Коргун В. Г. - История Афганистана. XX век - 2004 (текст поверх изображения)

его речи на открытой сессии Национального Совета: «На мой взгляд, самая лучшая и полезная политика для Афганистана — это нейтралитет. Афганистан должен всегда поддерживать хорошие отношения со своими соседями, так же как со всеми дружественными державами, политика которых не противоречит нашим национальным интересам. Афганистан всегда должен гарантировать своим соседям дружеский подход, добиваясь взаимности. Такой курс является самым лучшим для интересов Афганистана»40.

В своей внешней политике важнейшее значение Надиршах придавал отношениям со своими двумя соседями — СССР

и Великобританией, которые, по его мнению, должны были быть заинтересованы в сохранении афганской независимости. Англия по-прежнему рассматривала Афганистан как сдерживающий фактор в возможной военной и идеологической экспансии Советов. Москва, в свою очередь, воспринимала Афганистан в качестве буфера на пути постоянной угрозы со стороны британского империализма. Желая продемонстрировать свое равное отношение к обеим державам, Надир назначил своих братьев Мухаммада Азиз-хана и Шах Вали-хана послами соответственно в Москву и Лондон. Однако избежать напряженности этих отношений было непростой задачей.

Политика нейтралитета, подкрепленная декларированным Кабулом лозунгом «развивать дружбу с Советским Союзом как с ближайшим и важнейшим соседом Афганистана», вызывала определенное недоверие Кремля. Игнорирование Надиром антибританских выступлений пограничных пуштунских племен было расценено в Москве как предательство в отношении политики Амануллы и негласное сотрудничество с британским империализмом. Газета «Заря Востока» отмечала, что Надир-шах, отказавшись помочь пуштунским племенам, «оправдал надежды, возложенные на него британским империализмом»41. В печати и научных публикациях режим Надир-шаха называли «реакционным». В появлении новой династии в Афганистане и усилении британского контроля над пограничными племенами Москва увидела намерения империалистов окружить СССР с целью развертывания военных приготовлений против него.

Тем не менее в первые же дни после прихода Надир-шаха к власти МИД СССР де-факто признал новый режим. Министр иностранных дел М. Литвинов подтвердил курс на поддержание «дружественных отношений между двумя правительствами», заявив о невмешательстве во внутренние дела Афганского королевства42.

Со своей стороны, желая продемонстрировать добрую волю, афганское правительство 24 июня 1931 г. заключило с СССР

Договор о нейтралитете и взаимном ненападении сроком на пять лет с автоматическим ежегодным продлением, а в 1932 г. выразило одобрение советской позицией на Международной конференции по разоружению. Москва оценила тот факт, что Надир не только не оказал поддержки басмаческому движению и выслал лидера басмачей и соратника Энвер-паши Иб- рагим-бека с территории Афганистана, но и предотвратил ее использование как плацдарма для ведения антисоветской, панисламской и пантюркистской пропаганды.

Нормализация афгано-советских отношений сопровождалось расширением торговли между двумя странами. Афганистан экспортировал в СССР шерсть и ковры, а импортировал нефтепродукты, сахар и чай. Вскоре Советский Союз занял весомую долю в афганской внешней торговле, потеснив Великобританию. Надеясь еще более увеличить объем торговли между двумя странами и получить доступ в Европу через

СССР, афганское правительство подписало с Москвой торговый договор и установило почтовую и телеграфную связь43. В целом же к концу правления Надира советско-афганские отношения, по мнению российского исследователя В. Бойко, «перешли в режим пассивного взаимодействия соседних государств с различным общественно-политическим строем».

