Коргун В. Г. - История Афганистана. XX век - 2004 (текст поверх изображения)

финансовую помощь, но получил категорический отказ. Отчаявшись самостоятельно продолжать борьбу, он отправился в Кандагар. Прибыв в город во второй половине мая, он не обнаружил там Амануллы, и 23 мая, в тот момент, когда свергнутый король пересекал границу с Индией, Али Ахмад во второй раз провозгласил себя эмиром. На следующий день в соборной мечети Кандагара читалась хутба с упоминанием его имени. Его дальнейшая судьба была трагичной. Через неделю город был захвачен войсками Бачаи Сакао. Али Ахмад был схвачен и отправлен в Кабул, где его, босоногого, закованного в цепи, провели по улицам столицы. 9 июля он был расстрелян из пушки304. После бегства Али Ахмада феодальная рознь в Восточной провинции усилилась. 9 февраля племена шинвари и хугиани захватили Джалалабад и разграбили его. Был взорван городской арсенал, что привело к многочисленным жертвам среди самих грабителей — погибло около 800 человек.

После поражения Амануллы и Али Ахмада Афганистан фактически распался на ряд полусамостоятельных территорий, враждующих между собой. Используя эту ситуацию, лидер гильзайского племени ахмадзай Гаусуддин в конце января объявил себя эмиром в Хосте, распространив свою власть над значительной частью Южной провинции. В отличие от Али Ахмад-хана он не собирался вести борьбу за кабульский трон, а ограничился верховной властью на контролируемой им территории. Однако не все население признало его эмиром. Так, жители Гардеза, центра провинции, считая его сторонником Бачаи Сакао, отказались присягать ему и продолжали управлять городом самостоятельно. Известно также, что Гаусуддин не скрывал свои проанглийские симпатии, открыто предлагая англичанам свою дружбу305.

В марте 1929 г. в борьбу против кабульского эмира включился Мухаммад Надир-хан. При этом он заявил английской газете «Таймс», что не имеет намерений претендовать на афганский престол.

Родившись в 1883 г., Надир-хан принадлежал обеим эмирским династиям: по отцовской линии он был мухаммадзаем, по материнской — садозаем. Он был в родстве с эмиром Дост Мухаммадом (1826-1838, 1842—1863) и являлся троюродным братом Амануллы. К тому же вторая жена эмира Хабибуллы была сестрой Надира. Он и его братья родились в Индии (в Дерадуне), в эмиграции. Как и Тарзи, семья Яхья возвратилась в Афганистан в 1901 г. после смерти эмира Абдуррахмана, и братья достигли высоких постов в правительстве эмира

Хабибуллы. Так, Надир в двадцатилетнем возрасте получил звание полковника эмирской гвардии, в 1906 г. он уже был бригадным генералом афганской армии, а в 1913 г. был назначен верховным главнокомандующим306.

Роль Надира в движении младоафганцев не совсем ясна. По некоторым данным, в 1917 г. в придворных кругах было два течения общественной мысли: одно во главе с Тарзи, другое возглавлял Надир-хан. Тарзи предлагал быстрые и эффективные реформы по турецким образцам, Надир выступал сторонником более постепенных и умеренных преобразований, учитывая влияние духовенства и пуштунских племен. Во время третьей англо-афганской войны ему удалось мобилизовать поддержку трансграничных племен. В 1919—1924 гг. он был жестким критиком британской наступательной политики в полосе независимых племен, и по его настоянию в текст договора с англичанами был внесен пункт о предоставлении амнистии трансграничным племенам, боровшимся против англичан. Поэтому он пользовался большим авторитетом среди пограничных племен.

С Амануллой у него были серьезные разногласия в вопросах, касающихся темпов модернизации и государственной политики в отношении племенной оппозиции. Он выступал за их примирение на основе проведения межплеменной джирги. Это послужило причиной его увольнения и фактической ссылки во Францию, где он работал афганским посланником в Париже с 1924 по 1926 гг. По состоянию здоровья он ушел в отставку и поселился в Ницце вместе с братьями Хашимханом и Шах Вали-ханом.

После вступления Бачаи Сакао на афганский престол трое братьев закончили свою вынужденную ссылку на юге Франции и в конце февраля вернулись в Афганистан. Тем временем Бачаи Сакао, вспомнив о братьях Яхья, послал делегацию во Францию с приглашением Надир-хану вернуться и занять пост премьер-министра. Примечательно, что с таким же предложением в это время к нему обратился из Кандагара Аманулла.

