Коргун В. Г. - История Афганистана. XX век - 2004 (текст поверх изображения)

Шах Вали, ставший во главе войск. Он сообщил восставшим, что из Кабула выехала делегация мулл для переговоров с ними

ичто проблема может быть решена до того, как прибудут на место войска. Шесть тысяч вооруженных мангалов противостояли четырем тысячам солдат, резервистам из племен. Губернатор велел им арестовать мулл мятежников за подстрекательство к мятежу, но они отказались.

Муллы из Кабула во главе с влиятельным Шер Ага, Хазратом Шурбазар прибыли в племена раньше воинских частей и предложили местным муллам обсудить ситуацию. Они показали им письмо Амануллы, приглашавшего мятежников вместе рассмотреть конституцию и отменить законы, которые

противоречат шариату. Мятежные муллы в конце концов согласились ехать в Кабул на переговоры144.

Всвое время, в 1912 г., войска, направленные на подавление выступлений мангалов, возглавлял Надир-хан, и тогда он обрел славу и дружбу с племенами. И теперь Аманулла просил его повести армейские части на подавление мятежа тех же племен. Надир отказался. Он заявил, что не может выступать против племен, которым в свое время были даны обещания, не выполненные до сих пор, и командовать армией, которой так пренебрегает эмир. Именно Надир-хан последние пять лет распределял правительственные субсидии среди племен Хоста

инегласно даже среди племен масудов на территории Британской Индии. Они считали его своим подлинным защитником.

Встретившись в эти дни с британским посланником Хэмфрисом, Надир высказал ему целый поток жалоб в адрес Амануллы, который не слушает его советов. Он обвинил эмира в том, что тот осуществляет реформы слишком поспешно, стремясь приобщить афганцев к европейским стандартам, в то время как афганцы консервативны и фанатичны, что новый Гражданский кодекс нарушает законы шариата. Главными виновниками такой ситуации он назвал М. Тарзи и Джемальпашу. Обращаясь к послу, Надир заявил: «Никакого реального продвижения к прогрессу в Афганистане невозможно без дружбы и поддержки Британской империи»145.

В результате министр обороны Надир-хан подал в отставку. Отношения его с Амануллой были окончательно испорчены. Вскоре было объявлено, что он назначен посланником Афганистана во Франции, а его пост займет брат Шах Вали. Надир хотел, чтобы брат сопровождал его как помощник, но Аманулла отказал ему в этом. Другой брат Надира Шах Махмуд был снят с должности командующего воинскими частями на севере страны и назначен начальником военного лицея

в Кабуле, что было унизительно для человека такого ранга. Третий брат Надира Хашим-хан был назначен послом в Москву. Он в это время путешествовал по Европе и, не заезжая в Кабул, отправился в советскую столицу. Как считал Хэмфрис, Аманулла решил удалить всю семью Яхья из Афганистана или поставить ее под строгий надзор146.

В июле 1924 г. Надир отправился в Париж, а в это время мятеж был в полном разгаре. Аманулла решил отправить в Хост батальон, который в свое время арестовал в Джалалабаде Надира и его семью после убийства эмира Хабибуллы. Однако, когда Надир стал главнокомандующим, он распустил этот батальон. И теперь его восстановление было прямым оскорблением в адрес Надира. Но Аманулла нуждался в преданных ему солдатах.

Между тем хостские муллы не поехали в Кабул на переговоры. Они протестовали у себя дома. Ходили слухи, что они получили тайную поддержку от одного из доверенных улемов, посланных Амануллой в Хост, — Шер Ага.

Шах Вали возглавил правительственные войска и повел их в Хост, губернатор которого приготовился к обороне, отправив своего любимого пони и 30 тыс. рупий золотом в Пешавар.