Наиболее деликатная проблема, с которой столкнулся Надир, состояла в том, чтобы сделать реальным афганский нейтралитет и убедить всех, в том числе Россию и националистически настроенных модернистов, что он не является ставленником британского империализма. Противоречивые обстоятельства вокруг падения Амануллы и подозрения относительно участия Великобритании в событиях усложняли эту задачу. Еще до начала борьбы против Бачаи Сакао Надир встретился с советником британского посольства в Кабуле Р. Макконаки, занимавшем во время их встречи пост политического агента в Куррамской долине. Этот факт, а также британская военная и финансовая помощь Надиру, о которой речь шла ранее, вызывали немалые опасения как у афганцев, так и у северного соседа, что англичане сделали ставку на Надира.

Признавая факт получения помощи, король подчеркивал, что она оказывалась без всяких условий, к тому же Аманулла также получал британские деньги и оружие в критические для него периоды. Он категорически отрицал, что помощь оказывалась ему для борьбы против Бачаи Сакао, и утверж-

дал, что режим «бандита-эмира» был свергнут только благодаря усилиям всех афганцев44. Его брат Шах Вали пошел дальше, заявив, что в самый критический период борьбы против Бачаи Сакао англичане не только не помогли Надиру, а напрочь игнорировали его.

Влюбом случае вопрос о том, помогли ли англичане Надиру в его борьбе против Бачаи Сакао, носил риторический характер, если учесть, что политика короля вполне соответствовала интересам и планам англичан в Индии. В отличие от Амануллы он придерживался курса на невмешательство во внутренние дела как Индии, так и Средней Азии, расценивая «позитивный нейтралитет» как лучший способ сохранить внутреннюю политическую стабильность, консолидировать королевскую власть, обеспечить развитие торговли и успех своей скромной программы модернизации. Такая политика дала ему возможность поддерживать хорошие отношения как с СССР,

так и с Великобританией.

Вмае 1930 г. он подтвердил англо-афганский договор 1921 г.

иторговое соглашение 1923 г. (предусматривавшее транзит афганских товаров через Индию) с Великобританией. Вместе

ссоглашением 1923 г. Надир подтвердил и негласную договоренность о том, что СССР не мог открывать свои торговые

представительства на территории, граничащей с Британской Индией45. Что касалось Великобритании, то отражением намерений и курса Надира в англо-афганских отношениях должна была явиться его политика в полосе независимых племен. Англичан в этой связи интересовало, будет ли Надир поддерживать национально-освободительное движение в Индии и бороться за права восточных пуштунов.

Опасения англичан в отношении Надира и его политики в зоне восточных пуштунских племен имели определенные основания. Здесь разгоралась национально-освободительная война против британского колониализма, во главе которой стал легендарный лидер национального движения пуштунов Абдул Гаффар-хан. В 1929 г. он создал в Пешаварском округе политическую организацию реформистского толка «Пуштунская конференция» и при ней добровольческие отряды «Слуги Господни» («Худай Хедматгаран»), которых за их форму прозвали «краснорубашечниками». К началу 30-х годов это движение получило широкую поддержку в северо-западных районах Индии, а также крупнейшей политической партии — Индийский Национальный Конгресс (ИНК) во главе с Махатмой Ганди. Конечной целью движения являлось достижение национальной автономии восточных пуштунов46.

Поначалу это движение получило широкую поддержку со стороны советской прессы. Так, газета «Правда», оценившая численность «краснорубашечников», имевших в качестве эмблемы серп и молот, в 100 тыс. человек, заявила, что они являются потенциалом революционного крестьянского движения47. Однако к началу 30-х годов надежды Москвы на эту организацию угасли, и уже в конце 1931 г. в советской прессе появилась яростная критика в адрес пуштунских «революционеров»: они, дескать, не слуги Господа, а «слуги империализма», которые предали пуштунское крестьянство, поскольку попали под влияние религиозных элементов, игнорирующих требования крестьянских масс48.

Британские колониальные власти, наоборот, проявили большое беспокойство по поводу деятельности «краснорубашечников». Они распространили прокламации в Северо-За- падной провинции Индии, обвиняя «слуг господних» в большевизме, которые стремятся вытеснить Великобританию из Индии силой. Англичане развернули преследования против них49. Абдул Гаффар-хан неоднократно подвергался арестам.