По прибытии 23 февраля в Бомбей Надир пытался узнать, кого из претендентов на афганский престол поддерживает Великобритания. Говоря о своей позиции, он, по мнению американской исследовательницы Р.Т. Стюарт, недвусмысленно высказал свои проанглийские симпатии и подчеркнул, что «будет проводить политику, одобренную правительством Индии до тех пор, пока это соответствует интересам независимого и сильного Афганистана»307. При этом он заявил о

своем нежелании поддерживать Амануллу или любого из претендентов на престол. «Возвращаясь в Афганистан, я не преследую никаких личных целей, — пишет апологет политики Надира, известный афганский историк Бурхануддин Кушкаки, — у меня нет намерения захватить престол, а есть лишь благие пожелания "третьего лица". Я сожалею о той ситуации, в которой оказался Его Величество Аманулла. Моей целью является восстановление мира и безопасности в Афганистане. Я присягну любому человеку, который будет из-

бран народом руководить страной и не буду выступать против Амануллы»308.

Прибыв 27 февраля в Пешавар, Надир начал разрабатывать план дальнейших действий. С одной стороны, он был приглашен на службу к новому эмиру. Это приглашение он категорически отверг. С другой стороны, он был приглашен Амануллой в Кандагар, но отклонил и это приглашение. Вместо этого он решил проследовать в Хост с целью объединить племена и опереться на них в своей борьбе против Бачаи Сакао.

19 марта 1929 г. Надир бросил вызов Бачаи Сакао, предлагая обсудить вопрос легитимности его власти на общеафганской джирге ханов племен. Это был серьезный вызов, поскольку власть Бачаи Сакао была освящена согласием духовенства, но не ханской верхушкой племен. Этот вызов привел эмира в негодование, и он арестовал всю семью Надира и конфисковал его собственность. Эмир предложил премию за голову Надира в своем «Воззвании к населению южных и восточных районов Афганистана».

Тем временем в районе Хоста Надир-хан и его братья предприняли шаги по организации сильной оппозиции режиму Бачаи Сакао. Их стратегия состояла в том, чтобы заключить союз с трансграничными племенами и получить поддержку племен в регионе Кабул—Кандагар—Джалалабад. Его брат Шах Махмуд-хан был послан, чтобы сплотить племя джаджи, а другой брат - Шах Вали-хан — отправился к мангалам, в то время как сам Надир пытался получить содействие джадранов. Однако самым важным оставалась поддержка племен дуррани.

Надир обращался к племенам посредством газеты «Ислах» («Реформа»), которую он начал издавать на территории племени джаджи. В своих обращениях он акцентировал внимание на незаконности власти Бачаи Сакао, подчеркивая его низкое происхождение, на его карьере разбойника и то, что он не пуштун. Газета называла занятие трона Бачаи Сакао вызовом чести и достоинству пуштунов и племенному кодек-

су, который требовал проведения джирги, которая, в свою очередь, должна решить вопрос о власти. В газете описывались ужасы правления Бачаи Сакао, придавалось наибольшее значение таким тревожным событиям, как, например, сообщениям о том, что Сакао готовит систему тяжелого налогообложения для создания сильной армии, с помощью которой он собирается воевать с народом309.

Но у Надира было и немало проблем. Сначала его разочаровала реакция людей на его призывы. Джирги, проведенные в Гардезе и Мукуре, не помогли создать мощную конфедерацию племен в его поддержку. Бывший афганский главнокомандующий не имел достаточно денег для создания армии. Дуррани были раздроблены, гильзаи оставались глухи к его призывам. Многие ханы племен не были заинтересованы в восстановлении порядка и закона. Аннулирование Амануллой отречения и его попытки вновь захватить престол усложнили положение Надира. Но поскольку он провозглашал законность и не связывал свою деятельность с Амануллой, неудачи последнего не умаляли борьбу самого Надира. Наоборот, выступая как посредник в конфликте между сторонниками и противниками Амануллы среди племен, он мог получить поддержку как справедливый судья.

В апреле он обратился с посланием к Бачаи Сакао, обвинив его в узурпации власти и обещая прощение в случае занятия престола Амануллой или другим членом королевской семьи. В ответ эмир распространил листовки среди жителей Гардеза, называя Надира и его братьев предателями и призывая «благочестивых мусульман» пролить кровь братьев Яхья, заслужив тем самым титул «гази». Он назначил награду за голову Надира в размере 30 тыс. рупий310.

