danto_a_analiticheskaya_filosofiya_istorii

54 Артур Данто. Аналитическая философия истории

Как мы увидим, (2) не вполне полный и совершенный перевод предложения (1), однако для наших настоящих целей он вполне подходит. Заметим, что, когда я говорю о прошлом, я уже не ссылаюсь на свой настоящий или будущий опыт. Я больше не обязан ссылаться на какой-либо опыт, который когда-нибудь буду иметь. С другой стороны, я не способен сослаться и на смерть Цезаря. Вместо этого я обязан ссылаться на опыт, который я имел бы, если бы находился в опре­ деленном месте в определенное время. Нас не должно, конечно, смущать то воз­ ражение, что два человека, высказывающих предложение (1), могут иметь в виду не одно и то же, поскольку каждый из них говорит о своем собственном субъек­ тивном опыте. Я думаю, это возражение легко преодолеть, если допустить, что опыт, о котором идет речь, имел бы любой человек, что, окажись вы на моем месте, вы имели бы этот опыт, поэтому всегда речь идет об опыте того, кто высказывает предложение (1). Теперь в качестве лучшего (частичного) пе­ ревода предложения (1) мы можем рассмотреть предложение:

(3) Если бы кто-то находился в подходящем месте (ит.д.), то он пережил бы в опыте смерть Цезаря.

Возможно, выражение «пережить в опыте смерть Цезаря» является некото­ рым паллиативом (makeshift). Оно приблизительно обозначает те чувственные переживания, которые непосредственно верифицируют предложение «Цезарь сейчас умирает». Следовательно, можно заметить в скобках, предложение (3) не является в строгом смысле истинным, ибо оно неверно в отношении самого Це­ заря: «Смерть, — как пишет Витгенштейн, — не есть событие жизни. Смерть не переживается»23. Но я не буду задерживаться на этом вопросе. Для нас важно то, что мы все еще не можем говорить о смерти Цезаря, а только — о пережива­ нии в опыте смерти Цезаря. Причина, по которой этот термин является паллиа­ тивом, заключается в том, что в нашем языке нет слов, выполняющих именно ту функцию, которая требуется рассматриваемым анализом. Вернее, эту функцию должен выполнять совершенно иной язык — язык, в котором все термины, обо­ значающие в нашем обычном языке физические события и объекты, пере­ ведены в другие термины, обозначающие переживания в опыте. Это объясня­ ет, почему предложения (2) и (3) являются лишь частичными переводами: слово «Рим» обозначает конкретный физический город и его полный перевод дол­ жен был бы заменить «Рим» тем, что окажется его эквивалентом в этом новом языке. Иными словами, мы имеем дело с феноменалистской программой. По- этому-то нам и трудно говорить о смерти Цезаря — о физическом событии. Общепризнанное крушение верификационизма в его первоначальной форме, — по словам Айера, —

«не означает... что суждения, говорящие о прошлом, нельзя анализиро­ вать феноменалистически. Их можно рассматривать как утверждения

Глава IV. Верификация, верифицируемое и предложения... 55

о том, что если бы определенные условия были выполнены, то имели бы место определенные наблюдения. Беспокойство вызывает лишь то, что эти условия никогда не могут быть выполнены, ибо они тре­ буют, чтобы наблюдатель находился в таком отрезке времени, в кото­ ром он ex hypothesi * не может находиться» 24.

Но, как мы видели, последняя трудность не является непреодолимой. Тем

не менее, бросим беглый взгляд на то, что действительно содержится в предла­ гаемом переводе.

Феноменализм есть тезис о том, что все утверждения о физических объек­ тах и событиях, если они осмысленны, могут быть переведены в множество ут­ верждений о реальных и возможных чувственных восприятиях. Считается, что я могу понять некоторый термин лишь в том случае, если знаю, какие восприя­ тия я буду иметь при контакте с десигнатом этого термина. Но тогда этот термин должен быть переводим в другие термины, которые говорят как раз об этих вос­ приятиях, и одесигнате осмысленно нельзя сказать ничего такого, что не может быть так переведено. Мы не можем позволить себе подробное обсуждение этой программы, однако уже ее краткая формулировка показывает, почему у нас нет возможности говорить о прошлых событиях, в данном случае — о смерти Цеза­ ря. Это является следствием того факта, что, согласно феноменализму, мы не можем говорить и о событиях simpliciter **, если под событиями мы имеем в виду физические происшествия. Ибо всякий раз, пытаясь указать на само собы­ тие, мы указываем на действительный или возможный опыт. Поэтому не какаято особенность прошлого не позволяет нам говорить о прошлых событиях. Это, скорее, общий факт, что мы не можем ссылаться на события как на физические происшествия, а отсюда вытекает и тривиальное следствие, что мы не можем ссылаться и на прошлые события. Даже Брут не смог бы сказать о смерти Цеза­ ря, а только — о «переживании в опыте смерти Цезаря». Поэтому здесь нет особой проблемы, встающей только в связи с утверждениями о прошлом.