Обвиняемые большевиками в предательстве революции и англичанами в подрывной деятельности, «краснорубашечники» не получили никакой поддержки и от Надира. Отчасти его позиция в этом отношении объяснялась тесными связями Гаффар-хана с Амануллой как с лидером афганского национального движения и реформатором. Оказывая Гаффархану помощь, король рисковал вызвать недовольство англичан. К тому же, зная о проболыпевистских симпатиях «краснорубашечников», он опасался возникновения угрозы самой афганской монархии50. Поэтому он поторопился дистанцироваться от них, заслужив одобрение британских колониальных властей. Таким образом, мобилизовав поддержку пограничных пуштунских племен афганской армии в борьбе за независимость в 1919 г., Надир отгородился от них в период их открытых вооруженных антибританских выступлений в начале 30-х.

Вообще племена «независимой полосы» были постоянной головной болью для англичан все 40 лет их правления в Индии. Там существовала сложная система самоуправления, и соглашения племен с колонизаторами держались лишь на субсидиях и периодическом использовании военной силы. Так, к 1930 г. англичане ежегодно выплачивали ханам племен 886 тыс. рупий51.

В 1930 г., когда усилились движение «краснорубашечников» и антиколониальная пропаганда Индийского Националь-

ного Конгресса, британские колониальные власти, вернувшись к временам «наступательной политики», развернули строительство военных фортификационных сооружений вдоль границы. В том же году начались вооруженные выступления племен момандов, оракзаев и афридиев, ополчения которых заняли весь Пешаварский округ. Надир-шах неизменно оставался глухим ко всем просьбам восставших племен оказать военную помощь. На все их обращения он реагировал стандартным советом: самим заключить соглашение с англичанами52. Так впервые афганский монарх отказал в помощи пуштунским племенам в их борьбе против колонизаторов.

Надир также стремился сохранить те же дружеские связи, которые имел Афганистан в эпоху Амануллы, с Турцией и Персией. Вступив на престол, он обменялся дружескими посланиями с руководителями обеих стран.

Кроме того, король послал делегацию в Хиджаз, заверив саудовские власти в искреннем стремлении поддерживать единство всех мусульман. В итоге в 1932 г. Афганистан подписал Договор о дружбе с Саудовской Аравией и Ираком53.

Что касается отношений с Европой, то Надир стремился продолжать политику Амануллы на установление дружеских отношений как можно с большим числом стран, преследуя цель не только утвердить суверенитет Афганистана, легитимизировать свою власть, но и открыть Афганистан другим, кроме СССР и Великобритании, европейским странам. Он заключил соглашения о дружбе с Эстонией, Литвой, Финляндией, позже — с Австрией, Данией, Голландией, Швецией, Норвегией, Испанией и Венгрией. Больше всего его интересовала поддержка и помощь со стороны Франции, Италии и Германии.

Надир-шах подтвердил монополию французов на археологические изыскания в Афганистане и разрешил преподавать в школах французский язык. Аналогичные отношения были установлены с Италией и Германией. Он поблагодарил Италию за то, что она первой из европейских стран признала независимый Афганистан и обязалась оказывать ему помощь54.

Надир проявил также интерес к установлению связей с США и Японией. Американская позиция в отношении его правительства оставалась неясной. В 1921 г. США де-юре признали Афганистан. В 1922 г. американский дипломат, служивший в посольстве США в Тегеране, неофициально посетил Кабул, встретившись с Амануллой. Он написал отчет о своей поездке в Госдепартамент, рекомендовав признать Афганистан. Но Вашингтон проигнорировал его предложение.

