Коргун В. Г. - История Афганистана. XX век - 2004 (текст поверх изображения)

Стремясь поднять социальное сознание женщин, Сорайя в 1924 г. основала первый женский журнал «Иршад-е несван» («Путеводитель для женщин»). Этот еженедельник издавался женой М. Тарзи. В журнале велись дискуссии по социальным проблемам и о роли женщины в обществе. Несколько афганских женщин опубликовали статьи об исторической роли женщин в исламе и их вкладе в победу в войне за независимость. Такого рода статья появилась в журнале «Аине-йе ирфан» («Зеркало знаний»), печатном органе министерства просвещения. В этой же публикации содержалась информация о прогрессе в деле раскрепощения женщин в Египте и о положении женщин в Европе125. В середине 20-х годов в Кабуле было создано Общество защиты женщин («Анджуман-е хемаят-е несван») во главе с одной из сестер Амануллы Коброй Джан.

Присутствие в Кабуле значительного числа женщин без чадры, особенно турчанок, которые к тому же носили современную одежду, безусловно, придавали мужество узкому кругу афганских феминисток. К тому же сам эмир оказывал им содействие. Он верил, что «краеугольным камнем будущей структуры нового Афганистана станет эмансипация женщин»126.

Некоторые его шаги в этом направлении были вообще беспрецедентными, особенно когда он напрямую обращался к женщинам с призывом вести борьбу за эмансипацию. В этой кампании приняла участие даже афганская пресса, в том числе печатный орган министерства обороны. В 1928 г., на заключительном этапе своего правления, Аманулла предпринял фронтальную атаку против чадры, которая, как он говорил, «скрывает половину нации». В конце августа 1928 г. королева Сорайя появилась на публике без чадры, и к октябрю того же года около 100 афганок сбросили чадру. При этом в своей статье, опубликованной 10 октября 1928 г. в газете «Аман-е Афган», Аманулла заявил, что отказ от ношения чадры является делом исключительно добровольным.

Два события, неприметных сами по себе, оказали революционизирующее влияние в этой области: в 1927 г. газета «Анис» («Друг») открыла на своих страницах колонку под заголовком «Семейное счастье», и в том же году несколько

афганских женщин впервые на аэроплане поднялись в небо Кабула127.

В период правления эмира Амануллы быстрое развитие получила афганская пресса. Издававшаяся М. Тарзи газета «Сирадж уль-ахбар» в апреле 1919 г. была переименована в «Аман-е Афган» («Афганский мир») и стала полуофициозом128

Ее редактором был Абдул Хади Дави, которого в последующем сменил Сеид Касем-хан. Кроме нее, в столице стала издаваться еще одна газета — «Афган». Вскоре появилась и провинциальная пресса: в феврале 1920 г. в Джалалабаде начала издаваться газета «Иггифак-е машреки» («Восточный союз») под редакцией Бурхануддина Кушкаки, и в том же году в Герате — «Фарьяд» («Клич») и «Иттифак-е ислам» («Исламский союз»)129. Все четыре газеты издавались на персидском языке, однако иногда в них публиковали стихотворения на пушту.

Втом же году две газеты — «Бидар» («Пробуждение») и «Иттихад-е ислам» («Исламский союз») — начали выходить в Мазари-Шарифе, в 1921 г. — «Иттихад-е Баглан» («Союз Баглана») в Баглане и в 1922 г. — «Иттихад-е Ханабад» («Союз Ханабада») в Каттагане. В 1921 г. в Кандагаре приступили к выпуску газеты «Толу-йе Афган» («Афганский восход») и «Се- таре-йе Афган» («Афганская звезда») — в Кухистане (г. Чари-

кар). В Кабуле в 1923 г. появилось третье периодическое издание — газета «Хакикат» («Правда»)130.

В1925 г. вышел Закон о печати, который закреплял право на издание частных газет. Первой такой газетой стала «Анис» («Друг»), которая начала выходить в 1927 г. Ее издателем был

видный литератор и общественный деятель Гулам Мохиуддин Анис131. Газета издавалась на пушту. Вслед за ней начала издаваться частная газета «Насим-е сахар» («Ветер пустыни»), признанным автором которой стал Абдул Хади Дави. Третья

частная газета этого периода называлась «Науруз», преимущественно традиционалистского толка132.

