, и пуштунскими племенами. Самую острую критику, причем лично в адрес короля, вызвали его социальные реформы. Подвергалась сомнению его приверженность исламу, тем более после его встречи с Папой Римским, в стране распространялись слухи, что он перешел в католичество. Его соглашения с Германией, Францией и особенно с Великобританией расценивались как противоречащие национальным интересам Афганистана.

Распространялись слухи о том, что его зарубежная поездка обошлась стране в миллион фунтов стерлингов и что Аманулла вел себя в Европе не как благочестивый мусульманин: он танцевал, пил вино и даже ел свинину. Консервативные деятели были раздражены тем, что королева путешествовала по Европе без чадры, а ее фотографии появились во многих газетах, в том числе в персидских газетах «Сетаре-йе Иран», «Кушеш» и «Иран». Широкое недовольство вызвал перенос выходного дня на четверг. Поэтому новый пакет реформ, предложенный Амануллой после его возвращения из поездки, создавал исключительно опасную ситуацию в стране.

Определенное противодействие радикализму реформаторской политики Амануллы оказывали некоторые лица из его ближайшего окружения. Видную роль здесь сыграл Махмуд Тарзи. Он советовал королю резко усилить армию перед тем, как предлагать столько реформ. Аманулла, снисходительно

реагируя на это предложение, в кругу своих друзей говорил, что Тарзи, его учитель и советник в юности, одряхлел, достигнув возраста 63 лет. Сорайя тоже не была особенно расположена слушать его, хотя это был ее отец. Аманулла вернулся из поездки за рубеж уже не тем человеком, который уезжал, привлекательным и популярным. Теперь это был абсолютный монарх, который полностью использовал свою власть, хотя и утверждал, что это не так. Открывая заседания Лоя джирги, он заявил, что его предки были автократами, а он правит, советуясь с народом. Среди депутатов джирги были люди с республиканскими взглядами, которые хотели видеть Амануллу президентом. Джирга проголосовала за учреждение парламента — Национального Совета, который мог бы быть первым шагом к этому. Но выборы в парламент были отложены. В качестве оптимального решения было предложено сформировать кабинет министров из опытных государственных деятелей. Аманулла предложил назначить премьер-министром Шер Ахмада. Многие из тех, кого король предложил в качестве министров, отказались работать под его началом.

Аманулла и его советники не знали многого из того, что касалось личности Шер Ахмада. Еще в 1919 г. он встречался с британским агентом, предлагая организовать свержение Амануллы и даже его убийство. В документах британской разведки он характеризовался как «человек не без способностей, но ленивый и коррумпированный»215. Так или иначе, вопрос о назначении Шер Ахмада премьером оказался нерешенным, и Аманулла объявил, что он сам возглавит правительство, за что подвергся критике со стороны одного из лидеров младоафганцев, начальника Таможенного управления Абдуррахмана Лодина.

Опасаясь возникновения оппозиции в высших сферах власти, Аманулла провел чистку государственного аппарата. Он удалил из него многих преданных реформации деятелей. Так, был снят с поста министра иностранных дел и личного советника короля Махмуд Тарзи, был уволен ближайший сподвижник Амануллы военный министр Мухаммад Вали-хан. Из состава правительства был выведен еще один видный деятель младоафганского толка — министр торговли Абдул Хади Дави. Места уволенных занимали карьеристы, люди неопределенной политической ориентации, сумевшие войти в доверие к королю. Многие из них были скрытыми противниками реформ. При дворе усиливалась обстановка фракционности, взаимной вражды, недоверия. Окружившие Амануллу льстецы

умышленно не информировали его о нараставшем социальном брожении и, по существу, изолировали его от общества.

Постепенно недовольство политикой режима проникло и в армию. Многие офицеры осуждали проводимые реформы. Непримиримый ко всякого рода критике король произвел многочисленные увольнения и в армии. Были отправлены в отставку многие опытные кадровые офицеры, отличившиеся в войне за независимость. В то же время получил повышение Махмуд Сами, бывший инструктор военного лицея, назначенный командующим Кабульским корпусом. В последующем он вместе с некоторыми другими деятелями из окружения короля предал его, перейдя на службу к новому эмиру216.

Осенью 1928 г. Аманулла, пытаясь обеспечить политическую опору реформам, объявил о создании партии «Истиклаль ва таджаддод» («Независимость и возрождение»). Однако этот шаг не был поддержан лидерами младоафганцев, занимавшими умеренные позиции, в итоге идея не была реализована.

Падение реформаторского режима

Первый вызов Аманулле был брошен верхушкой консервативного духовенства, которая была убеждена в том, что пришел момент спровоцировать короля на открытые акции против духовного сословия, которые могли бы привести ко всеобщему недовольству. В первых рядах недовольных стоял один из наиболее могущественных религиозных семейных кланов Афганистана, возглавляемый хазратом Шур Базар Моджаддиди. Отношения короля с этим консервативным, но весьма влиятельным кланом было характерным примером проблемы его отношений с наиболее ортодоксальной частью религиозной иерархии.

Глава этой семьи арабского происхождения являлся пиром округа Сирхинд в Индии. Он построил здесь гробницу, которую особо чтили гильзаи. После переезда в Кабул он получил титул хазрата Шур Базара, духовного лидера населения одного из торговых кварталов в центре Кабула. Эта семья унаследовала право короновать афганских монархов. Она поддерживала тесные отношения с племенами гильзаев, особенно с воинственным и могущественным племенем сулейман-хель. Поэтому семья Моджаддиди обрела сильное влияние при дворе. Двумя наиболее видными фигурами в семье были Фазль Рахим, то есть сам Шур Базар, он же Гуль Ага, и его честолюбивый брат Фазль Омар, более известный как Шер Ага.