В 1925-1928 гг. по инициативе Надира, когда он был посланником в Париже, Вашингтон рассматривал идею подписания дружеского договора с Кабулом, однако она не была реализована ввиду падения режима Амануллы. США были последними из крупных держав, признавших новую династию в 1934 г. Но и после этого США не открыли свою дипломатическую миссию в Кабуле. Такое нежелание объяснил тогдашний исполняющий обязанности госсекретаря США У. Филлипс, заявивший, что в Афганистане «примитивные условия (для работы. — В. К.), мало гарантий безопасности для иностранцев и... отсутствие особых интересов (США. — В. К.)»55. А ведущий эксперт Госдепартамента Воллас Мюррей убеждал конгрессменов, что США не могут признать Афганистан, поскольку эта страна «без сомнения является самой фанатичной и враждебной во всем мире»56.

Надир уговаривал приезжавших в Кабул американцев помочь в учреждении в Кабуле американской миссии и оказании содействия в разработке природных ресурсов. В беседе с одним из таких визитеров Надир говорил: «Мы предпочитаем, чтобы наши ресурсы разрабатывались с помощью капитала стран, не имеющих колониальных амбиций. У нас много нефти, угля, меди, дорогих минералов. И мы не хотим отдавать наше богатство в концессию европейским державам с их агрессивными интересами»57. Однако правительство США, взвесив все «за» и «против», решило предоставить решать вопрос о сотрудничестве с Афганистаном частному бизнесу.

Решение Кабула не предоставлять концессий Англии и Советскому Союзу, а использовать США для модернизации страны, оказалось непродуктивным. То же самое произошло и с Японией. В 1930 г. Кабул и Токио заключили в Лондоне Договор о дружбе, обменявшись дипломатическими представительствами58. В 1933 г. в Токио прибыл первый афганский посол Хабибулла Тарзи, заявивший, что его назначение весьма важно, поскольку Афганистан нуждается в продукции быстро развивающейся промышленности Японии. И хотя вслед за этим началась торговля между двумя странами и экономическое проникновение Японии в Афганистан, это не привело к серьезным изменениям в темпах и масштабах модернизации страны. Японцы столкнулись с теми же трудностями, что и американцы.

Экономическое и культурное сотрудничество с британскими властями в Индии и Москвой также было крайне незначительным. Король распорядился выслать советский персонал, работавший в афганских ВВС, и хотя в 1933 г. он раз-

решил провести советскую торговую выставку в Кабуле, тем не менее высказался против открытия советских торговых миссий на территории Афганистана. Аналогичные ограничения он наложил и на активность англичан. Английским специалистам было запрещено работать в Афганистане. Даже английский язык преподавали индусы. Еще меньшее число афганцев знали русский язык. Всего в период правления Надира в Афганистане работали 70 иностранцев, причем, кроме сотрудников дипломатических миссий, был один французский археолог, немец-директор почтовой связи и два итальянских офицера в артиллерийской школе.

Надир-шах стремился использовать иностранную помощь для разработки природных ресурсов. Но он не хотел допускать к этому Советский Союз и Великобританию, предпочитая им «политически незаинтересованные» державы. Однако от них помощь не поступала. В 1931 г. в Кабуле побывала группа японских промышленников, которые вели переговоры о строительстве железной дороги, которая связала бы Индию с Кандагаром и Гератом. Но эти переговоры ничего не дали. В конце концов Надир пришел к выводу: чтобы не вызывать недовольство племен иностранными концессиями, лучше самим построить железную дорогу.

Приход к власти Надир-шаха еще не означал окончание социально-политического кризиса. В ряде районов страны продолжались массовые выступления. Уже в ноябре 1929 г., то есть через месяц после смены власти в Кабуле, вспыхнуло восстание крестьян в Кухдамане, к северу от столицы. Оно было жестоко подавлено. Летом 1930 г. в этом районе вновь восстали крестьяне, доведенные до отчаяния непосильными налогами и поборами. Осенью 1932 г. началось крупное выступление пуштунских племен в районе Хоста, к которым присоединились некоторые трансграничные племена. Лишь через полгода Надиру удалось разгромить его, мобилизовав не только регулярные части, но и ополчения верных правительству племен.