По указу правительства некоторые министерства стали публиковать свои собственные издания, в основном журналы — «Аине-йе ирфан» («Зеркало знаний», министерство просвещения), «Маджале-йе сарват» («Журнал богатства», министерство финансов) и «Аскарийя» («Военное дело», министерство обороны). Большинство изданий выходило ежемесячно, через две недели и еженедельно. И лишь в 1927 г. газета «Аман-е Афган» стала ежедневной. Все газеты подвергались правительственной цензуре и были призваны формировать общественное мнение в поддержку реформ. Всего к концу 20-х годов в стране издавалось 13 государственных газет и журналов133.

Авторы большинства публикаций выступали по тем же проблемам, которые некогда волновали издателей «Сирадж ульахбар»: независимость, национализм и модернизация. Обсуждая проблемы национализма, который стоял выше этниче-

ских и религиозных разногласий, они сравнивали нацию с семьей, объединенной узами общего наследия, территории, климата и образа жизни. Весьма популярным сюжетом оставалась идея национального единства как религиозного долга подданных. Обращаясь к нему, авторы провозглашали, что благодаря такому единству афганцам удалось одолеть Британскую империю. Следуя лучшим традициям газеты «Сирадж уль-ахбар», афганские журналисты превозносили значение науки и учения: единство без науки, считали они, напоминает двигатель без топлива; только посредством получения образования мусульмане могут выработать самосознание, преодолеть апатию и наверстать время постижения того уровня цивилизации, которого достигли другие страны. Образование, говорили они, должно поднять невежественного ребенка на уровень Аристотеля и Платона. Образование должно стать лекарством, которое избавит людей от темноты и прозябания. И Аманулла, ратующий за образование, является великим лидером, который освободил страну от иностранного господства и стремится избавить народ от невежества и нищеты134.

Сравнительно немного в период правления Амануллы было сделано в области здравоохранения. В кабульскую больницу были приглашены несколько турецких и немецких врачей, а один из бывших дворцов Хабибуллы был превращен в санаторий для туберкулезных больных. Стремясь улучшить медицинское обслуживание населения, Аманулла пытался поставить медицину под контроль государства. Была введена система тестирования врачей и лицензирования медицинской практики в попытках сократить масштабы лечения, предпринимавшегося неграмотными табибами. Те, кто по незнанию или умышленно практиковал неверные методы лечения, лишался лицензии или подвергался иным наказаниям

всоответствии с Законом о наказаниях, принятом в 1924 г.135

В1923 г. германская санитарная миссия в Кабуле открыла две новых больницы — мужскую и женскую. В целом немногие мероприятия в этой области были ограничены Кабулом и были неэффективны. Недостаток врачей, медицинского оборудования и почти поголовное игнорирование основных принципов санитарии продолжали оставаться главными национальными проблемами в области здравоохранения.

Модернизируя страну, Аманулла отчетливо понимал необходимость создания современных коммуникаций. Он расширил телефонную сеть и ввел телеграф. С этой целью он получил телеграфное оборудование из Советского Союза, а для осуществления телеграфной связи между Кабулом и Гератом — из

Англии. Телеграфное сообщение было также установлено между Кабулом и Пешаваром. Однако почтовые, телефонные и телеграфные службы связи оставались примитивными. В плохом состоянии находились дороги. После присоединения Афганистана к Международному почтовому союзу в 1927 г. Аманулла пригласил одного французского инженера для организации всей телефонной, телеграфной и почтовой связи, однако восстание 1928 г. положило конец этому проекту136. В 1925 г. в Кабуле началось радиовещание, а в 1927 г. правительство вело переговоры с французской компанией о покупке 100-ваттного передатчика вдобавок к уже действующему. И эта покупка не состоялась из-за восстания 1928 г.