Я не буду задерживаться на вопросе о том, можем мы или не можем, ре­ ально или только в принципе, осуществить феноменалистский перевод пред­ ложения, якобы говорящего об убийстве и смерти Цезаря, — перевод в тер­ мины, обозначающие только чувственные данные и сенсибилии, т. е. дей­ ствительные и возможные чувственные переживания. Не знаю, можно ли это сделать, но буду считать, что можно и что нам это удалось. Правда, я не вполне понимаю, каким образом феноменалист сможет передать прошлостъ (pastness) в своей феноменалистской терминологии. Айер предложил пони­ мать ее как возможность того, что мы имели в опыте переживания, на кото­ рые ссылается феноменалистский перевод выражения «смерть Цезаря». Это возможно в том смысле, что логика допускает возможность нашего присут-

*По условию (лат.). - Прим, перев.

**Просто (лат.). -Прим, перев.

56 Артур Данто. Аналитическая философия истории

ствия в Риме в 44 г. до н.э. Однако он заметил, что в действительности ус­ ловия для получения таких чувственных переживаний не могут.быть выпол­ нены, видимо, по той причине, что реально мы не можем попасть в соответ­ ствующую пространственно-временную область: «они требуют, чтобы наблю­ датель находился в таком отрезке времени, в котором он ex hypothesi не мо­ жет находиться». Однако нельзя не отметить, что ссылка на положение во времени, безусловно, означает ссылку на физическое местонахождение и до тех пор, пока не показано, каким образом понятие пространственно-вре­ менного расположения можно передать с помощью феноменалистских тер­ минов, мы имеем право считать, что по крайней мере некоторые осмыслен­ ные физические понятия не имеют феноменальных эквивалентов. А если какие-то вещи нельзя выразить в предлагаемом языке, то у нас нет основа­ ний вообще признавать громоздкие конструкции феноменализма. Частич­ ный феноменализм с философской точки зрения бесполезен, ибо сводится кутверждению о том, что нечто осмысленное может быть выражено в тер­ минах реального или возможного опыта. Аналогично этому существуют некоторые углы, трисекция которых может быть осуществлена с помощью циркуля и линейки. Но это не доказывает никакого общего положения, в то время как доказательство того, что существует угол, трисекцию которого нельзя осуществить с помощью циркуля и линейки, опровергает общее по­ ложение. Если же мы не можем положения во времени передать с помо­ щью феноменалистских предикатов, то феноменализм терпит полное кру­ шение.

Однако я продолжу свое рассуждение, предполагая, что мы получили перевод выражения «смерть Цезаря» и даже сумели выразить в феномена­ листском языке ссылки на пространственно-временное положение. Таким образом, предложение

(4)Цезарь умирает в Риме в 44 г. до н.э.

вполне выражается предложением

(5)Если бы кто-либо пережил в опыте Рим в 44 г. до н.э., то он пережил бы в опыте смерть Цезаря.

Здесь неважно, что предложение (5) несколько короче, чем был бы пол­ ный перевод. Оно выражает лишь форму полного перевода, который дол­ жен быть гораздо длиннее и сложнее. Однако нас сейчас интересует другой вопрос, а именно: нельзя сказать, когда было произнесено предложение (4) и говорит ли оно о прошлом, настоящем или будущем (если отвлечься от того, что римляне не пользовались выражением «до н.э.»). Нельзя этого сказать и о предложении (5).хЭто обусловлено тем, что (4), как показывает

