Коргун В. Г. - История Афганистана. XX век - 2004 (текст поверх изображения)

После отставки Майвандваля в ноябре 1967 г. его преемником стал Hyp Ахмад Эттемади, внук премьер-министра времен правления эмира Хабибуллы Абдул Кудцуса «Эттемад ад-даула» и брат одного из активистов оппозиционной группировки «Ватан» (1949—1952 гг.) Фарука Эттемади. По сравнению с другими премьерами периода «демократического эксперимента» он провел в своем кресле самый продолжительный срок — до мая 1971 г. Будучи профессиональным дипломатом и возглавляя МИД в кабинете Майвандваля, он, как отмечают его современники, отличался медлительностью и крайней нерешительностью в принятии решений, что сказалось и на его деятельности на посту премьер-мини- стра. Так, ему потребовалось 20 дней, чтобы сформировать правительство28.

Время его правления оказалось нелегким и насыщенным бурными политическими событиями. Наиболее значимыми по остроте и масштабу были студенческие волнения. Толчком к активизации студенческого движения послужило введение в действие осенью 1968 г. Закона об университетах, который запрещал студентам и преподавателям заниматься политической деятельностью. В ответ в Кабуле прошли бурные демонстрации студентов, требовавших его отмены. В этой напряженной обстановке министр просвещения, он же вицепремьер Ахмад Али Попаль был вынужден уйти в отставку. После острых дебатов парламент отменил закон. Но студенческие волнения продолжались. Тогда власти закрыли Кабульский университет.

Премьер-министр Эттемади долго не мог найти замену отставному Попалю. Наконец на это место был назначен д-р Мухаммад Акрам, который, будучи слабохарактерным человеком, как свидетельствует афганский историк, предпочитал «упрашивать и извиняться» вместо того, чтобы принять жесткие меры против недовольных студентов29. Вскоре его сменил Абдул Каюм, брат председателя нижней палаты парламента Абдул Захира. Каюм давно вошел в номенклатурную «обойму», занимая пост министра связи в кабинете М. Юсуфа и внутренних дел в правительстве Майвандваля. Однако новый министр к существующим проблемам добавил новые, в частности с легкостью разрешал открывать новые школы и лицеи, хотя для этого явно не хватало ни финансовых, ни технических средств, ни учителей30. Такие действия не могли эффективно решить проблемы учащейся молодежи в условиях отсутствия государственного плана развития системы образования.

Вотличие от Майвандваля Н. А. Эттемади расширил полномочия своих министров. Однако это не прибавило эффективности их работе. Тем не менее по истечении срока своих полномочий в 1969 г. Эттемади был вновь назначен премьерминистром. Именно в годы его правления обострились отношения между правительством и парламентом, что в конце концов привело к его отставке. 17 апреля 1971 г. на заседании нижней палаты депутаты сделали запрос правительству, но премьер, считавший, что он сам должен определить форму ответа, отказался отвечать и вместе с министрами покинул зал заседания. Тогда депутаты вынесли ему вотум недоверия. Узнав об этом, король оказал нажим на депутатов, и они были вынуждены пересмотреть свое решение, призвав премьера к сотрудничеству. В результате закулисных перегово-

ров было решено, что Эттемади сам подаст королю прошение об отставке, что он и сделал 16 май 1971 г.31 Покинув пост главы правительства, он получил назначение послом в Рим.

Виюне 1971 г. новым премьер-министром стал д-р Абдул Захир, бывший председатель нижней палаты парламента. По указанию короля он ввел в состав правительства двух членов Конституционной комиссии — Абдуссамада Хамеда и Мусу Шафика. Король надеялся таким образом спасти демократический процесс в стране. Сам А. Захир был секретарем Лоя джирги 1964 г., утвердившей конституцию. Он был из той же обоймы близких к королю «непотопляемых» технократов. До того А. Захир возглавлял министерство здравоохранения в кабинете М. Дауда. Сохранил он этот пост и в правительстве М. Юсуфа. В 1965—1969 гг. работал председателем Национального Совета. Перед назначением на должность главы кабинета в 1971 г. был послом в Риме. Таким образом, ушедший в отставку Эттемади поменялся местами со своим преемником.

Новому премьеру пришлось столкнуться с массой сложных проблем — усилением студенческой борьбы, нарастанием оппозиционного движения исламских радикалов, наконец, с жесточайшей засухой 1971/72 г. Страна неумолимо втягивалась в общенациональный кризис, который разразился в начале 70-х годов. Его заметным компонентом явилась новая волна студенческих выступлений, захлестнувшая страну. Тягчайшими последствиями обернулась засуха — резко снизился урожай, начался массовый падеж скота. В ряде отдаленных районов разразился голод.

