danto_a_analiticheskaya_filosofiya_istorii

144 Артур Даню. Аналитическая философия истории

omnipotenza il dire che Iddio non fare che il fatto nonsia fatto» 9. Но на время я оставлю эту проблему и обращусь к вопросу описания нашего неизменного про­ шлого.

Под полным описанием события Ея буду иметь в виду множество предложе­ ний, которые, вместе взятые, излагают абсолютно все, что происходило во время события Е. Поскольку важна последовательность, в которой все происходило, нам нужно тем или иным способом отобразить этот порядок в полном описании. По сути, полное описание можно определить как изложение, в котором сохраня­ ется порядок всего происходившего. Можно провести аналогию между полным описанием и картой: полное описание находится в отношении изоморфизма к тому событию, относительно которого оно истинно. В связи с картами возника­ ют две проблемы. Во-первых, некоторые объекты на картографируемой терри­ тории не наносятся на карту, так что в обычной практике карты не являются полной и точной копией территории Г. Во-вторых, карты устаревают, так как территории меняются: размывается береговая линия, разрушаются одни и возни­ кают другие города, вследствие войн и заключенных договоров передвигаются границы И. Эта вторая проблема не встает в отношении полных описаний со­ бытий прошлого, поскольку прошлое не подвержено изменениям. Однако вслед­ ствие этого теряет актуальность и первая проблема. Мы можем представить описание, которое является действительно полным, сообщает обо всем и совер­ шенно изоморфно описываемому событию. Такое описание будет поэтому окон­ чательным: оно показывает событие те es eigentlich gewesen ist (как оно дей­ ствительно произошло). Теперь можно предположить, что карты всех событий составлены вместе, образуя карту всего прошлого. Эта всеобщая карта претер­ певает только такие изменения, какие претерпевает само прошлое: она допол­ няется только что происшедшими событиями. Для нас теперь неважно, гово­ рим ли мы о прошлом или о его полном описании.

Здесь мне хотелось бы ввести Идеального хрониста. Какое бы событие ни произошло, ему становится известно о нем сразу же, как оно произошло, даже если оно совершилось в сознании людей. Идеальный хронист также обладает способностью мгновенно и незамедлительно записывать все события, отмечая, как именно они произошли. В результате он создает описание, которое я буду называть Идеальной хроникой. Как только событие Е становится прошлым, его полное описание помещается в Идеальную хронику. Различные части Идеаль­ ной хроники можно считать идеалом, к которому стремятся историки в своих

собственных описаниях.

Предположим, что каждое событие прошлого теперь имеет свое полное опи­ сание, хранящееся где-то на небесах. Напомню, что события прошлого «непод- ъюккы,/аИ accompli и мертвы». Только изменение в событиях может повлечь за собой изменение в Идеальной хронике. А это исключено. Идеальная хроника, таким образом, должна быть окончательной. В отличие от нее, действительные

меним к описанию события свидетелем, даже если это Идеальный свидетель, способный видеть сразу все происходящее со всех его сторон. Но этого недо­ статочно, поскольку для любого события существует класс описаний, кото­ рые не могут быть результатом наблюдения13, а эти описания с необходимос­ тью и систематически должны исключаться из Идеальной хроники. Вся исти­ на о событии может быть открыта лишь позже, а зачастую намного позже са­ мого события, и эту часть истории могут рассказать только историки. Есть нечто такое, что даже самый лучший свидетель не может знать. Чем мы наме­ ренно не снабдили Идеального хрониста, так это знанием будущего.