В1924 г. афганское правительство получило первые пять самолетов, которые были пригнаны в Кабул советскими летчиками. Это широко отмечалось в столице как крупное событие. Позже правительство приобрело три «Юнкерса» из Германии и два самолета из Англии. 25 молодых афганцев были отправлены в Советский Союз на учебу в летные училища. К 1928 г. было открыто авиасообщение между Кабулом

иСредней Азией, и в том же году советским пилотом был совершен первый полет по маршруту Кабул-Кандагар-Герат137. Аманулла вел даже переговоры с турками об учреждении агентства гражданской авиации, которое уже функционировало в Турции.

Вэпоху Амануллы были отремонтированы некоторые дороги и строились планы по прокладке новых трасс из Кабула

вАфганский Туркестан, Кандагар и Пешавар. После завершения этого строительства Аманулла планировал построить железную дорогу. Его увлечение этой идеей может частично объяснить, почему в годы его правления ничего не было сделано в этой области. К этому вопросу в разное время подключались советские, германские и американские инженеры, изучавшие возможности соединить железной дорогой Среднюю Азию с Индией. Однако, что касается в целом железнодорожной сети, то Аманулла предпочитал следовать совету своего деда эмира Абдуррахмана и сначала проложить железнодорожные линии внутри страны. Кабул, по его планам, должен стать центральным железнодорожным узлом, и уже впос-

ледствии могли быть проложены пути к индийским границам138. Аманулла построил небольшую железнодорожную станцию в Кабуле, планируя соединить столицу с новым городом Дар уль-Аманом, который он мечтал превратить в новую столицу Афганистана. И такая железная дорога была построена, хотя движение по ней так и не началось ввиду разразившего-

ся в 1928 г. восстания. В дальнейшем предполагалось продлить эту линию до Джалалабада.

Подобно эмирам Абдуррахману и Шер Али-хану он мечтал создать новую столицу вблизи Кабула. По его замыслу это должен был быть город науки. Новый город Дар уль-Аман строился по проектам и под руководством французских и немецких специалистов. Когда был заложен первый камень в строительство, Аманулла заявил, что рост здорового городского населения зависит от соблюдения законов гигиены и что чистота воды и улиц абсолютно необходимы. Город был соединен с Кабулом узкоколейной железной дорогой, которая так и не была пущена в эксплуатацию.

В своей реформаторской политике Аманулла не обошел и вопрос религии и деятельности мусульманского духовенства. Его мероприятия в этой сфере были весьма спорны по своим результатам и последствиям, хотя цели были достаточно ясными. Он не выступал против ислама и был вполне верующим мусульманином. Но как и его дед, эмир Абдуррахман, он чувствовал, что духовенство состоит в основном из невежественных и недалеких людей, которые используют свое влияние в народе в собственных политических и экономических целях. Средства, которыми пользовался Аманулла для изменения религиозной ситуации в стране, вполне соответствовали духу его реформаторской политики: он стремился просветить духовенство, особенно сельских мулл, и в то же время урезать их власть в тех областях, в которых, как он понимал, модернизация требовала секуляризации, в основном в системе просвещения и судопроизводства.

Чтобы понять сложность проблем, стоявших перед Амануллой, необходимо помнить о том, что духовенство проникло во все поры афганского общества. Власть духовного сословия распространялась не только на города, где влияние верхушки улемов чувствовалось в среде элиты и структур политической власти, но в стране нельзя было найти ни одной крохотной деревушки, где мулла не был бы местным учителем, судьей, проповедником народного ислама, политически и экономически влиятельной фигурой. Они были широко представлены и в зоне племен, и даже в кочевом и полукочевом обществе, кочуя вместе с соплеменниками или находясь

вдеревне, где кочевники имеют своего рода домашний очаг.

Вармии был не только корпус священников, но это было всеобщим правилом, что каждый солдат и офицер имел своего духовного наставника — пира или муршида. Таким образом, духовенство проникло во все социальные слои обще-

ства, разделяя до известной степени их идеологию и ценности, сохраняя систему неформальных, но эффективных связей, пронизывающую все афганское население.

Трудности Амануллы в его отношениях с религиозным сословием были скорее политического, нежели религиозного свойства. Вначале муллы были на его стороне, так как он поддерживал Турцию, проводил антибританскую политику и содействовал панисламизму. Но постепенно отношение к нему некоторых из них начало меняться. Не потому что Аманулла был недостаточно правоверным, наоборот, он был прилежным мусульманином, и они знали об этом, а потому, что он пытался покончить с коррупцией, урезать привилегии, требовал упорно работать и создал управляемую администрацию. Все это ущемляло прерогативы религиозных лидеров. Это происходило в двух измерениях.

