2. Метафора сознания в Новое время: мнимый возврат античности и мнимый разрыв со средневековьем

Из ска­занного выше совершенно очевидно, чти в Новое время средневековое понимание сознания остается невостребован­ным, и более того, объявляется несоизмеримым с человече­ским духовным опытом, в котором, как мы уже говорили, выделялось не три уровня, как это делал Плотин, а всего два: уровень рефлексии и рассуждения и уровень чувств, эмоции и инстинктов. В терминологии Плотина — это средний и низший уровни духовного опыта. «Смерть Бога» и трансформация структуры духовного опыта — явления одного и того же порядка. «Смерть Бога» сопровождалась появлением «новой» популяции людей, которые потеряли способность мистического единения с Богом, испытывали презрение ко всему спонтаннонепосредственному, боялись мистификаций со стороны духовного, с энтузиазмом вос­принимали любую рациональную конструкцию. Они объя­вили средним векам культурный крестовый поход, а потому стали искать опору для себя в классической древности.

Как мы помним, в античности образ сознания создавался через сравнение его с «вощеной дощечкой». Античные мыс­лители были уверены, что образы предметов и явлений, на­ходящиеся в нашем сознании, имеют реальные аналоги во внешнем мире. Мир отпечатывается на доске ума-разума, как печать на воске. Новоевропейская тенденция возвели­чивания реальности «я», с одной стороны, не имела ничего против такого толкования сознания, но с другой — начала сомневаться в возможности подобного натуралистического объяснения сущности сознания. Началась критика антично­го образа сознания. Аргументы были таковы: а что если от­печаток в сознании есть просто галлюцинация? Кто даст нам гарантию в том, что образ, имеющийся в сознании, со­ответствует какому-то реальному объекту? Никто не оспа­ривал тот факт, что в нас находятся образы предметов, од­нако существование вне нас соответствующих реальных аналогов было объявлено проблематичным. „Сомнение в су­ществовании строгой и адекватной корреляции между обра­зом предмета в сознании и предметом вне сознания стало исходным пунктом декартовской модели сознания. Он из­менил сам подход к проблеме сознания по сравнению с ан­тичным: единственным подлинным существованием вещей было признано их существование в мысли.

В условиях отказа от связи с Божественным мысль интер­претировалась только как состояние личности, субъекта. Предполагалось, что человеческая мысль сама себя порождает и сама себя детерминирует. Акты мышления автономны и са­модостаточны в силу автономности и самодостаточности ее носителя — индивида. Отсюда, и новая метафора сознания: оно не восковая дощечка, на которой отпечатываются образы реальных вещей, а некий сосуд, в котором содержатся идеи и образы до того, как оно включается в общение с миром. Ортега-и-Гассет так охарактеризовал эту метафору: «Вещи не входят в сознание извне, они содержатся в нем как идеи». В истории философии такое учение было названо идеализмом, в отличие от античности реализма.

Возврат к классической древности в понимании созна­ния был одновременно и его преодолением: метафоры со­знания античности и Нового времени имели противополож­ные смыслы. Но в одном они совпадали: содержание созна­ния сводились к предметному; ни античность, ни Новое время не связывали сознание с тем пластом духовного опыта, где совершалось таинство духовного единения с Божественным. Античность еще не знала об этом таинстве, Новое время уже не принимало, отвергало его в своих раз­мышлениях о природе сознания.

Но как бы не отказывались от средневекового мировоз­зрения мыслители Нового времени, они сохранили с ним связь, так как воспроизвели навыки работы с внутренним миром. Наработанное в средние века умение человека обращать внимание на свои внутренний духовный мир стало : основой новоевропейской культуры. Поэтому при объясне­нии феномена сознания никто не сомневался в том, что оно открыто только себе самому, что точку отсчета при его изу­чении надо выбирать в нем же самом. Сознания нет без самосознания - таков был вывод философов Нового вре­мени. В акте самосознания сознание само себя знает, про­ясняет свое содержание и структуру.

Выше уже говорилось о том, что в Новое время появляет­ся и новая структура духовности. Смысл ницшеанского афо­ризма «Бог умер» был связан, прежде всего, с изменением внутреннего мира людей. Произошел «распад души», когда самопознание и самосознание уже не знают переживания как субстанции, не знают вечности. Причем, это не вымысел пси­хологов и писателей: происходит реальное изменение струк­туры духовности. Внутреннее духовное пространство сжима­ется как шагреневая кожа до предметно-логического содержа­ния и переживаний, связанных с чувственностью. Поэтому

Декарт все свое внимание обращает на тот уровень духовной жизни, который Плотин называл уровнем рефлексии и раз- I мышления. Бога в душе уже нет; на уровне рефлексии и раз- I мышления человек уже не вспоминает свои переживания, связанные с Божественным; он занят проблемами внешнего объективного мира. Не случайно Декарта интересует не \ доказательство бытия Бога, а метафизическое обоснование существования внешнего для человека мира. Сознание стало средством обнаружения объективно-природного мира, сред­ством доказательства его существования. Сознание в ак­тах самосознания обращало внимание только на предмет­ное содержание, т. е. такое содержание, которое было свя­зано с характеристиками объективно-предметного мира. М в этом Новом времени повторило античное понимание созна­ния. Таким образом, в новоевропейском сознании соедини­лись античная установка на ценность предметного мира, направленность внимания на него и средневековый навык рабо­ты сознания с самим собой.