В это время гильзайское племя ахмадзай возвращалось из Британской Индии в Афганистан. В Кабуле всегда в это время возникали опасения, что возвращающиеся весной гильзаи легко могут примкнуть к любому мятежу. Поэтому Аманулла принял превентивные меры, арестовав их лидера малика Гаусуддина, отец которого в 1912 г. возглавлял мятеж мангалов,

икоторый сам в 1917 г. подстрекал двух знакомых опальных сардаров — Азама и Акрама, сыновей покойного сардара Аюбхана, победителя при Майванде — к захвату трона. Однако вскоре эмир освободил его из тюрьмы, решив использовать для переговоров с гильзаями-ахмадзаями. Гаусуддину удалось уговорить соплеменников поддержать Амануллу. В начале мая два из трех гильзайских племени перешли на сторону эмира,

игенерал Шах Вали уже готовился возвращаться домой147. Однако гильзаи-ахмадзаи вдруг вновь переметнулись на сторону мятежников. Аманулла выступил с обращением к восставшим, предлагая собраться вместе и обсудить ситуацию. Было решено созвать Лоя джиргу в Кабуле в конце июля.

Тем временем глава восставших «Хромой мулла» вступил в переговоры с посланцами эмира. Мятежники требовали снижения налогов, восстановления свободной торговли с Индией, отмену нового законодательства и некоторых противоречащих, как они считали, исламу реформ.

На переговорах обе стороны достигли соглашения почти по всем пунктам, кроме вопросов образования и изменения системы набора в армию «хашт нафари». Что касается современного образования, то «Хромой мулла» полагал, что оно необходимо лишь небольшому числу молодых людей, которые общаются с иностранцами. Относительно женского образования предводитель мятежников считал, что чем меньше афганки общаются с иностранцами, тем лучше, однако согласился с тем, что они могут получать образование при условии, что оно сведется только к изучению Корана, что они прекращают учебу в школе после достижения брачного возраста, а их учителя-мужчины не должны быть моложе восемнадцати лет.

Система «хашт нафари», считал «Хромой мулла», не нужна. Если начнется война с иностранной державой, заверял он, племя мангал поставит под ружье для эмира 100 тыс. добровольцев, которые будут воевать без всякой зарплаты. Также нет необходимости обучать пограничные племена стрельбе. Сам мулла вызвал на соревнование 20 солдат регулярной армии. Все знали, что он хорошо стреляет, поэтому никто не откликнулся на его вызов.

Находясь в Кабуле, где ощущался недостаток хлеба, который обычно везли в столицу через мятежные районы, Аманулла запретил в радиусе 20 миль нанимать на уборку урожая кочевые кланы гильзаев, которые ежегодно нанимались на эту работу. Крестьяне местной округи зависели от них, однако Аманулла заявил, что он хотел бы видеть самих кабульцев на уборке урожая, чтобы пресечь слухи о плохом состоянии сельского хозяйства, распространявшиеся среди иностранцев. Декларация, изданная эмиром, гласила: «По традиции сборщики урожая получают 1/20 его долю, а это запрещено Кораном, поскольку она выплачивается натурой. Постоянно перемещаясь, сборщики урожая уклоняются от набора в армию, их дети не ходят в школу, они не платят налог на скот. Правительство проводит широкие ирригационные работы и готовится обеспечить водой кочевников по низким ценам, если они хотят перейти на оседлый образ жизни и обрабатывать землю»148.

Тем временем в Хост на борьбу с мятежниками было решено отправить «образцовый полк» («кыт 'е-йе намуна»), обученный Джемаль-пашой. Его провожали королева Сорайя и королева-мать Улья Хазрат. Солдаты впервые увидели европейски одетых афганок, лишь лица которых были прикрыты

прозрачной вуалью. Солдатам раздавали носовые платки, в которых были завернуты золотые монеты. Среди них выделялся бравый, опытный солдат из Кухистана, которого больше привлекало другое занятие, к которому он пристрастился с юности, обворовав виноградник богатого землевладельца. Впоследствии он будет объяснять свой поступок желанием отомстить за отца, бедного водоноса, с которым хозяин виноградника обошелся грубо. Будущее этого человека отразит две его главные наклонности, проявленные в инциденте с виноградом: грабеж чужого имущества и оправдание поступка, демонстрирующее благородство помыслов149. Он дезертирует из «образцового полк» и примет имя, которое будет всегда напоминать профессию его отца — Бачаи Сакао («сын водоноса»).