Начало вооруженной борьбы Надира обернулось сплошными неудачами и разочарованиями: племенные ополчения, которые он набрал среди вазиров, момандов, мангалов, джаджи и джадран, были расколоты традиционной враждой, временами она сопровождалась дезертирством. В этот период в стане Надира появился малик Гаусуддин, предавший Амануллу, и предложил бывшему министру свои услуги. Однако Надир оказался не столь доверчивым, как свергнутый король, помня о том, что сам в свое время нанес поражение отцу Гаусуддина. Но обстоятельства все же заставили его поверить авантюристу, который, как и следовало ожидать, остался верен себе. В апреле, когда надировское ополчение предприняло первое наступление на Кабул через долину р. Логар и победа, казалось, была так близка, Гаусуддин и его гильзаи нео-

жиданно повернули против Надира, нанеся ему чувствительное поражение311.

В конце марта находившийся в ссылке хазрат Шер Ага обратился к британским властям за разрешением вернуться в Афганистан. Вскоре он присоединился к гильзайскому племени сулейманхель, считавшему его своим духовным лидером. Его отношение к Надиру в это время было вполне нейтральным.

Ситуация в Восточной провинции складывалась тоже не очень благоприятно для Надира. Правда, в апреле его брату Хашим-хану удалось с большим трудом созвать всеобщую джиргу враждующих друг с другом местных племен, которые согласились подписать на шесть месяцев перемирие, чтобы помочь Надиру в его борьбе против Бачаи Сакао. Однако уже в начале мая эта хрупкая коалиция во главе с Хашим-ханом распалась. Вновь возобновились вооруженные столкновения между племенами хугиани, сорхруди, шинвари и момандов за право собирать деньги за сопровождение и охрану караванов. Это дало возможность эмиру при поддержке племени шинвари захватить Джалалабад. Однако он совершил ошибку, назначив на пост губернатора провинции, населенной пуштунами, таджика из Кухистана. Недовольные моманды и шинвари тут же вновь захватили город, изгнав вооруженные отряды эмира.

К концу лета Надир, отчаявшись создать прочную коалицию племен для вооруженной борьбы против Бачаи Сакао, решил использовать племена вазиров и масудов, проживавших в «полосе независимых племен» в Северо-Западной пограничной провинции Индии. Он послал к ним своих эмиссаров, призывая собирать племенные ополчения. Его престиж среди этих племен был довольно высок, ибо еще в 1919 г. он поднял их на вооруженные выступления против англичан. И сейчас его призыв нашел широкий отклик. Как утверждает американский историк Л. Пуллада, британские власти были обеспокоены этим и заявили о нежелании давать разрешение Надиру на использование этих племен. Однако он пригрозил тем, что покинет Афганистан в обстановке хаоса и анархии, что вряд ли окажется в интересах Великобритании. Официально британские власти вновь отказали Надиру, но в то же время дали указание своим политическим агентам в зоне племен не препятствовать и не применять силу против добровольцев и даже целых лашкаров (воору-

женных ополчений племен), желающих присоединиться к Надиру312.

Прибытие в лагерь Надира зарубежных вазиров и масудов, а также захват момандами и шинвари Джалалабада подействовали на настроения конфликтовавших между собой племен, и вскоре под его знамена собрались мангалы, джаджи, хостваль, даур и некоторые другие племена. Однако не менее важным было решение хазрата Шер Ага перейти на сторону бывшего министра. Он сумел обеспечить нейтралитет гильзаев, а некоторых даже подвигнуть на поддержку Надира.

В этих условиях даже неудача Хашим-хана, брата Надира, не могла поколебать его решимости продолжать борьбу до победного конца. Хашим-хан безуспешно пытался объединить племена Восточной провинции. Наспех собрав ополчение хугиани и сорхруди, 13 сентября он двинулся в сторону столицы, однако в очередной раз понес поражение от войск эмира. В результате был вынужден бежать в Индию, где был интернирован до конца конфликта313.