58 Артур Данто. Аналитическая философия истории

жен привести нас к событию, которое находится в прошлом, если мы движемся в правильном направлении, и встает вопрос: как определить, что наш первый шаг ведет в прошлое, а не в будущее! Можно было бы ответить: это первый шаг в направлении к 44 г. до н.э. Но в таком случае мы должны как-то выразить то обстоятельство, что 44 г. до н.э. находится в прошлом, а это возвращает нас к первоначальному вопросу. Увы, мы не можем надеяться обойти этот вопрос с помощью выражения, не имеющего формы времени. Допустим, мы скажем, что 44 г. до н.э. — это 2007 лет до настоящегомомента. Однако выражение «насто­ ящий момент» указывает на использование формы настоящего времени и может быть заменено соответствующей датой, т.е. 1963 г. н. э. Мы могли бы тогда ска­ зать: утверждение о том, что 44 г. до н.э. — это 2007 лет до 1963 г. н. э., является истинным, а стало быть, и аналитически истинным. Однако и это не указывает на то, что 44 г. до н.э. находится в прошлом. Кто-нибудь мог бы высказать этот трюизм в любое время, скажем, в 43 г. до н.э., когда вся подразумеваемая после­ довательность лет относилась к будущему. Нам нужно знать, когда именно выс­ казывается это предложение и является ли этот момент настоящим, прошлым или будущим по отношению к тому моменту, когда обсуждается наш вопрос. Не так-то легко игнорировать ту информацию, которую дает нам грамматическое время. Но если мы не способны включить эту информацию в наши феноменали­ стские переводы, то феноменализм — как программа выражения всего того, что является осмысленным в нашем обыденном языке, — рушится. Конечно, можно было бы отважно заявить, что информация о грамматическом времени бессмыс­ ленна, однако это было бы совершенно неразумно, ибо мы вполне понимаем, что имеется в виду, когда говорят, что нечто относится к прошлому. Здесь фено­ меналист мог бы потребовать от нас объяснить, каким образом мы понимаем эту информацию, если ее нельзя выразить в терминах опыта. Сейчас я не буду даже пытаться говорить об этом. К обсуждению этого вопроса я обращусь по­ зднее, а пока буду считать выражения «в настоящий момент» и «позже» понят­ ными, хотя они требуют дальнейшего анализа.

Как и верификационизм, феноменализм подвергает сомнению достижение минимальной цели историка, поскольку полагает, будто нельзя высказать осмыс­ ленного утверждения о прошлом, которое сразу же не станет утверждением о реальном или возможном опыте. Однако именно этот пункт я использовал для атаки на сам феноменализм. Если ту информацию, которую содержат предложе­ ния, имеющие форму времени, нельзя выразить в феноменалистском языке, то это означаетудар по феноменализму. Однако точный статус грамматических форм времени все еще требует прояснения, и в качестве первого шага на пути к этому прояснению я обращусь еще к одной полемике и тем продвину наше обсуждение вперед. Профессор Айер, который уделял много внимания анализу предложений о прошлом, недавно выдвинул концепцию, которая утверждает, выражаясь его словами, что «ни одно утверждение как таковое не говорит о прошлом» 26. Ясно, что такое утверждение сразу же делает невозможным достижение минимальной

цели историка и избавляет феноменализм от затруднений, которые мы ему при­ писали. Если ни одно утверждение как таковое не является утверждением о прошлом, то уже нельзя упрекнуть феноменализм в том, что он не способен утверждения о прошлом выразить в своем собственном языке. Он не может осу­ ществить перевод несуществующих предложений. Но тогда и наша минималь­ ная характеристика истории лишается смысла, ибо не существует предложений, с помощью которых историк достигает своей минимальной цели. Тем не менее, хотелось бы знать, о чем говорит предложение типа «Цезарь умер», если не о прошлом. Именно на этот вопрос и стремится ответить новая концепция Айера.