Вэто время Надир готовился покинуть Кабул. «Его отъезд, — писал в своем дневнике военный атташе посольства Великобритании в Кабуле, — может несколько облегчить ситуацию. И хотя нет явных признаков того, что он замешан в движении против Амануллы, его дальнейшее пре-

бывание в столице может оказаться фактором поощрения мятежников на юге»150. Сам Надир признавался, что у него нет желания ехать в Париж, но считал, что должен подчиниться воле эмира.

Англичане были бы рады, если бы он поехал в Париж через Россию, а не через территорию Британской Индии: они не доверяли ему. Перед отъездом его спросил британский временный поверенный, почему афганцы так любят говорить о своей дружбе с Великобританией в частной беседе, а не публично. Надир ответил: причина в том, что нынешнее афганское правительство на самом деле является антибританским, и он опасается, что политика англичан приведет к потере Афганистаном своего влияния среди племен

ичто вообще они хотят сохранить Афганистан слабым и препятствовать его прогрессу151. 12 июля 1924 г. Надир покинул Афганистан.

Вэти дни в кабульском пригороде Пагман начались заседания Лоя джирги. При этом две группы людей стремились оказать давление на депутатов. Ближайшие советники эмира сардар Файз Мухаммад, который был в составе дипломатической миссии Мухаммад Вали-хана, и судья Абдул Васи, главный советник эмира по вопросам религии, склоняли их к одобрению новой конституции, отмечая ее достоинства и отметая все подозрения в несоответствии исламу как несущественные. Другая группа состояла из мулл, близкие связи кото-

рых с влиятельными вельможами придавали им вес. Они уговаривали делегатов требовать отмены конституции.

Вначале все выступавшие говорили о системе «хашт нафари». Особенно жестко выступали делегаты из Кандагара, где за восемь месяцев до открытия джирги все мужское население заперлось в мечетях в знак протеста против этой системы. Аманулла тоже выступал с жаром. Он сказал собравшимся, что их недовольство свидетельствует о полном отсутствии ответственности, когда они не соглашаются с новыми налогами, которые нужны для введения системы набора добровольцев в армию. Логика Амануллы победила: Лоя джирга проголосовала за сохранение системы «хашт нафари». Но налог был снижен вдвое, а новобранец мог быть заменен другим человеком, желающим и способным служить.

Когда речь зашла о женском образовании, Аманулле пришлось капитулировать. Он не знал, как жестко противятся люди в отдаленных районах его идеям женской эмансипации. Он согласился, что девочки будут учиться до 12 лет, и, казалось, настолько проникся настроениями оппозиции, что многие надеялись, что женская школа в Кабуле уже не откроется после окончания каникул152.

В итоге Лоя джирга приняла следующие решения, которые зачеркивали многие из принятых ранее законов:

—отменяется вынесение обвинительного приговора до предъявления доказательств совершения преступления;

—разрешаются браки между несовершеннолетними;

—женщинам разрешается получать образование от близких родственников, которые имеют право входа на женскую половину;

—казнь вора после совершения повторного преступления считается законной;

—приговор к тюремному заключению может быть смягчен, если осужденный показывает признаки раскаяния;

—разрешается изучение иностранных языков немусульман, если это не наносит ущерб вере и изучающий получил религиозное образование;

—разрешается полигамия;

—брак со второй, третьей и четвертой женой может состояться без одобрения первой жены или при иных условиях. Если мужчина относится по-разному к своим женам, то дело может быть немедленно передано в суд;

—понятие «свобода» никогда не применялось, не должно и не будет применяться в отношении веры и религии.

Это понятие употребляется лишь в смысле «свободы личных прав»153;

—удостоверение личности, согласно шариату, не считается обязательным;

—разрешается откуп от воинской службы; сохраняются школы по изучению Корана154.

Принимая такие решения, муллы, многие из которых не могли читать и писать, ревизовали свод законов, который был введен во Франции Наполеоном, адаптирован в Турции и затем принят в Афганистане. Муллы были настолько невежественны, что, когда пришло время применять эти законы, по существу, никто из них не мог понять, что они означают.

Некоторые делегаты предлагали осудить министерство иностранных дел за то, что Россия не выполняет своих обязательств по договору 1921 г. Представители афганского севера были особо недовольны тем, что большевики захватили Бухару. Некоторые муллы предлагали объявить турок «неверными» за то, что в договоре с Турцией была опущена статья о том, что Турция является центром ислама.