Не имея угрозы с тыла, то есть со стороны гильзаев, вооруженные отряды Надира, пополнившиеся пятитысячным ополчением племен вазиров и масудов с индийской территории, 25 сентября развернули решающее наступление против войск Бачаи Сакао. Он двинулся прямо на Кабул, обойдя крупные силы эмира в Гардезе и Газни. Предпринятое с трех сторон, оно оказалось успешным. Решающее сражение состоялось 5 и 6 октября в районе Чарасья, в окрестностях Кабула. Войска эмира были разбиты. Три дня спустя ополчения Шах Вали-хана и Алла Наваз-хана, лидера вазиров, вошли в Кабул. 13 октября крепость Арк, где оборонялся Бачаи Сакао, пала, хотя сам эмир смог бежать 12 октября в Джабаль ус-Сирадж. Через два дня в Кабул триумфально вступил Надир, встречаемый ликующей толпой и приветствуемый советским, турецким и персидским дипломатическими представительствами.

Двенадцать тысяч участников ополчения, нанесшего поражение армии Бачаи Сакао, требовали вознаграждения, но либо казна был разграблена бежавшим эмиром, либо он искусно спрятал оставшуюся наличность, а у Надира не было на это денег. В итоге племена сами добыли себе награду: Кабул был разграблен. Не было ни армии, ни полиции, чтобы навести порядок. Однако прямого свидетельства массовых грабежей нет. Не исключено, что столица была разграблена за несколько дней до того, как вошли ополчения. Надир тут же издал указ, запрещающий под страхом смерти грабить имущество иностранцев. Но его указы попросту игнорировались. Жители Кабула заплатили высокую цену за свое осво-

бождение от Бачаи Сакао. В целом, по данным Шах Вали, во всех пяти сражениях и во время захвата Кабула армия Бачаи Сакао потеряла около 15 тыс. человек314.

Тем временем беглый эмир, за голову которого было объявлено громадное вознаграждение, 16 октября был предан своими соратниками и выдан Надир-хану. Обстоятельства его выдачи неясны. По некоторым данным, он сам сдался Надиру, поверив обещанию победителя сохранить ему жизнь. В то же время некоторые историки утверждают, что Надир не мог устоять перед требованиями племен казнить Бачаи Сакао. Есть также мнение, что Надир был вообще непричастен к казни бывшего эмира. Так или иначе, 1 ноября 1929 г. он был повешен. Вместе с ним были казнены его брат Хамидулла, губернатор Кабула Мухаммад Сиддик, военный министр Сеид Хусейн, министр двора Шер Джан, два его генерала — Абдул Вакиль и Абдул Гияс315.

Со смертью Бачаи Сакао и его соратников в стране была восстановлена власть пуштунов. Однако вопрос легитимности и престолонаследия оставался спорным. Некоторые сардары уже 16 октября просили Надира занять престол, когда он только вошел в разграбленный дворец Делькуша, чтобы поблагодарить Бога и своих сторонников за победу над врагами отечества, которые «разрушили и обесчестили Афганистан». По этому случаю он напомнил соотечественникам о заслугах Амануллы и призвал племена к единству во имя восстановления Афганистана. Он пожаловался на здоровье и рекомендовал созвать джиргу, которая изберет нового эмира, и заявил, что примет любое ее решение. Однако сардары настаивали, а племена заявили, что если он откажется, то они покинут Кабул. В обстановке всеобщего энтузиазма Надир сдался, сказав просто: «Если народ так решил, то я согласен. Но я буду не королем, а слугой племен и страны». 16 октября

1929 г. он был провозглашен королем Афганистана под именем Надир-шаха316.

Однако сторонники Амануллы и его династии бросили вызов легитимности правления Надира и предложили ему объявить о своей лояльности бывшему королю. Они аргументировали свою позицию тем, что Надир победил благодаря поддержке племен, преданных Аманулле, от имени которого Надир поклялся вступить в борьбу. Об этом заявил торговый агент Афганистана в Пешаваре, который утверждал, что дал деньги Надиру в надежде на то, что тот поможет Аманулле вернуться к власти. Заявляя о том, что состоявшаяся в Кабуле джирга грубо противоречила его же торжественному обе-

щанию оказать помощь Аманулле, агент объявил: «Надирхан, который с самого начала лелеял мысль о том, чтобы стать королем, нынешним актом принес несчастья Афганистану и свел к нулю то хорошее, что он сделал до сих пор»317. Сторонники бывшего короля утверждали, что джирга не представляла племена Западного Афганистана, поддерживающие Амануллу. Их представители во время джирги находились на пути в Кабул. Амануллисты отвергали мысль о том, что восстановление бывшего короля у власти вызовет новую гражданскую войну в разоренной прошедшей войной стране318.