По мере стабилизации власти Надир-шаха и укрепления политических позиций его династии режим все более приобретал авторитарные черты. Несмотря на проведение курса «умеренных реформ», правительство держало под жестким контролем политическую жизнь страны, не допуская появления любых общественных движений, в том числе оппозиционного толка.

Такая политика вызвала недовольство ряда пуштунских племен и способствовала активизации деятельности сторонни-

ков Амануллы, стремившихся дискредитировать новый режим. Активизация оппозиционных кругов в этот период была связана с деятельностью влиятельной семьи Чархи, члены которой занимали видные посты в правительстве Амануллы и теперь возглавили разрозненные силы младоафганцев, выступавших против узурпации трона Надиром, за реставрацию режима Амануллы. Их действия вскоре повлекли за собой меры репрессивного характера со стороны властей.

Уже в первые дни после вступления Надира на престол группа видных амануллистов тайно собралась в Кабуле, чтобы дать оценку событиям и выработать общий план действий. Среди них были Гулам Мохиуддин Арти, Мир Гулам Мухаммад Губар, Тадж Мухаммад Пагмани, Файз Мухаммад Барутсаз, Абдуррахман Лодин и другие. Они единодушно осудили новый режим как узурпаторский и проанглийский и «большинством голосов приняли решение развернуть тайную борьбу против правительства»59.

Одновременно режим обрушился с репрессиями на национально-демократические элементы и амануллистов. Уже в декабре 1929 г. были арестованы ближайший соратник Амануллы Мухаммад Вали-хан и бывший начальник военного лицея «Харбия» Махмуд Сами. Им было предъявлено обвинение в предательстве в отношении Амануллы и в сотрудничестве с Бачаи Сакао60. Представительная комиссия, в состав которой входили министры, высшие офицеры и ханы племен, признала их виновными в государственной измене и приговорила к смертной казни. Махмуд Сами был казнен, а в отношении Мухаммада Вали король сразу не решился пойти на крайние меры, боясь вызвать широкое недовольство различных общественных кругов, симпатизировавших Аманулле. Его бросили в тюрьму. Лишь через три года, когда власть Надира стала достаточно прочной, он был казнен по обвинению «в организации заговора с целью создания республики»61.

Мохиуддин Арти и М. Г. М. Губар избежали немедленной расправы, покинув Афганистан: Арти бежал в Турцию, а Губар — в Германию62.

Однако ликвидация верхушки амануллистов не означала разгрома всего оппозиционного движения. В стране продолжали действовать отдельные лица и группы, составлявшие ядро младоафганского движения. Их деятельность, даже неорганизованная и разрозненная, объективно представляла еще большую угрозу власти, ибо младоафганцы, в целом смирившиеся с поражением Амануллы, продолжали пропагандировать антиимпериалистические, антифеодальные и демокра-

тические идеи. Они пошли дальше радикализма Амануллы. Их политическая оппозиция режиму в глазах Надира была опаснее династических притязаний экс-короля, поддерживаемого семьей Чархи. И хотя различные по своей политической окраске и масштабам оппозиционные настроения младоафганцев не приняли характер организованного движения, они тоже не избежали репрессий.

В 1930 г. по приказу короля был без суда расстрелян мэр Кабула Абдуррахман Лодин, уже подвергавшийся репрессиям в период правления эмира Хабибуллы. По свидетельству Губара, власти «состряпали» против него ложное обвинение, пойдя на явную провокацию. Некто Шер Ахмад, кабульский купец, нанял глашатая, который от имени мэра распространил по городу весть о том, что якобы мятежные отряды кухистанцев приближаются к Кабулу, и призвал население готовиться к обороне. В результате мэр был обвинен в подстрекательстве жителей Кабула к восстанию63. Официоз «Ислах» писал: «Мэр Абдуррахман осужден и казнен по обвинению в измене, направленной против интересов общества и в его активном участии в бандитском восстании в Калакане и Кухдамане»64.