Выступивший в заключение влиятельный мулла из Чакнаура, недовольный Амануллой, все же похвалил эмира за то, что тот согласился со всеми замечаниями, вносимыми представителями духовенства и привел законодательство в соответствие с шариатом.

Аманулла в целом неохотно согласился с требованиями, которые были выдвинуты муллами, но пошел им навстречу, создав Комитет улемов, которые должны были решать, соответствует ли любое решение правительства положениям шариата. В ответ на это духовенство поддержало его и позволило мобилизовать лояльные ему племена момандов, шинвари, вазиров, а также хазарейцев, получивших солидную финансовую помощь, для подавления восстания племен мангал и джадран.

Между тем в период, когда, казалось, с мятежом в Хосте было покончено, на политической арене появилась новая фигура, чуть было не смешавшая карты и без того пошедшему на уступки эмиру. Кабульским правителям всегда угрожали потомки их предшественников, которые теряли трон и отправлялись в изгнание в Индию, где британские власти, ощущая ответственность за свое вмешательство, обеспечивали там их пребывание.

Абдул Карим был самым молодым и наименее значительным среди сыновей эмира Якуб-хана, который в 1879 г. по Гандамакскому договору подарил англичанам право контро-

лировать внешнюю политику Афганистана. Он проживал в Дерадуне под присмотром британской полиции, но был неспокойным человеком и бежал четыре раза из-под ее надзора. В 1917 г. Абдул Карим бежал в Афганистан, откуда англичане выманили его обещанием выплачивать пенсию. В 1920 г. он вновь ушел из дома, но был пойман и посажен на две недели под домашний арест.

Пятый побег Абдул Карима случился в то время, когда в Кабуле начала заседать Лоя джирга. Будучи незаконнорожденным, он хотел отомстить отцу, постоянно напоминавшему ему об этом, и стать эмиром Афганистана. История работала на него: в Афганистане были люди, которые хотели другого эмира взамен Амануллы. К тому же у него были проблемы с местной полицией. Он долго добирался из Бенареса до Мираншаха, где встретил одного соплеменника, признавшись ему в своем происхождении. Тот сообщил ему, что в Хосте возник мятеж, и сейчас самое время для Карима захватить власть в стране, которую когда-то потерял его отец. Вдвоем они переправились через границу, и Абдул Карим встретился с главой племени джадран. Вскоре вся округа узнала, что в здешних местах появился сын бывшего эмира. Через несколько дней претендент на престол выпустил прокламацию, где объявил себя эмиром Афганистана вместо Амануллы. Многие члены племени поставили свои отпечатки пальцев под документом.

Абдул Карим, никогда не видевший уважения к себе, светился от гордости. И мятеж, который вот-вот должен был погаснуть, неожиданно разгорелся вновь. За спиной претендента на престол, по всей вероятности, стояли англичане, хотя прямых фактов их участия в подготовке и разжигании мятежа в Хосте нет. Накануне Аманулла обратился к британским властям с просьбой продать ему пару самолетов, поскольку имевшиеся в его распоряжении были в плохом состоянии. Англичане всячески избегали принятия положительного решения, но когда Абдул Карим появился в Афганистане, они, опасаясь прямого обвинения в своем участии в мятеже, сразу же отправили самолеты эмиру.

Несмотря на принятые Лоя джиргой решения, мятеж не прекратился. 4 августа спешно набранный полк из юных новобранцев двинулся в сторону Логара и там стал лагерем. Внезапно он был окружен мятежным племенем. Его командир был убит мятежниками, как и ранее губернатор Логара. Полк был разгромлен.

Аманулла начал принимать срочные меры. По его просьбе бывший посланник в Москве Гулам Наби-хан Чархи отправился в родные места просить помощи у своего отца, который имел большое влияние среди местных племен. Али Ахмад был послан в Джалалабад, получив пост губернатора Нангархара, приравненный к посту губернатора Афганского Туркестана и Кандагара. Он имел сильное влияние на племя хугиани, с которым эмир связывал большие надежды.