У.Б. Йетс, описывая в своем стихотворении * насилие, совершенное Зев­ сом над Ледой, пишет: «Глубины чресл рождают трепетанье,/ Стена разруше­ на, все схвачено огнем./ Мертв Агамемнон». Если оставить в стороне вопро­ сы, касающиеся историчности описываемого эпизода, то само это предложе­ ние не могло бы появиться в Идеальной хронике, даже если бы это событие имело место, — в отличие, скажем, от предложения «...грудью воспылавшей/ Теснит желанье немощную грудь», которое, предположительно, могло в ней появится, поскольку в нем описывается то, чему можно быть свидетелем. Но никто не мог бы быть свидетелем тому, что можно описать так: «Зевс вызвал смерть Агамемнона», поскольку тогда этот царь еще даже не родился, и, как мы теперь знаем, многое должно было свершиться прежде его трагической кончины. Стать свидетелем смерти Агамемнона можно лишь много позже. Только тогда кто-то сможет усмотреть ее причину в насилии над Ледой и уви­ деть поступок Зевса в исторической перспективе, как нечто судьбоносное. Ко всему этому Идеальный свидетель слеп. Если не обращаться к будущему и не выходить за рамки того, что может быть сказано о случившемся сразу, как оно случилось, даже в 1618 г. невозможно было бы написать: «Вот начинается трид­ цатилетняя война», если эта война была так названа именно за ее продолжи­ тельность.

* Имеется в виду стихотворение У.Б. Йетса «Леда и Лебедь» (1923 г.) Удар, еще! — Над девой задрожавшей Всплеск белых крыл, — уже не ускользнуть.

Затылок — в клюве, грудью воспылавшей Теснит желанье немощную грудь.

Зачем движения бессильных рук Красавца перистого сталкивают прочь С ослабленных колен, и мерный стук Сердец никак не растворится в ночь! Глубины чресл рождают трепетанье, Стена разрушена, все схвачено огнем. Мертв Агамемнон. Кто же ей открыл, Что где жестокость, нежность, и желанье Заплетены нервущимся венцом,

Сраженье ближе с каждым взмахом крыл?

(перевод Бориса Лейвы). — Прим, перев.

148 Артур Данто. Аналитическая философия истории

Описания интересующего меня вида содержат ссылку на два различных и разделенных во времени события Е{ и Ех В них описывается более раннее из этих событий. Предложение Йетса относится к насилию над Ледой и к смерти Агамемнона, но описывается в нем только насилие над Ледой. Предложение «Тридцатилетняя война началась в 1618г.» ссылается на начало и окончание войны, но описывается в нем только начало войны. Принимая во внимание, что эта война была так названа из-за ее длительности, никто не мог охаракте­ ризовать ее в 1618 г. или в любое другое время до 1648 г. как «Тридцатилет­ нюю войну». Конечно, кто-то мог бы предсказать, что война продлится имен­ но такой срок, и, вполне доверяя этому предсказанию, мог бы описать войну таким образом. Но этот человек высказывал бы утверждение относительно будущего, а это как раз и исключено для Идеальной Хроники. Если мы даем событию EI описание, содержащее ссылку на будущее событие Е2, и при этом Е2еще не произошло, нам придется отказаться от этого описания или при­ знать его ошибочным, если £ 2так и не произойдет. Однако Идеальная хрони­ ка создается таким образом, чтобы не содержать ни одной ошибки. В ней не допускается никаких исправлений. Все, что в ней описывается, неизменно, и все, что утверждается, истинно. В дальнейшем я подробней рассмотрю пред­ сказания и описания и, более того, попытаюсь установить, что последует, если разрешить включать в Идеальную хронику утверждения о будущем. Однако при нынешнем раскладе она не может содержать ссылок на будущее и, соот­ ветственно, не может использовать предложения, которые мы будем называть нарративными и которые я только что охарактеризовал. В таком случае в Идеальной хронике нет начал и концов. «Если нет начал и концов, — пишет Вирджиния Вулф в «Волнах», нет историй.» «Отсеките будущее, — замечает Уайтхед, — и разрушится настоящее, лишившись своего подлинного содержа­ ния» 14. Теперь становится ясно, что «полное описание» не вполне отвечает задачам историков и потому не является идеалом, к которому мы надеемся приблизиться в своих собственных описаниях. В интересах дела историку не так уж и плохо не быть свидетелем описываемого события. Все это доказыва­ ет, я полагаю, что некоторые аргументы в пользу исторического релятивизма несостоятельны 15.