Жестокая расправа ждала и других наиболее видных деятелей младоафганского движения старшего поколения. Был расстрелян из пушки боевой соратник Лодина Тадж Мухаммад Пагмани. Той же участи подвергся Файз Мухаммад Барутсаз, снабжавший движение младоафганцев порохом и боеприпасами. В 1937 г. в Пешаваре был убит из-за угла возвращавшийся на родину из Турции депутат Лоя джирги 1928 г. Мохиуддин Арти65. К длительному тюремному заключению и последующей ссылке был приговорен вернувшийся из Германии Мир Гулам Мухаммад Губар. Часть радикального крыла младоафганцев под давлением режима Надир-шаха изъявила ему покорность и отошла от активной политической борьбы, избежав таким образом наказания.

Гонениям и расправам подверглась и умеренная группировка младоафганцев, фрондировавших в рамках националь- но-демократических идей. Многие ее руководители и активисты также были приговорены к различным срокам тюремного заключения. Однако политический либерализм, умеренность программы, социальная аморфность и непоследовательность в борьбе привели многих членов этой группировки к соглашению с правящими кругами. Так, руководитель либералов Мир Сеид Касем-хан Лагмани был приговорен к казни, однако ее заменили длительным тюремным заключением.

Выйдя из тюрьмы через 13 лет, он раскаялся в своей прежней деятельности и перешел к сотрудничеству с властями. Продвигаясь по служебной лестнице, в 1950 г. он занял пост министра юстиции. Трансформация его политических воззрений зашла так далеко, что в 1952 г. он сам оказался в числе организаторов расправы с оппозиционным буржуазно-демок- ратическим движением. Другой член группировки, Абдул Ху- сейн-хан Азиз, избежал заключения, сразу отказавшись от своих взглядов. Впоследствии он был назначен послом, а в 1949 г. стал министром просвещения. К этой категории людей принадлежал и один из старейших деятелей младоафганского движения Абдул Хади Дави, который в свое время вместе с Махмудом Тарзи был редактором газеты «Сирадж уль-ахбар». После 13-летнего пребывания в тюрьме он начал сотрудничать с режимом, став в 1949 г. председателем нижней палаты парламента66.

Между тем к 1933 г. политическая ситуация в стране обострилась. Политическая борьба между династией и оппозицией достигла своего пика в 1932 г. в связи с деятельностью последовательного сторонника Амануллы Гулам Наби Чархи, бывшего в последние годы правления Амануллы послом Афганистана в Москве, а после его свержения оказавшего активную поддержку экс-королю в борьбе за престол. В сентябре 1932 г. он вернулся из эмиграции и уверил Надира в своей лояльности. Однако через месяц его обвинили в связях с племенами Хоста и попытках поднять их на восстание. Он был схвачен и обвинен в измене. Надир потребовал его немедленной казни, и он был убит в присутствии короля. Вслед за ним был арестован его брат Гулам Джелани-хан и в 1933 г. казнен. Были арестованы и брошены за решетку все члены семьи Чархи и его родственники, включая малолетних детей67. Авторитарное решение короля, не подкрепленное вердиктом суда, было воспринято как нарушение конституции и как личная месть лидеру амануллистов68. Казнь Гулам Наби-хана вызвала широкие волнения в стране. Борьба между правящей династией и амануллистами приняла новое измерение — кровавой вражды между кланом Яхья и кланом Чархи, которая стала частью борьбы между оппозицией и властью.

Антиправительственная оппозиция, в которую входили сторонники Амануллы, модернисты, разочаровавшиеся националисты, предприняла решительные ответные шаги: в 1933 г. в Германии был убит афганский посол, брат короля Мухаммад Азиз-хан. Убийцей оказался выпускник лицея «Неджат» Сайед Камаль, получавший высшее образование в Германии.