Престарелый премьер-министр Абдул Куддус и генерал Шах Вали отправились в Лoгaр, везя с собой древнее издание Корана, чтобы побудить мангалов к переговорам. Мятежники обратились к эмиссарам эмира, заявив, что уважают Шах Вали как члена семьи, которой они многим обязаны. Часть племени открыто поддержала опального Надира. Посланцы эмира объявили племенам, что они могут сами стать объектом джихада, которым они всегда угрожают другим, если не примут мир.

Повстанцы тем временем подходили к Газни. Они разрушили телефонную линию Кабул-Газни и готовили себе пищу на костре из телефонных столбов.

Получив сообщение о разгроме полка в Логаре, Аманулла объявил джихад мятежникам. Абдул Карим, в свою очередь, именовавший ныне себя «Эмиром Абдул Карим-ханом, слугой ислама», стал союзником человека, знавшего, как его использовать, — «Хромого муллы». Он направился на встречу с ним. Мулла свел его с руководителями племен мангал, джаджи и ахмадзай. Пребывание Абдул Карима в регионе стало новым стимулом для продолжения мятежа.

Аманулла наконец нашел средство его подавления. 22 августа в Кабул из Пешавара прилетели два британских самолета, на борту которых было написано «Аллах акбар». С помощью этих самолетов над Хостом были разбросаны листовки, подписанные Амануллой и призывавшие племена к миру.

Между тем в Париже Махмуд Тарзи дал интервью, в котором обвинил англичан в разжигании и финансировании мятежа в Хосте.

Вскоре Аманулла приобрел четыре самолета в Советском Союзе, которые, управляемые русскими пилотами, прибыли в Кабул. Через несколько дней они уже бомбили территории, занятые мятежниками, но без намерения уничтожить их, а лишь с целью устрашения. По данным западных исследователей, самолеты пилотировались советскими и германскими летчиками, что было воспринято населением с враждебностью. С новым оружием XX в. и старым — наступлением зимы,

когда кочевники отправляются на зимовку в Британскую Индию, — Аманулла мог надеяться, что победа над мятежниками близка.

Вянваре 1925 г. «Хромой мулла» был арестован и привезен

вКабул. 23 мая 1925 г. по решению суда он вместе с другим лидером восстания Абдуррашидом был казнен155.

Абдул Карим остался в окружении лишь нескольких человек, которых он называл своими телохранителями. Это были люди, готовые в любой момент продать его англичанам. Он бросил их и бежал из Афганистана, переодевшись в одеяние муллы. Добравшись до Баджаура, он встретился со знакомым ханом и раскрыл себя, попросив обратиться к британским властям за военной помощью — самолетами и пулеметами. Хан, в это время собравшийся воевать со своим соседом, с которым он находился во враждебных отношениях, и потому рассматривавший план Абдул Карима по вторжению в Афганистан как второстепенный и касающийся самого претендента на престол, просил его подождать несколько дней. Покидая хана, Абдул Карим оставил ему на хранение документ

оего «избрании» эмиром Афганистана, на котором стояло много подписей.

Затем он посетил свою семью и, не получив поддержки от родных и близких в своем стремлении занять кабульский трон, вновь бежал, укрывшись в местной мечети. В тот же вечер он был арестован полицией. Аманулла обратился к британским властям с просьбой о выдаче претендента. Англичане ответили отказом и выслали Абдул Карима в Бирму. В 1927 г., по официальной версии, он совершил самоубийство. Так закончилась жизнь и карьера неудавшегося эмира. По другой версии, житель Мукура маулави Яр Мухаммадхан отправился следом за Абдул Каримом в Индию, а затем в Бирму, где выследил и убил опального претендента, а сам вернулся в Афганистан. Аманулла при этом не стал его преследовать156.

После бомбардировки территорий восставших Аманулле удалось разгромить мятеж. Пять тысяч мятежников были захвачены в плен, из них семьдесят пять были казнены. Все мятежные мангалы, джадраны и гильзаи, кроме гильзаев-ах- мадзаев района перевала Альтимур, которых считали самыми злостными врагами правительства, были освобождены. Ахмадзаев переселили в Афганский Туркестан, где им отвели участки земли. По случаю победы состоялся военный парад, на котором присутствовал эмир157. Шер Ага, Хазрат-е Шур Базар, которого подозревали в тайной поддержке мятежни-