К концу правления правительства А. Захира усилился конфликт между его правительством и парламентом. При этом

премьер повторил неудачный опыт своего предшественника Эттемади, пытавшегося продемонстрировать свою независимость от законодателей, отказавшись давать отдельный ответ на каждый запрос депутатов. А. Захир заявил, что сам определяет форму ответа и готов дать лишь общую информацию. Тогда в отсутствие кворума часть депутатов (118 человек) потребовала его отставки, и 24 сентября 1972 г. Абдул Захир обратился к королю с просьбой освободить его от занимаемой должности. Однако Захир Шах потребовал от него пересмотреть свое решение32. Вскоре, 5 декабря, поняв всю бесперспективность своих усилий по ликвидации последствий засухи, в условиях усилившейся конфронтации с парламентом премьер снова подал прошение об отставке, которая на сей раз была принята33.

Очередным премьер-министром был назначен д-р Муса Шафик. Он получил образование в Каирском университете «Аль-Азхар» и Колумбийском университете в США. Шафик оказался самым деятельным и энергичным из всех премьеров периода «демократического эксперимента». Его назначение вызвало тревогу и беспокойство левых кругов, увидевших в нем «твердую руку». Сам же король возлагал на него последние надежды по спасению своего режима. Действительно, в обстановке всеобщего политического хаоса и экономических провалов это был его последний шанс.

Впрочем, надежды короля на удачное правление нового премьера выглядели весьма призрачно. Прав оказался Невилл Максвелл, автор статьи по этому поводу в газете «Financial Times», высоко оценивший личность афганского премьера, но не оставивший ему никаких шансов. «Все, что можно сказать по этому поводу, — говорилось в статье, — это то, что д-ра Шафика тоже ожидает провал, и сама система может провалиться вместе с ним»34. Всем менявшим друг друга правительствам явно не хватало политической поддержки, без которой они постоянно сталкивались с законодателями. Последние же тяготели к тому, чтобы фактически превратиться в «принципиальную» оппозицию, отвергающую все правительственные предложения «из принципа». Поэтому к началу 70-х годов отношения между законодательной и исполнительной властью превратились в хроническую конфронтацию, когда правительство нередко просто саботировало мероприятия, навязываемые ему парламентом, а законодатели игнорировали обсуждение даже бюджетных вопросов.

Тем не менее Шафику, провозгласившему политику создания «открытого общества»35, удалось сделать немало за ко-

роткий срок его правления. Он убедил короля подписать законопроект о политических партиях, провинциальных советах и муниципалитетах, разработанный еще в 1967 г. Правительство также предполагало подготовить закон о собраниях и демонстрациях, пересмотреть Закон о печати. Учитывая неэффективность работы парламента, кабинет Шафика предполагал перенести парламентские выборы с 1972 г. на 1974 г. с тем, чтобы подготовить новый закон о выборах. Ему, впрочем, удалось несколько нормализовать отношения с парламентом, который в этот период принял немало важных законов и постановлений. Стремясь снизить накал оппозиционных настроений в стране, М. Шафик принял решение объявить Первое мая праздником рабочих и обязал правительство отмечать его36.

Впрочем, многие важные начинания премьера не были практически реализованы: история отпустила ему всего полгода на то, чтобы попытаться вывести страну из кризиса. Несмотря на все его усилия, система была обречена. Причем, как это ни звучит абсурдно, его энергичная деятельность ускорила падение режима: укрепление существовавшей политической системы могло свести на нет шансы рвавшегося к власти М. Дауда и поддерживавших его левых сил. После антимонархического переворота 1973 г. М. Шафик был арестован и брошен в тюрьму на два с половиной года. Выйдя на свободу в 1976 г., бывший премьер обрел доверие Дауда, хотя ему и не было предложено никаких постов в новой структуре власти. С приходом НДПА к власти в 1978 г. М. Шафик был вновь арестован в числе первых и через несколько недель

расстрелян вместе с другими видными деятелями свергнутого режима37.

В годы «демократического эксперимента» законодательная власть в стране осуществлялась парламентом («Маджлес-е али»), состоявшим из нижней палаты — Национального Совета («Вулуси джирга») — и верхней — Совета старейшин («Мышрано джирга»). Численность депутатов Национального Совета составляла 216 человек. Согласно избирательному закону 1965 г., депутаты нижней палаты избирались прямым тайным всеобщим голосованием сроком на четыре года. В верхней палате насчитывалось 56 сенаторов. Треть из них назначалась королем сроком на пять лет, другие две трети избирались совещательными собраниями провинций на три года и населением на четыре года.