Вгородах верхушка духовенства обладала многочисленными почетными постами. В суде кази писцы и муфтии делали деньги на разрешении споров, часто брали взятки. Они прекрасно понимали, что введенные Амануллой законы и порядки серьезно подрывали их экономическое и политическое влияние. Он ввел светское законодательство наряду с шариатом, предложил мусульманским судьям повысить квалификацию в их традиционных занятиях или стать правительственными чиновниками и нести бремя государственного управления. Лишь немногие поняли, что эти реформы необходимы

истали сотрудничать с Амануллой. Это была самая просвещенная часть духовенства.

Всельских районах ситуация была более сложной. Образование, за которое так ратовал Аманулла, угрожало позициям деревенских мулл. Более того, сельские малики тоже были немало ущемлены административными реформами, например новой системой сбора налогов и набора в армию. Местные муллы были естественным союзником традиционных структур власти в деревне, так что и они пострадали от нововведений, которые ничего общего не имели с религией. Так или иначе они выражали свое недовольство в религиозной форме.

Это политическое и экономическое противостояние представляло в конечном счете борьбу за власть между реакционной верхушкой духовенства и центральным правительством, которую Аманулла вел с секуляристских позиций, а духовенство стремилось придать противоречиям религиозный характер. В общем это была война «государства и церкви». Это была та же борьба, что и в эпоху Абдуррахмана, только тогда

эмир прибегал к репрессиям, в то время как Аманулла надеялся изменить духовенство. Важнейшей предпосылкой успешного осуществления модернизации Афганистана могли бы стать совместные усилия просвещенной верхушки духовенства и правящей элиты.

В условиях правления Амануллы с его либерально-демок- ратическими идеями и стремлением действовать преимущественно убеждением, а не принуждением духовенство получило большую возможность маневрировать и испытывать меньший страх, чем в репрессивную эпоху «железного эмира». Улемы осуждали Амануллу за то, что у него недостаточно санкций со стороны духовного сословия для проведения социальных реформ, особенно в области эмансипации женщин. В то время как известные религиозные лидеры продолжали поддерживать его, другие выказывали все большую враждебность и надеялись подтолкнуть его к силовым действиям, которые бы вызвали всеобщее недовольство. Однако эмир был достаточно умен, чтобы угодить в ловушку и реагировал на каждую вспышку обвинений методами убеждения и уговоров, привлекая на свою сторону тех служителей культа, которые разделяли его идеи. Тем не менее после мятежа в Хосте в 1924 г. эмир был вынужден прибегнуть к насилию в отношении духовенства, хотя и пытался вначале договориться с мятежными муллами.

Намерения Амануллы расширить свободу вероисповедания и ликвидировать религиозную дискриминацию породили серьезные противоречия между ним и духовным сословием. Он проявлял в этом настойчивость, ибо был убежден, что задача возрождения нации не может быть решена до тех пор, пока клановые и религиозные противоречия разделяют значительную часть населения. Так, в конституции 1923 г. евреям и индусам предписывалось ношение специального отличительного знака и содержалось ограничение на свободу вероисповедания с тем, чтобы предотвратить отступничество от ислама. Ханифитский толк ислама был определен как государственный, и это являлось дискриминацией в отношении крупной хазарейской шиитской общины.

Аманулле не всегда удавалось отделить религию от политики и побудить своих сторонников высоко оценивать идеи национального единства, которые он активно пропагандировал. Он сам говорил: «Я прошу Бога, чтобы он помог мне в служении народу и религии и готов отдать свою жизнь за ислам, но я хочу отменить все религиозные предрассудки, которые сви-

детельствуют о слабости мусульманского мира. Любой, кто осмелится говорить о шиитах и суннитах, будет наказан»139.

И в то же время он понимал, что его стремление добиться кланового и религиозного единства часто наталкивалось на враждебность влиятельных пуштунских авторитетов и религиозных деятелей, чьей поддержки в осуществлении программы модернизации он добивался. И поэтому временами он был вынужден уступать давлению, как это было во время забивания камнями миссионеров Кадиани.