Первая реакция Амануллы на события была отмечена некоторой растерянностью. Он занял выжидательную позицию, втайне надеясь, что будет приглашен вернуться и занять трон. Затем он пытался объяснить соотечественникам причины произошедшего в Афганистане. В ответ на упреки своих противников он заявил, что не потерпел поражения у Газни, а, наоборот, одержал победу. Он покинул страну из-за конфликта между двумя крупнейшими племенами — дуррани и гильзаями: первые его поддержали, а вторые посчитали его своим врагом. Говоря о том, что его реформы были утверждены общеафганской джиргой, Аманулла подчеркивал, что они могут быть отменены или изменены такой же джиргой. Он обратился к мусульманским странам с предупреждением, что силы, пришедшие к власти в Кабуле, не имеют ничего общего с исламом, а его единственным желанием остается служить своей стране. И хотя в своем обращении Аманулла прощался со своим народом, он заявил, что готов вернуться в Афганистан и занять трон, если его позовут афганцы. В таком случае, подчеркивал он, выступая в Константинополе, он вновь вернется к своим программам модернизации страны319.

Сторонники Надир-шаха, наоборот, пытались аргументировать его приход к власти заслугами нового короля перед страной. Они утверждали, что только Надир мог спасти страну, так как армия Амануллы потерпела поражение под Газни, самое влиятельное гильзайское племя перешло на сторону Бачаи Сакао (муллы этого племени, споря с Надиром, утверждали, что выступать против Бачаи Сакао значит выступать против ислама и мусульманских законов); Аманулла и его брат покинули страну; Али Ахмад-хан, который, прибыв из Пешавара в Кандагар, вновь объявил себя эмиром, был схвачен и казнен в Кабуле; Гулам Наби был вынужден вернуться в Советский Союз; бывший посланник в Лондоне Шуджа уд-Даула-хан бросил Герат и бежал в Иран, а Герат перешел под власть Бачаи Сакао; англичане препятствовали

участию трансграничных племен в афганских междоусобицах. Шах Вали-хан заявлял, что Аманулла имел чрезвычайно низкий авторитет среди племен и духовенства, поэтому они с самого начала настаивали, чтобы Надир провозгласил себя королем, показав этим, что выступает не от имени Амануллы. Таковы были основные аргументы в пользу избрания Надира королем320.

Аманулла умер в швейцарской больнице 26 апреля 1960 г. Он был похоронен в Джалалабаде рядом со своим отцом, эмиром Хабибуллой.

Глава III

Политическая стабилизация в условиях деспотизма

Придя к власти, Надир провозгласил программу восстановления страны на основе политической стабильности и экономического развития. В своем первом интервью корреспондентам западных газет в ноябре 1929 г. он обозначил свои приоритеты. Главной задачей он считал поднять Афганистан из руин и «ревностно оберегать независимость». «Я выступаю за определенный прогресс и культурные реформы западного толка, — заявил король, — но я хотел бы проводить реформы не такими быстрыми темпами, как Аманулла. То, что реформы Амануллы привели к его падению, вовсе не говорит о том, что они были плохи. Если больной, желая выздороветь поскорее, принимает в десять раз больше лекарств, чем прописал доктор, он еще больше заболеет. Однако это не доказывает, что медицина плоха». Правительство не должно, считал он, навязывать реформы народу. Они должны развиваться естественным путем1. Надир полагал, что религия и прогресс не должны противоречить друг другу: ислам как одна из величайших мировых религий не запрещает прогресс, и они могут идти нога в ногу.

Политика Надира получила освещение в полуофициальной газете «Ислах» и в его выступлениях перед лидерами племен. Независимость Афганистана, утверждал король, основывается на безопасности, благосостоянии народа и науке. Для усиления материальной и духовной основы народа необходимы образование, военные реформы, развитие торговли, сельского хозяйства и промышленности. Каждый истинный афганец и патриот, по его мнению, должен внести вклад в политическую стабильность, процветание и прогресс Афганистана под руководством монархии и «под сенью священных законов ислама»2. В осуществлении своей программы Надир опирался на своих братьев, а также на сотрудничество с духовенством и племенами. Его правительство было сформировано в рамках семейного круга: Хашим-хан стал пре- мьер-министром, Шах Вали-хан — послом в Лондоне, Шах Махмуд-хан — министром обороны и главнокомандующим, Мухаммад Азиз — послом в Москве, а затем в Берлине, двоюродный брат Ахмад Шах — министром двора, сводный брат