Выборы 1965 и 1969 гг. можно было назвать относительно свободными, особенно в сельской местности, где поголовно

неграмотные избиратели голосовали в основном за своих ханов, маликов и духовных авторитетов или за тех, кого предлагала местная знать. Широко практиковался также подкуп избирателей. Правительство и королевский двор нередко вмешивались в ход избирательной кампании.

Активность электората была чрезвычайно низка: так, в Кабуле, насчитывавшем около полумиллиона жителей, в выборах 1965 г. участвовали лишь 15 тыс. человек. Всего по стране из трех миллионов имевших право голоса в голосовании приняли участие 120 тыс. избирателей. При этом в желающих занять депутатское кресло недостатка не было: в 1969 г. на 216 мест претендовали 2020 кандидатов38. И хотя парламент, по конституции, был наделен широкими властными полномочиями, он оказался неспособен использовать их в полной мере.

Во-первых, законодатели не имели достаточно высокого профессионального уровня: так, из его состава созыва 1969 г. лишь восемь человек имели юридическое образование или работали юристами. Среди депутатов было немало просто неграмотных, что шло вразрез с требованиями Закона о выборах. Во-вторых, многие рассматривали свою должность как средство обогащения, особенно те, кто во время выборов использовал подкуп избирателей. Играли здесь свою роль и местнические интересы законодателей: «Землевладельцы, доминировавшие в парламенте, не считали себя людьми, прибывшими в Кабул для того, чтобы коллективно управлять страной. Они использовали свое высокое положение с целью уменьшить нежелательное вмешательство государства в дела их регионов и получить гарантию того, что иностранная помощь будет поступать туда под их контролем»39.

Большую часть рабочего времени депутаты посвящали словопрениям, превращая парламент в дискуссионный клуб. Некоторые из них отвергали планы и программы правительства лишь затем, чтобы показать народу, что они активны и не действуют по указке исполнительной власти. Особой тяги к законотворчеству они не испытывали. Хронической болезнью нижней палаты стало отсутствие кворума. Так, с ноября 1969 г. по май 1970 г. из запланированных 22 заседаний из-за отсутствия кворума было проведено лишь четыре, а в 1970 г. прошло 42 дня с начала года, прежде чем Национальный Совет смог провести свое первое заседание зимней сессии40.

Политическое лицо парламента было весьма аморфным. Несмотря на функционирование политических партий в стране, в нижней палате не было партийных фракций или какихлибо парламентских групп. Большинство исследователей де-

лят депутатов афганского парламента 60-х годов на три категории: консерваторы, реформаторы и левые. Численно преобладала первая категория.

Постоянная конфронтация между парламентом и правительством снижала эффективность работы законодательной власти. Лишь последнему из премьеров — М. Шафику, как уже упоминалось, удалось наладить контакты с законодателями и повлиять на их работу, в результате за короткий срок было принято немало законодательных актов: утверждены Закон о бюджете на 1972/73 финансовый год, который «висел» девять месяцев, и Закон о советском кредите в 100 млн рублей на финансирование объектов четвертой пятилетки, поддержан проект соглашения с Ираном о разделе вод р. Гильменд, ратифицировано соглашение о получении займов от Китая, США, Англии, Всемирного банка, Чехословакии, Болгарии и Банка азиатского развития на общую сумму 95 млн долларов. Парламент также одобрил подписание 47 других соглашений с зарубежными странами, утвердил Закон о государственных служащих, Закон о Промышленном банке Афганистана и т.д.41 Это был поистине беспрецедентный объем работы парламента за пять месяцев 1973 г.

Несмотря на такой всплеск активности, парламент Афганистана в целом не только не способствовал продвижению демократических преобразований, но, наоборот, явился крупнейшим тормозом на их пути. При этом его верхняя палата имела ограниченные полномочия, находилась под контролем короля, а потому не могла влиять на политические процессы в стране.

Важную, хотя и неоднозначную роль в политических процессах 60-х годов и в судьбе самого «демократического эксперимента» в Афганистане сыграли политические партии.

К этому времени в стране уже набирал силу процесс политизации общественно активных сил, в первую очередь интеллигенции, студенчества, армейских офицеров, части учащихся и рабочих. Объективно созревали предпосылки для формирования организаций и иных структур политического представительства интересов различных социальных групп.

