Коргун В. Г. - История Афганистана. XX век - 2004 (текст поверх изображения)

дальный, антиколониальный и антиимпериалистический характер, станет основой развития экономики и подлинной демократии»44.

В основе аграрной политики, по мнению авторов программы, должна лежать ликвидация феодализма путем проведения демократической земельной реформы в интересах безземельных и малоземельных крестьян и при их непосредственном участии, уничтожении ростовщической задолженности, создания крестьянских кооперативов и всемерной помощи им.

Партия в своей программе наметила также реализацию ряда важных социальных задач, включая установление 42-часовой рабочей недели, введение оплачиваемых отпусков, пенсий для престарелых, бесплатного медицинского обслуживания, запрещение детского труда, создание профсоюзов, заключение коллективных договоров, строительство дешевого жилья для всех обездоленных, расширение прав женщин, борьбу с неграмотностью45.

Вобласти внешней политики НДПА выступила за проведение миролюбивой политики нейтралитета, борьбы за мир

имирное сосуществование, против колониализма и неоколониализма, в поддержку национально-освободительных движений.

Вконце программы были кратко сформулированы тактика и стратегическая линия партии: «Выступая в поддержку конституции и мирным путем борясь на данном этапе за создание национально-демократического правительства и некапиталистический путь развития на основе передовой идеологии и мировоззрения, мы никогда не забываем о своей ответственности перед народом и трудящимися Афганистана и

о нашей конечной цели — построении нового, социалистического общества»46.

Раскрывая классовую природу партии, газета писала, что эта «политическая организация нового типа в Афганистане будет состоять из авангарда рабочего класса и выступать в союзе с крестьянством и прогрессивной интеллигенцией, являясь направляющей силой демократического движения».

Официальные власти выдвинули против газеты обвинения в нарушении конституционных положений, и в мае 1966 г. она была запрещена. Всего вышло шесть номеров «Хальк». После раскола в партии группировка «Парчам» в 1968 г. стала издавать свой печатный орган — газету «Парчам», которая конкретизировала и развивала основные положения программы НДПА, ставила текущие задачи и формулировала конечные цели борьбы.

Вцелом деятельность НДПА была многогранной — публикация теоретических материалов в печатных органах, критические выступления в парламенте, организация забастовок, митингов и демонстраций и участие в них. Митинги обеих группировок проходили отдельно и неизменно возглавлялись их лидерами, которые выступали перед своими сторонниками с набором в основном схожих по содержанию лозунгов —

взащиту прав палестинцев и вьетнамцев, дружбы с Советским Союзом, солидарности с мировым пролетариатом, осуждения империализма и «мировой реакции». Обе группировки воздерживались от публичной критики короля и режима, тем более персонифицированной. Число участников шествий и митингов, как правило, было невелико — от 50 до 100 человек. Уличные акции НДПА обычно оставляли равнодушными жителей столицы. Полиция чаще всего не вмешивалась, наблюдая лишь за порядком.

Вцелом деятельность НДПА в русле провозглашенных режимом «демократических реформ» не может быть оценена однозначно. Позиции и действия ее лидеров, в частности

Б.Кармаля, носили противоречивый характер. Особенно это было заметно в парламентских выступлениях лидера «Парчам». Он жестко критиковал деятельность правительства, осуждал деспотизм властей и в целом режима, однако неизменно

воздавал должное «мудрости» и «прогрессивности» короля, с которым, кстати, виделся довольно часто47.

Особого внимания заслуживает вопрос об отношениях руководства НДПА с Москвой. Большинство западных и афганских историков утверждают, что партия была под полным контролем ЦК КПСС, финансировалась и направлялась Москвой. «Бывший афганский министр внутренних дел, — пишет американский исследователь Л. Пуллада, — заявил, что он изучил все обширные досье афганской тайной полиции, касающиеся деятельности левых. Министр категорически утверждал: эти документы несомненно доказывают, что лидеры афганских коммунистов находились под контролем, финансировались и направлялись агентами КГБ из советского посольства. Их (лидеров коммунистов. — В. К.) наставляли, как нужно саботировать "демократический эксперимент", и скрупулезно готовили к захвату власти силой»48.