Ложные предложения (имеется в виду фактическая ложность) могут быть преобразованы в истинные двумя способами при условии, что значения ис­ пользуемых в них слов остаются неизменными: мы можем исправить сами пред­ ложения или изменить факты, которые они описывают. Допустим, в комнате находится три стула, а кто-то ошибочно утверждает: «В комнате находится четыре стула»; это описание может стать истинным, если внести в комнату еще один стул или заменить слово «четыре» на «три». Что касается ложных предложений о прошлом, то у нас есть только одна возможность сделать их истинными — исправить сами предложения. В течение нескольких веков не

было возможности нравственно перевоспитать род Борджа *, с тем чтобы ут­ верждение «Представители рода Борджа были добродетельны» оказалось ис­ тинным. В лучшем случае, я могу заменить слово «добродетельные» на «пороч­ ные» или, сохраняя предложение в неизменном виде, могу попытаться изменить смысл слова «добродетельный», но это создаст путаницу, если я действительно считаю, что род Боржда был добродетельным. Предложение «Невозможно, чтобы Борджа стали добродетельными» радикально меняет свое значение после 1503 г. До этого времени оно могло означать лишь то, что представители рода Борджа были неисправимыми злодеями, после этого — что они и события их жизни уже целиком принадлежат прошлому. Предположим, однако, что существует маши­ на времени: тогда наша задача будет состоять в том, чтобы отправиться в про­ шлое, приложить все усилия и поставить Александра и его отпрыска на путь праведный, а затем вернуться в настоящее. Тогда данное предложение стало бы истинным благодаря корректировке фактов. Это, разумеется, совершенно без­ надежное предприятие, и не потому, что Борджа так уж неисправимы, а потому, что прошлое не подлежит изменениям. Но почему прошлое не подлежит изме­ нениям?

Велик соблазн сказать: поскольку следствия не могут по времени предше­ ствовать причинам, события прошлого не могут быть следствиями причин, ко­ торые действуют сейчас или будутдействовать когда-нибудь в будущем. Конеч­ но же, объяснение не может заключаться просто в том, что события, о которых мы говорим, находятся «не здесь», что мы не можем, так сказать, указать на них пальцем. События будущего также «не здесь», и тем не менее это не мешает нам считать, что причины, которые имеют место в настоящем, окажут определенное влияние на будущие события. С другой стороны, ситуация, подобная той, что я сейчас рассматриваю, отличается от следующей. Более позднее событие, напри­ мер падение монеты орлом вверх, является, как говорят, причиной более ранне­ го события, — произнесения человеком фразы: «Орел» 16. В этом случае, когда в момент времени / 2монета падает орлом вверх, человек уже произнес «Орел» в момент времени г,. Изменением прошлого, вероятно, можно было бы считать следующее: кто-то предпринимает усилия по перевоспитанию рода Борджа во время С Борджа порочны во время tf\ благодаря предпринятым усилиями они становятся из порочных добродетельными во время <,. Ради полной аналогии представим, что человек произносит «Решка» во время t\, монета падает орлом вверх во время t# и поэтому это вынуждает человека произнести «Орел» вмес­ то «Решка» во время t}.

* Род Борджа — род испанского происхождения, игравший видную роль в истории Италии эпо­ хи Возрождения, был притчей во языцех как сосредоточие всевозможных пороков. Про­ исходивший из этого рода папа Александр VI (1492—1503) был известен разгульной жизнью и умер от яда, приготовленного для врага. Его сын, Чезаре Борджа, убивал каж­ дого, вставшего у него на пути, не сделав исключения и для собственного брата. Убий­ ства, предательства, кровосмешение — вот лишь неполный перечень преступлений, связанных с именем этого рода в истории. — Прим, перев.