Члены Кадиани, ответвления религиозной секты Ахмадия, рассматривались ортодоксальными улемами как еретики, поскольку они отвергали идею о том, что Мухаммед был последним из пророков. В отличие от приверженцев других направлений ислама, они активно занимались миссионерской деятельностью. Некоторые из их религиозных лидеров проникли в Афганистан под прикрытием движения хиджрат, когда индийское халифатистское движение организовало переселение мусульман из Британской Индии в знак протеста против расчленения Османской империи. Вскоре они уже активно выступали с проповедями на базарах, успешно завлекая в свои сети местных мусульман. Они проповедовали либеральный ислам, будучи глубоко убеждены в необходимости развития просвещения, в чем их идеи во многом соответствовали устремлениям Амануллы140.

Несмотря на это в 1925 г., вскоре после мятежа в Хосте, один из миссионеров по имени Ниматулла и его помощник были забиты камнями до смерти на кабульском базаре по подстрекательству суннитских мулл. Индийская либеральная пресса обрушилась на афганских ортодоксов с резким осуждением, констатируя, что такая расправа противоречит положению афганской конституции о свободе вероисповедания. На эти обвинения был вынужден откликнуться официоз «Аман-е Афган», которая заявила, что свобода вероисповедания дает право проповедовать приверженцам других религий, но не разрешение так называемым мусульманам проповедовать их еретические доктрины. Складывалось впечатление, что Аманулла таким образом «бросил кость» ортодоксальному духовенству, чьей политической лояльности он добивался. Оправдывая расправу над проповедниками секты Ка-

диани, газета обвинила их в том, что они разжигали мятеж 1924 г. в Хосте141.

Противостояние между духовенством и Амануллой в борьбе за влияние усилилось после подавления мятежа в Хосте и заключения перемирия, когда программа модернизации ста-

ла заметно ущемлять привилегированные позиции мулл. Обрело силу и стало активно применяться светское законодательство. Аманулла пытался внести дух либерализма в религиозное образование. Выходной день был перенесен с пятницы на четверг. В последующем это нововведение дало повод его противникам обвинить эмира в искажении ислама. Аманулла же имел в виду совершенно противоположное: он говорил, что пятницу, свой выходной день, многие мусульмане тратят на отдых, вместо того чтобы посвятить его молитвам. Если же перенести выходной день на четверг, то люди в этот день будут отдыхать, а в пятницу в специально выделенное время они закроют свои лавки и конторы, чтобы совершить молитву, а затем вновь продолжат свою работу. Эта идея эмира в последующем была намеренно извращена муллами, которые толковали ее как попытку покушения на священную сущность пятницы142.

В целом в 1924—1928 гг. Аманулле удавалось одерживать верх над ортодоксальной частью духовенства, и клерикалы не могли подтолкнуть его к принятию против них репрессивных мер. Но то, что они не смогли сделать сами, свершилось после поездки эмира в Европу, из которой он вернулся с яркими впечатлениями о том, насколько развитый и цивилизованный западный мир превосходил Афганистан. Он вернулся с убеждениями, что привлечь ортодоксальное духовенство на свою сторону не удастся, косные муллы — преграда на пути модернизации и не могут быть терпимы, а потому к ним следует применить жесткие меры для подрыва их влияния. И это потом составило важный пункт его новой фазы реформ, программу которой эмир представил на суд Лоя джирги после возвращения из зарубежной поездки в 1928 г. Она была нацелена непосредственно против клерикалов. Программа включала образование для мулл, учреждение школы мусульманских правоведов, школы для юристов светского законодательства, полную ликвидацию вакфов и запрещение деятельности всех улемов, получивших образование в колледже Деобанд в Индии. Эти меры были соответственно восприняты консервативной частью духовенства как объявление войны.

Реформы, ущемившие права и привилегии духовенства, изначально не могли не вызвать противодействия. Недовольство мулл вылилось в восстание племен в Хосте в 1924 г. Это было первое испытание режима Амануллы на прочность.

Первое организованное антиправительственное выступление было направлено в основном против конституции, осо-