Если здесь и есть преувеличения, то очень небольшие. В 50-е годы советское руководство сделало ставку на режим М. Дауда, который, в свою очередь, столкнувшись с отказом США предоставить ему военную помощь и отвергнув попытки Запада вовлечь Афганистан в военный блок СЕНТО, со-

риентировался на Советский Союз. И уже во второй половине 50-х годов Москва быстро заняла положение доминирующей державы в Афганистане.

С появлением первых марксистских кружков в Кабуле Кремль, однако, официально продолжал придерживаться курса на расширение межгосударственных отношений, формально игнорируя деятельность местных коммунистов. Тем не менее афганские марксисты еще с конца 50-х годов оказались «под колпаком» советских спецслужб. И если в конце 40-х годов высокопоставленные правительственные чиновники редко осмеливались посещать приемы в посольстве СССР, опасаясь попасть в «черные списки», то в 60-х годах лидеры НДПА, особенно парчамисты, были частыми гостями советской дипломатической миссии в дни советских праздников. Это обеспечивало им если не полный иммунитет, то, по крайней мере, некоторое покровительство. Афганскому правительству таким образом давали понять, чтобы их не трогали, иначе последует болезненная реакция из Москвы49.

По данным российского исследователя Г. Ежова, еще в 1963 г. Н. М. Тараки посетил Москву, где встречался с заместителем заведующего Международным отделом ЦК КПСС

Р.Ульяновским50. В 1965 г. он получил приглашение приехать

вСССР «на лечение», которое затянулось на 42 дня. Во время пребывания Тараки в Советском Союзе он встречался с сотрудниками международного отдела ЦК КПСС, на которой обсуждались вопросы программы, устава, тактики, стратегии и финансирования будущей НДПА. Тогда же в Баку была опубликована его книга «Новая жизнь» на языке дари — упрощенное изложение основных марксистских догм — и тайно переправлена в Афганистан. Вернувшись на родину, ли-

дер марксистов с гордостью говорил, что его принимали в Москве на высоком уровне51, хотя советские дипломаты в Кабуле, не рискуя открыто дезавуировать его выдумки, всячески пытались предотвратить публикацию материалов о его поездке за рубеж в местной печати. Премьер-министру Майвандвалю Тараки заявил, что был приглашен в СССР Союзом писателей и Обществом советско-афганской дружбы.

Совершенно очевидно, что советское руководство оказывало афганским левым не только идеологическую поддержку. К тому времени на содержании ЦК КПСС уже находилась иранская компартия (Туде), которая снабжала афганских коллег пропагандистскими материалами. Лидеры НДПА, особенно Кармаль, добросовестно отрабатывали советскую помощь. Во второй половине 60-х и начале 70-х гг. основным лейтмоти-

вом его выступлений в парламенте были призывы крепить дружбу с Советским Союзом и обличение американского империализма. Бабрак рассматривал политику любого афганского правительства через призму отношения последнего к

СССР. «Правоэкстремистская реакция и ультралевые, — не жалел он черной краски в одном из своих выступлений в Национальном Совете, — объединились в едином лагере под лозунгом антисоветизма с правым крылом правящих кругов и внутренними и внешними шпионскими организациями. Они плетут заговоры и интриги с целью подрыва дружественных добрососедских отношений Афганистана и СССР. Мы заявляем, что необходимо поддерживать и защищать близкие отношения с Советским Союзом, которые полностью соответствуют интересам нашего народа и родины, независимости и прогрессу Афганистана»52.

Надо сказать, что шумная публичная деятельность афганских коммунистов не вызывала адекватной реакции властей, в действиях которых явно доминировал либерализм. Правда, правительство прибегало иногда к превентивным мерам: в 1966 г. была закрыта газета «Хальк», в 1969 г. были арестованы и посажены в тюрьму два члена ЦК группировки «Парчам» Г.Д. Панджшири и С.М. Зерай. Однако о массовых репрессиях не могло быть и речи: режим демонстрировал стремление придерживаться демократических норм, провозглашенных в конституции. Вероятней всего, власти не считали фрондирующую НДПА серьезной угрозой конституционному строю. Тем не менее, пользуясь попустительством и даже слабостью властей, коммунисты шли на открытую конфронтацию со всеми другими политическими силами, в первую очередь с левоэкстремистами и правыми радикалами, разжигая общественное недовольство. Такие действия объективно подрывали и без того робкие и непоследовательные усилия режима по демократизации и либерализации общественно-по- литической жизни.