150 Артур Данто. Аналитическая философия истории

Итак, если прошлое не может быть изменено таким образом, то не просто потому, что следствия не могут предшествовать собственным причинам. Допус­ тим, историк, заинтересованный в наши дни в изменении репутации рода Борджа, должен признать, что таким образом он ничего сделать не может. И все-таки он мог бы утверждать, что такое изменение возможно, поскольку могут суще­ ствовать события, болееранние на шкале времени, чем недостойное поведение Борджа, которые тем или иным образом заставят Борджа исправиться. Просто пока еще они не выпустили свой заряд причинности, но покоились все эти века, подобно уснувшему вулкану. Это, конечно, довольно экстравагантное предпо­ ложение, однако в данном случае причины все же предшествуют предполагае­ мым следствиям, так что неспособность прошлого изменяться нельзя объяснять временной ассимметрией между причиной и следствием. Более того, мы не мо­ жем просто сказать, что события, более ранние на шкале времени, чем те, кото­ рые, как мы надеемся, являются их следствиями, не должны действовать просто потому, что они принадлежат прошлому. Это сразу повлекло бы за собой отказ от принципа причинности как такового, поскольку наше понятие причинности предполагает временной интервал между причиной и следствием. В противном случае, никакие разделенные во времени события не могли бы быть связаны как причина и следствие, и мы, соответственно, не имели бы оснований ожидать, что на будущее в каком-то смысле повлияют события, происходящие сейчас. Что еще хуже, сохранялась бы вероятность того, что события прошлого просто

спонтанно изменяются безо всякой причины.

В конце концов все эти сложности не имеют отношения к делу, поскольку мы исключаем лишь возможность действия на событие Е, когда оно уже стало прошлым, любой причины — независимо оттого, располагается ли она на шка­ ле времени раньше или позже этого события Е. Пусть событие Е произошло в момент времени /]. Тогда любое возможное изменение в Е будет выражаться либо в добавлении свойства, либо в утрате свойства, либо в том и другом одно­ временно. Пусть F— свойство, которое будет добавлено, тогда в момент време­ ни t] Е будет одновременно обладать и не обладать F, что является противоре­ чием по определению. Подобное противоречие возникало бы и при утрате свой­ ства G: Е будет одновременно обладать и не обладать G в момент 71. Это позво­ ляет разобраться даже со спонтанными изменениями. Поскольку событие 7?про­ исходит в момент времени fj, никакие изменения в £ не могут произойти в любое другое время, скажем в момент *2, так как тогда событие происходило бы сразу и в момент /( и в моментА, другими словами, два различных момента времени должны были бы быть одновременными. А это также является проти­

воречием.

Таким образом, когда мы имеем дело с неверным описанием событий прошлого, единственный способ сделать его истинным — это «исправле­ ние терминов». С другой стороны, в каком-то смысле мы можем говорить об изменении прошлого. Имеется в виду, что событие в момент времени

f, приобретает новые свойства не потому, что мы (или что бы то ни было) каузально воздействуем на него, и не потому, что оно продолжает проис­ ходить в момент времени fj, хотя /] завершился, но потому, что это событие в момент времени t{ вступает в различные отношения с событиями, которые произойдут позже. А это, по сути, означает, что описание события-£-в-мо- мент-времени- / ( может становиться со временем разнообразней, хотя само событие не проявляет каких-либо изменений, и именно поэтому «полное опи­ сание» события Е, происшедшего в момент времени t\ не может быть оконча­ тельным.