Вся политическая активность различных слоев афганского общества концентрировалась исключительно в городах, в основном в Кабуле и Кандагаре. Именно город с его более высоким уровнем политического сознания, как современного, так и традиционного, становился центром политической борьбы, хотя корни социальной напряженности находились в деревне. В деревне же с ее более высоким уровнем эксплуата-

ции, притом преимущественно в традиционной форме, накапливался потенциал скрытого социального недовольства, который не мог там материализоваться. Этот потенциал канализировался в город как через экономические, так и в большей степени кровнородственные связи города и деревни и стал частью того горючего материала, из которого формировались различные политические движения.

Особенно сильным оказалось воздействие на городскую политически активную среду обездоленной части крестьянства. Поэтому вряд ли можно считать неожиданным численное преобладание выходцев из деревни (в основном сельских учителей) в рядах радикальных группировок и течений.

При практическом отсутствии опыта партийного строительства в Афганистане многие партии появлялись под сильным влиянием внешних факторов. Так, партия афганских коммунистов — НДПА — сформировалась под влиянием растущего авторитета СССР и широким распространением социалистических идей в развивающихся странах. Кроме того, ей оказывала идеологическую помощь партия иранских коммунистов — Туде, которая, в свою очередь, была на содержании и под контролем ЦК КПСС. Афганская левоэкстремистская партия «Шоале-йе джавид» испытывала мощное влияние идей маоизма, а правоклерикальная «Мусульманская молодежь» много почерпнула из идейного арсенала международной организации «Братья-мусульмане».

Во второй половине 60-х годов в соответствии со статьей 32-й конституции сложился целый спектр политических организаций, представлявших доминирующие направления общественной мысли — от левоэкстремистских до правоклерикальных. Все они действовали полулегально, поскольку Закон о политических партиях, разработанный и утвержденный парламентом в 1967 г., был отвергнут высшей инстанцией — королем, опасавшимся возникновения легальной оппозиции.

Все появившиеся в тот период политические организации в условиях отсутствия закона называли себя «обществами» или «движениями», однако их существование ни для кого не было секретом. Всего их было восемь, причем шесть находились в оппозиции режиму. Несмотря на полулегальное положение их лидеры были широко известны, занимая посты в государственном аппарате или общественных структурах.

Первой на политическую арену вышла Народно-демокра- тическая партия Афганистана (НДПА), сформировавшаяся на базе нескольких кружков марксистского и социал-демокра- тического толка, возникших в начале 60-х годов. Наиболее

видной фигурой в левых кругах был Hyp Мухаммад Тараки, один из лидеров левого крыла оппозиционного движения конца 40-х — начала 50-х годов. После разгрома движения он был отправлен в США на должность пресс-атташе афганского посольства, но вскоре вернулся на родину. В конце 50-х годов он возглавлял частное бюро переводов. В начале 60-х годов он привлек на свою сторону группу молодых левых радикалов — преподавателей медицинского факультета Кабульского университета д-ра Шах Вали и д-ра Салех Мухаммада Зерая, техника завода «Джангалак» Абдул Карима Мисака и других.

Не меньшую популярность в те годы приобрел Бабрак Кармаль, один из бывших лидеров студенческого движения. В 1952 г., после разгрома оппозиции, он был арестован и брошен в тюрьму на четыре года. После выхода на свободу прошел воинскую службу в школе резервистов и закончил юридический факультет Кабульского университета. В годы учебы он познакомился со своими будущими соратниками — Султаном Али Кештмандом, Hyp Ахмад Нуром, Анахитой Ратебзад. К нему примкнул и историк М.Г.М. Губар, также отсидевший с Б. Кармалем четыре года в тюрьме.

В числе других организаторов и функционеров политических кружков были чиновник министерства информации и культуры Гулам Дастегир Панджшири, чиновник министерства сельского хозяйства Шахрулла Шахпар, сотрудник библиотеки Кабульского университета Тахер Бадахши и школьный учитель Захер Офок, которые затем также вошли в НДПА.

У истоков партии стояли и деятели либерально-буржуаз- ных взглядов: член Конституционной комиссии, депутат парламента М. М. С. Фарханг, преподаватель Кабульского университета Мухаммад Сиддик Рухи, бывший секретарь группировки «Ватан» Наим Шаян, осуществлявший связь афганских марксистов с компартией Ирана (Туде), профессор Кабульского университета Али Мухаммад Захма. Все они по разным причинам не участвовали в учредительном съезде НДПА и вскоре отошли от политической деятельности.