Идеологические расхождения внутри НДПА привели к появлению других революционных организаций схожей политической ориентации. Они возникли при участии членов ЦК НДПА первого состава. Так, в 1969 г. отколовшиеся от группировки «Парчам» Г. Д. Панджшири, Ш. Шахпар, С. М. Шена и другие создали организацию «Трудовой народ» («Хальк-е каргар»). Однако уже в начале 1971 г. часть ее членов порвала со своей организацией и присоединилась к группировке «Хальк». Несколько позже к халькистам примкнул и основатель «Трудового народа» Г. Д. Панджшири, выпущенный из

24 Зак. 122 353

сводились к достижению «прогрессивно-демократических идеалов». Поэтому организация, созданная премьером, получила название Партии прогрессивной демократии. Цели, задачи, тактика борьбы, а также философия «прогрессивных демократов» были подробно освещены в печатном органе партии — газете «Мосават» («Равенство»), которая начала издаваться в январе 1967 г. Главной целью партии, писала газета, является «открытие пути к реформам в области экономической (на основе системы "руководимой экономики"), к позитивным преобразованиям в области социальной, культурной и духовной жизни общества». Текущей задачей партии была объявлена «борьба во имя принципов ислама, конституционной монархии, национализма, демократии и социализма», «за осуществление экономической, политической и социальной демократии, обеспечение прав обездоленных, угнетенных классов, против неблагоприятных условий жизни, социальной несправедливости и остатков феодализма»54.

Выдвигая реформистскую программу, «прогрессивные демократы» предлагали для ее осуществления путь «молчаливой», или «законной», революции в рамках строгого соблюдения законов и конституции. Развивая эту мысль, газета писала: «Поддерживая идеи прогрессивной демократии, можно мирным путем, законно, в соответствии с исторической действительностью разорвать цепи угнетения и построить дворец свободы и подлинного равенства»55.

Что касается конкретных путей устранения социальной несправедливости, то идеологи партии предлагали разработать новое законодательство о труде, которое предусматривало бы предоставление рабочим права участвовать в управлении предприятиями и в получении части прибыли56. В отношении представителей правящего класса издатели газеты предлагали проводить меры по их увещеванию. С ними надо вести разъяснительную работу, считала газета; поскольку «они совершают ошибки, мы им сочувствуем, разъясняем мирно, по-братски, чтобы они могли исправиться»57.

Большое внимание газета «Мосават» уделяла бедственному положению крестьянства, выступая с позиций социального критицизма. Вот что писалось по этому поводу в статье «Наши крестьяне»: «Наихудшее выражение эпохи феодализма в наш век — это положение нашего крестьянства. Его вечный удел — горести и несчастья. Оно работает, создает ценности, а плоды его труда присваиваются хозяевами»58.

Выступая поборниками социальной справедливости, «прогрессивные демократы» предлагали провести аграрную рефор-

му, не меняющую, однако, характера социальных отношений в деревне и форм собственности на землю, а предусматривавшую отдельные мероприятия с целью улучшения экономического положения крестьян. Речь шла о незначительном ограничении крупной земельной собственности, пересмотре условий земельной аренды, наделении крестьян земельными участками из государственного земельного фонда и вновь орошенных целинных земель, создании государственных ферм и крестьянских сбытовых и потребительских кооперативов, помощи крестьянам семенами, сельскохозяйственным инвентарем и удобрениями.