Пусть событие £j, происшедшее в момент времени t\ является необходи­ мым условием для события Е» происшедшего в момент времени tT Отсюда не­ медленно следует, что Ev происшедшее в момент времени t» является доста­ точным условием для события ЕЛ, происшедшего в момент времени t] 17. Дос­ таточное условие для некоторого события может, таким образом, появиться по времени позже, чем само событие. Мы не можем уподобить понятие причины понятию необходимых и достаточных условий, если только мы не готовы при­ нять, что следствия могут предшествовать причинам 18. Трудно предположить, что Е2 обусловливает появление £j. Но по крайней мере оно делает возможным такое описание события £„ которого не мог дать его очевидец и которое, соот­ ветственно, не могло бы появиться в Идеальной хронике. Может существовать бесконечно много таких описаний, поскольку каждое достаточное условие для события £„ появившееся позже £„ предлагает новое описание этого события. Точно такие же соображения применимы к более поздним по времени необхо­ димым условиям события £j.

Допустим, например, что ученый S открыл теорию Тъ момент времени fj. Возможно, 5 не обнародовал свой результат Г В некоторый более поздний мо­ мент времени /2другой ученый S? независимо от 5 открывает теорию Т, кото­ рая на этот раз опубликована и вошла в число общепринятых научных теорий. В последующем историки науки обнаруживают, что в действительности S открыл Граныне, чем Sf. Это не умаляет заслуг Sf, но позволяет утверждать не только то, что S открыл Те момент времени t\, но и что в момент времени /ЛS предвосхи­ тил открытие Т, совершенное & в момент времени / 2. Фактически, это будет описанием того, что 5 совершил в момент времени /j, но это описание не мог быдать свидетель совершенного ученым S, и эта важная информация о событии не могла бы быть упомянута в Идеальной хронике. Между тем, историк, опи­ сывающий событие подобным образом, использовал бы нарративные предло­ жения.

Если истинно, что человек предвосхищает Т в момент времени /j, то логически необходимо, чтобы Т была сформулирована позже, скажем, в момент времени t2. Здесь, однако, возникают некоторые трудности. Мы не может просто, сказать, что открытие ученым S' теории Т в момент времени / 2 является необходимым условием для того, чтобы ученый S предвосхитил тео­

152 Артур Данто. Аналитическая философия истории

рию Гв момент времени f j . В конце концов, и другие ученые, помимо S', могли прийти к открытию той же теории, или ученый Sf сам мог отрыть ее в другой момент времени, а не в tr Мы можем только сказать, что, поскольку истинно, что S предвосхитил теорию Т в момент времени / ]5 кто-то в некоторый мо­ мент времени позже /j должен также открыть теорию Т. Очевидно, что выска­ зывание «Кто-то открывает теорию Г позже, чем ее открывает 5» не равносиль­ но высказыванию «S’ открывает теорию Т в момент времени / 2, и t2позже того момента времени, когда 5 открывает Г». Из второго высказывания вытекает пер­

вое, но из первого не вытекает второе.

Тем не менее, более точное описание обоих событий довольно легко превращает второе в необходимое условие первого. Пусть S — это Арис­ тарх *, а У — Коперник. Тогда открытие, сделанное Аристархом около 270 г. до н.э., можно описать следующим образом: «Аристарх в 270 г. до н.э. предвосхи­ тил теорию Коперника, которая была опубликована в 1543 г.» Если бы Коперник не опубликовал теорию или опубликовал ее в другое время, или если бы ктонибудь другой опубликовал эту теорию именно в этом году, это предложение об Аристархе оказалось бы ложным. Следовательно, при соответствующем опи­ сании совершенное Коперником является более поздним по времени необхо­ димым условием того, что совершил Аристарх. Отсюда незамедлительно сле­ дует, что совершенное Аристархом в 270 г. до н.э. является достаточным условием для того, что совершил Коперник примерно 17 веков спустя. Это не означает, конечно же, что совершенное Аристархом явилось причиной или отчасти обусловило утверждение гелиоцентризма Коперником. Это было бы необходимо установить отдельно. В каком-то смысле, конечно же, понятие причинности не столь ясно, как хотелось бы. Совершенное Аристархом, воз­ можно, ни в коей мере не было причиной открытия Коперником гелиоцентри­ ческой теории, но во вполне определенном смысле было причиной того, что Коперник открыл заново гелиоцентрическую теорию. Это не означает, что Коперник совершил здесь два разных действия: это одно и то же действие,

только в двух различных описаниях.