Учредительный съезд партии конспиративно состоялся 1 января 1965 г. на квартире Н.М. Тараки. Среди делегатов (всего 27 человек) развернулась острая дискуссия вокруг целей и задач создаваемой партии и ее названия. Национальный состав участников съезда представлял основные этнические группы населения: 13 пуштунов, 8 таджиков, 3 хазарейца и 3 узбека. Большинство из них были разночинными интеллигентами и мелкими чиновниками. На состоявшемся в тот же

день пленуме ЦК партии был избран (на безальтернативной основе) ЦК НДПА в составе 7 человек: генеральный секретарь

Н. М. Тараки (пуштун), секретарь ЦК Б. Кармаль (таджик),

С.М. Зерай (пуштун), С. А. Кештманд (хазареец), Ш. Шахпар (таджик), Т. Бадахши (таджик). Четыре человека были избраны кандидатами в члены ЦК.

На съезде было объявлено, что партия в своей деятельности руководствуется идеями «научного социализма». Конечной целью партии было провозглашено строительство социализма.

После съезда НДПА развернула активную политическую деятельность. На парламентских выборах 1965 г. в нижнюю палату прошли четыре ее члена - Б. Кармаль, Н. А. Hyp, А. Ратебзад (которая, впрочем, в партию вступила несколько позже) и д-р Файзан уль-Хак. Генеральный секретарь НДПА Н. М. Тараки не набрал нужного числа голосов и не получил депутатского мандата. Вместе с ним провалили выборы С. А. Кештманд и кандидат в члены ЦК Шараи Джузджани.

В парламент баллотировался и недавно вступивший в партию левый радикал Хафизулла Амин, незадолго до того вернувшийся из США, где он находился на учебе.

Становление партии проходило весьма болезненно. С момента основания в ней появились идейные разногласия, в основном между двумя лидерами, по вопросам характера партии, ее тактики и стратегии, форм и методов борьбы. В ее рядах выделилось два крыла - умеренное и радикальное. Лидер радикалов Тараки пропагандировал создание партии пролетарского типа с упором на нелегальные формы деятельности, работы с трудящимися массами. Либерально настроенный Кармаль предлагал создать партию общедемократического характера с участием интеллигенции, мелкой и средней буржуазии, чиновничества. При этом он поддерживал открытые, парламентские формы деятельности.

Разногласия между двумя лидерами переросли в конфликт, и в 1967 г. НДПА раскололась на две группировки — «Хальк» («Народ») во главе с Н. М. Тараки и «Парчам» («Знамя») под руководством Б. Кармаля. Каждая группировка обзавелась собственным ЦК и организационной структурой. Личное соперничество и идейные разногласия двух руководителей усугублялись разным национальным и социальным составом их сторонников: «халькисты» представляли в основном пуштунов, выходцев из деревни; в «Парчам» входила большей частью многонациональная столичная интеллигенция, преимущественно таджики и пуштуны. В целом су-

шествование двух самостоятельных группировок НДПА свидетельствовало о наличии двух различных направлений в афганской революционной демократии, проповедовавших одну цель — построение общества, «свободного от эксплуатации человека человеком».

Личная неприязнь двух лидеров вскоре переросла в откровенную вражду. Каждый из них претендовал на то, чтобы его группировка являлась единственным авангардом и представителем интересов «рабочего класса и всех трудящихся Афганистана», каждый называл своего соперника «орудием империализма и реакции». Парчамисты обвиняли Тараки в том, что он является якобы агентом ЦРУ, халькисты, в свою очередь, называли своих оппонентов «роялистской партией»42.

Используя новый Закон о печати, НДПА весной 1966 г. начала издавать свой печатный орган — газету «Хальк», в первом номере которой 11 апреля опубликовала «Демократическую программу газеты "Хальк"».

Основной причиной бедственного положения народа идеологи партии считали «экономическое и политическое господство феодального класса, крупного купечества, бюрократии и агентов международных монополий, классовые интересы которых противоречат интересам народных масс Афганистана». НДПА, говорилось в программе, берет на себя задачу разрешения этих противоречий путем создания нацио- нально-демократического правительства, опирающегося на «объединенный национальный фронт всех прогрессивных, демократических и патриотических сил, то есть рабочих, крестьян, интеллигенции, ремесленников, мелкой и национальной буржуазии, которые борются за национальную независимость, демократизацию общественной жизни и доведение до конца антифеодальной и антиимпериалистической борьбы»43.

Формулируя политические задачи национально-демокра- тического правительства, программа НДПА предусматривала установление подлинного народовластия, обеспечение экономической независимости и национального суверенитета, демократизацию судебной системы, действительное обеспечение прав народа — свободы слова, печати, собраний, создания политических организаций, профсоюзов, свободы забастовок, демонстраций, демократическое решение национального вопроса.

Экономическая политика такого правительства, подчеркивалось в газете, должна быть нацелена на развитие государственного сектора на основе планирования. «Государственный сектор, — писала газета "Хальк", — имеющий антифео-