Программа Партии прогрессивной демократии, по существу, была лишена четкой идеологической основы. Эклектически соединив различные принципы (например, монархия и социализм), эта партия не смогла стать политическим представителем интересов какого-либо социального слоя и осталась немногочисленной группой лиц, поддерживавших идеи ее лидера М. Х. Майвандваля. К тому же его программа («Я иду в народ») и широковещательные декларации, не предусматривавшие мер радикального характера, в условиях нараставшей борьбы за реализацию положений конституции не нашли широкой поддержки общественности. В 1967 г. правительство Майвандваля ушло в отставку. Его партия в последующие годы так и не смогла обрести сколь-нибудь серьезного влияния, больше занимаясь развитием своей концепции, нежели практической деятельностью. Ее газета «Мосават» оказалась, впрочем, весьма жизнеспособной, просуществовав до конца 1971 г.

Широкий набор идей привлек в партию деятелей различных политических взглядов, поэтому ее состав оказался довольно пестрым. Ядро партии состояло из представителей буржуазно-либеральной интеллигенции. В числе ее видных деятелей был известный поэт Абдуррауф Бенава, в прошлом лидер умеренного крыла демократической оппозиции конца 40-х — начала 50-х годов. Он занимал пост министра информации и культуры в правительстве М.Х. Майвандваля, а в 1969 г. стал депутатом парламента. Членом партии был также видный историк Абдулхай Хабиби, брат министра информации Махмуда Хабиби в правительстве Н. А. Эттемади. Заметную роль играл также преподаватель Кабульского университета, сотрудник Академии языка пушту профессор Абдуррашад Рашад, одно время преподававший в Ленинградском университете. Среди «прогрессивных демократов» пользовался известностью член Исторического общества Афганистана Му-

хаммад Сиддик Тарзи, племянник идеолога младоафганского движения Махмуд-бека Тарзи.

Однако несмотря на создаваемый руководством «прогрессивных демократов» громкий имидж поборников демократии и социализма ее лидеру Майвандвалю не удалось получить широкой поддержки ни в структурах власти, ни среди демократической общественности. Большинство ее сторонников составляли люди, весьма далекие от идеалов демократии, стремившиеся лишь занять крупные посты в государственном аппарате. Неудивительно, что после отставки лидера партии с должности премьер-министра ее начали спешно покидать искатели постов. Сам Майвандваль вскоре заявил о своих оппозиционных настроениях, за что и поплатился: в 1969 г. не без участия королевского двора он провалился на выборах в нижнюю палату парламента. А в 1972 г. из партии вышли А. Р. Бенава и его старые соратники по оппозиции конца 40-х — начала 50-х годов59. Таким образом, вся «демократическая» деятельность «мосаватовцев» свелась к пустой демагогии, не подкрепленной практическими действиями в поддержку проводимого властями «демократического эксперимента».

Во второй половине 60-х годов громко заявила о себе левоэкстремистская группировка «Шоале-йе джавид» («Вечное пламя»), официально называвшая себя Новой демократической партией. Организационно она оформилась в 1968 г., когда ее лидеры и идеологи стали издавать газету с одноименным названием. Основателями и лидерами группировки были члены семьи одного из лидеров оппозиционного движения конца 40-х — начала 50-х годов. «Нида-йе хальк» Абдуррахмана Махмуди, умершего в 1962 г. после выхода из тюрьмы, — его брат Рахим и сыновья Абдул Хади и Абдулла, братья хазарейского клана Яри, а также преподаватель Кабульского университета Мухаммад Осман.

Основными целями организации были объявлены борьба против американского империализма и «советского ревизионизма», поддержка международного национально-освободи- тельного движения. Особую вражду ультралевые питали к НДПА в полном соответствии с тогдашним характером отношений между СССР и Китаем. Они утверждали, что НДПА пользуется покровительством правительства, а ее газета фактически финансируется из государственного бюджета60. Лозунгам ультралевых соответствовали и формы их деятельности. Не имея своих представителей в парламенте, сторонники идей политического экстремизма сделали упор на публичные выступления — митинги, демонстрации, забастовки, которые

зачастую сопровождались стычками со сторонниками НДПА, исламистами и полицией. На этом этапе левоэкстремисты не имели союзников: они выступали против всех.