Предикат «быть причиной», возможно, представляет собой частный случай той характеристики событий, которая дается в нарративном описании. В конце концов, причины нельзя наблюдать в качестве именно причин: Юм давно отме­ чал это. Сказать о событии £j, что оно явилось причиной события Е2, означает описать его посредством ссылки на другое событие (Е), которое выступает его необходимым условием при соответствующем описании. Если же событие Е2 не произойдет, если утверждение «Е2имеет место» ложно, то утверждение «Е} явилось причиной £2», в свою очередь, также окажется ложным. Из этого не следует, что Е\ является достаточным условием для события ЕТ По-видимому, мы не склонны обобщать, что каждая причина события является достаточным

* Аристарх Самосский — древнегреческий астроном (кон. IV — пер. пол. III). Первым выска­

зал идею гелиоцентризма. — Прим. перев.

условием для этого события. Необязательно мы стали бы утверждать и то, что событие Е2является необходимым условием события Е \ Мы вправе лишь ска­ зать, что появление события Е2является необходимым условием того, чтобы Е\ было причиной или, точнее говоря, причиной Е2- Короче говоря, появление со­ бытия Е2 не является необходимым условием для того, чтобы произошло собы­ тие Е\, оно является лишь необходимым условием для того, чтобы правильно опи­ сать событие £] как причину события ЕТ Соответственно, Идеальная хроника не может сообщать о событии ЕАв момент, когда оно произошло, что Е Лявляется причиной события Е2Следовательно, предикат «быть причиной» был бы непри­ емлемым для Идеальной хроники.

Как мы видели, и предикат «предвосхищает» был бы неприемлемым для Идеального хрониста. И таких примеров множество. Если верно, что с Пет­ рарки началась эпоха Возрождения в Италии, это логически предполагает, что эпоха Возрождения имела место, хотя на самом деле эпоха Возрожде­ ния могла иметь место независимо от того, положил ли ей начало Петрарка или же кто-то другой. Или же, если верно, что Пьеро да Винчи был отцом многосторонне одаренного гения, его отпрыск (в данном случае Леонардо) логически должен был стать многосторонне одаренным гением. Другие примеры подобных предикатов: «верно предсказал», «спровоцировал», «на­ чал», «предшествовал», «дал начало» и т.д. Каждое из этих выражений, будучи истинным относительно события £], логически предполагает появ­ ление более позднего по времени события, чем Е*, а предложения, в кото­ рых используются подобные выражения, вне всякого сомнения, будут нар­ ративными предложениями.

Помимо нарративных предложений, в Идеальной хронике отсутствуют и определенные обозначающие конструкции, т. е. выражения, которые позволя­ ют уникальным образом выделить конкретные события, лица и места, благо­ даря использованию относительных местоимений и местоименных наречий

— «место, где...», «человек, который...»: здесь прочерк заполняется выраже­ нием, обозначающим событие, происшедшее позже, чем появилось то, на что указывает обозначающая конструкция. Ньютон работал над «Математически­ ми началами натуральной философии» с 1685 по 1687 г., этот труд и был опуб­ ликован. После этой даты вполне естественно ссылаться на Ньютона как «ав­ тора «Начал». В самом деле, начиная с этого времени, не будет странным ха­ рактеризовать Ньютона подобным образом независимо от того, о каком пери­ оде его жизни идет речь. Соответственно мы можем говорить о Вулсторпе как о месте, где родился Ньютон или где родился автор «Начал». Мы, в отличие от Идеального хрониста, можем сказать, что автор «Начал» родился в Вулсторпе в Рождество 1642 г. Предложение «Автор "Начал" родился в Вулсторпе» не могло бы появиться в Идеальной Хронике в Рождество 1642 г. Только после 1687 г. это предложение в соответствующей форме времени могло появиться в исторических сочинениях.