Стремясь дискредитировать НДПА и внести раскол в демократическое движение, афганские ультралевые выступили с критикой основных положений программы НДПА. Они отвергали выдвинутую афганскими коммунистами идею перехода на путь некапиталистического развития, обвиняя их в соглашательстве с буржуазией и попытками совлечь угнетенных с пути классовой борьбы. Идеологи «Шоале-йе джавид» считали создание национального фронта прогрессивных, демократических сил нереальным в условиях политического господства эксплуататорских классов. В той же мере они выступали и против принципов мирного сосуществования.

В самом начале своей деятельности «новые демократы» понесли ощутимые потери. В июне 1968 г., пытаясь возглавить забастовку рабочих авторемонтного завода «Джангалак», они устроили шумный митинг, который завершился открытой потасовкой. В столкновении с полицией были убиты несколько рабочих. Среди арестованных участников забастовки оказалось все руководство партии (14 человек). Все они были брошены за решетку на длительные сроки. Газета «Шоале-йе джавид» была закрыта.

Однако ультралевые не прекратили борьбу. Они развернули активную работу среди студентов Кабульского университета и Политехнического института, где им удалось добиться довольно сильных позиций. В начале 70-х годов один из членов группировки даже возглавил Союз студентов Кабульского университета. Организация ультралевых была строго законспирирована. Большинство ее членов представляли национальные меньшинства (в основном таджики и хазарейцы) — маргиналы, полупролетарские слои, студенчество.

Левоэкстремисты не признавали конституционно-демок- ратических методов борьбы, постоянно шли на конфронтацию с властями. Впрочем, их малочисленность, политический эпатаж, шумные наскоки на всех и вся, демонстративное пренебрежение к законам, приверженность «чуждой» идеологии и, наконец, отсутствие позитивной программы развития страны превращали партию в политического аутсайдера. К тому же в отличие от НДПА у маоистов не было харизматического лидера, который стал бы центром притяжения широкого контингента сторонников. Этим фактором, то есть наличием сильной личности, в Афганистане во многом определялся политический и общественный климат: массы тяго-

теют не к идеям, а к лидерам. Именно личности, а не идеология определяли судьбу НДПА на различных этапах ее деятельности. Лишенная такого лидера, «Шоале-йе джавид» в последующие годы потеряла ореол борца и скатилась к обыкновенному терроризму.

Подобно НДПА группировка ультралевых также не избежала раскола на почве разногласий между ее лидерами. В частности, братья Яри организовали свою группировку — «Организацию молодых марксистов». Свою группу создал и инженер М. Осман, назвав ее «группой критиков». Таким образом, уже в 1968 г. «Шоале-йе джавид» перестала быть единой организацией, хотя под этим названием выступали различные левоэкстремистские течения и группы, что создавало видимость единства организации61. Ультралевые получали ощутимую поддержку посольства КНР в Кабуле, которое стремилось объединить различные политические силы Афганистана в антисоветский фронт62.

Непримиримым противником афганских левых и ультралевых выступали исламские радикалы, занявшие крайне правую часть политического спектра. В отличие от умеренно лояльного мусульманского ортодоксального духовенства (всего в тот период в стране насчитывалось 220—230 тыс. служителей культа) новое политическое движение, появившееся в 50-х годах, выступило в оппозиции режиму, объявив себя наследником идей известного религиозного реформатора конца ХЕХ в. Джамалуддина Афгани, родоначальника исламского фундаментализма.

Первые кружки исламистов в Афганистане появились в 1965 г. на богословском факультете Кабульского университета (фактический руководитель — декан факультета Гулам Мухаммад Ниязи) и инженерном факультете Кабульского политехнического института (лидер — студент Гульбеддин Хекматьяр). Члены кружка Г. М. Ниязи, пишет исследователь афганских фундаменталистов В. Н. Спольников, обсуждали планы «возрождения» роли ислама, будущее государственное устройство страны, критиковали общественно-политические порядки в стране, читали и обсуждали арабские источники, вырабатывали программные документы и устав будущей организации. Кружок ограничивал свою деятельность рамками университета, хотя его члены участвовали и в оппозиционных правительству демонстрациях и митингах, «даже руководимых коммунистами, чтобы вести среди демонстрантов работу с целью отвратить их от коммунизма»63. В 1969 г. оба кружка объединились и создали партию «Мусульманская мо-