Начать с того, что Айер согла’сен с тем, что это предложение говорит о неко­ тором событии, в данном случае — о смерти Цезаря. Однако мы не ссылаемся на прошлое событие, ибо сами по себе события не являются ни прошлыми, ни настоящими, ни будущими. Поэтому когда мы говорим о смерти Цезаря, то, «учитывая только фактуальное содержание утверждений» 27, мы гово­ рим, конечно, о событии, но не о прошлом событии, ибо очевидно, что вы­ ражение «прошлое событие» в некотором смысле содержит категориаль­ ную ошибку. Возможно, это звучит излишне ошеломляюще. Это заявление содержит немногим больше, чем утверждение о различии между одномест­ ными и многоместными предикатами или между абсолютными и относи­ тельными свойствами. Если оно и звучит парадоксально, то в том же смыс­ ле, что и следующее положение: ни одно утверждение как таковое не гово­ рит о том, что рядом с чем-то еще. Верно, бутылка может быть рядом с ящиком, и утверждение об этом было бы истинным. Однако в том смысле, в котором можно сказать, что бутылка зеленая, нельзя сказать, что она ря­ дом с. Сами по себе бутылки не являются рядом с, между или позади. Поэто­ му утверждение о том, что бутылка рядом с ящиком, говорит о бутылке, а не о бутылке «радом с». Таких вещей вообще не существует. Точно так же и предложения, имеющие форму времени, говорят о событиях, а не о прошлых событиях. «Быть прошлым» есть не свойство событий, а отношение между со­ бытиями *. Фактуальное содержание таких предложений относится к событи­ ям и к абсолютным свойствам событий. Если из предложения, имеющего форму времени, мы вычтем это фактуальное содержание, то останемся с тем, что, стро­ го говоря, указывает положение во времени человека, высказывающего это пред­ ложение, по отношению к событию, о котором оно говорит. Благодаря грамма­ тическим особенностям нашего языка, у нас нет средств, автоматически указы­ вающих пространственные отношения между нами и вещами, о которых мы го­ ворим, — средств, подобных грамматическим формам времени, которые (со­ гласно этому анализу) указывают на отношения между нами и тем, о чем мы говорим, во времени28. Когда я говорю, что эта дверь находится «слева» от меня, то «слева» — это не свойство двери, а отношение между дверью и мной. Кто-

Короче говоря, «быть прошлым» — это не свойство, а отношение, не одноместный, а двухме­ стный предикат, т. е. «х прошлый по отношению к у». — Прим, перев.

60 Артур Данто. Аналитическая философия истории

нибудь о той же самой двери может сказать, что она находится справа от него. Но два высказывания: «Дверь находится слева» и «Дверь находится-справа» не являются несовместимыми, даже если они относятся к одной и той же двери и произносятся в одно и то же время, при условии, что высказываются разными людьми, находящимися в разных положениях по отношению к двери. Но даже разные люди, говорящие об одной двери в одно и то же время, высказали бы несовместимые утверждения, если бы сказали: «Это дверь деревянная» и «Эта дверь металлическая». Но точно так же были бы несовместимыми утверждения «Цезарь умер в 44 г. до н.э.» и «Цезарь был жив в течение всего 44 г. до н.э.», если бы высказывались разными людьми в любое время. Однако утверждение «Цезарь умрет в 44 г. до н.э.» и «Цезарь умер в 44 г. до н.э.» никоим образом не противоречат друг другу, если высказываются в разные моменты времени од­ ним и тем же или разными лицами. Сразу же понятно, что если одно из них истинно, другое также должно быть истинным, а если одно из них ложно, дру­ гое также должно быть ложным, так что они не только не являются несовмести­ мыми, но — по определению — материально эквивалентны.

Отсюда вытекает, что предложения, имеющие форму времени, могут быть разложены на два разных компонента, каждый из которых несет свою часть ин­ формации: один говорит о событии, а другой — об отношении между событием и временем высказывания утверждения. Следующие три предложения, произ­ несенные, соответственно, Кальпурнией, Брутом и Марком Антонием, все гово­ рят об одном и том же событии: (а) Цезарь умрет; (б) Цезарь сейчас умирает и

(в) Цезарь умер. Для фактуального содержания этих трех предложений безраз­ лично, когда они были произнесены, так как грамматическое время не имеет отношения к фактуальному содержанию предложения. Две части информации, объединенные в предложениях, имеющих форму времени, «логически не связа­ ны», и эти три предложения эквивалентны: если одно из них истинно — все они истинны; если одно из них ложно — все они ложны.

Такова, если я правильно ее понял, концепция Айера. Я хочу показать, что несмотря на всю его изобретательность, эта концепция не вполне верна. Три упомянутых предложения не эквивалентны, а части информации, содержащие­ ся в предложениях, имеющих форму времени, не являются логически не связан­ ными, т.е. «логически независимыми». Если я прав в своих рассуждениях, то из них следует, что «фактуальную» информацию, содержащуюся в предложениях со ссылкой на время, нельзя столь легко отделить от информации о времени.

Начнем с рассмотрения следующего рассуждения, в котором кратко сфор­ мулирован описанный мной тезис:

«Истинность или ложность утверждения, описывающего погодные ус­ ловия в некоторый данный момент, совершенно не зависит от времени его произнесения. Объединяя описание самого события со ссылкой на положение говорящего во времени, грамматическая форма времени сво­

дит вместе две информации, которые логически не связаны. Это эко­ номно, но вовсе не обязательно. Каждая информация вполне может быть выражена в языке, вообще не содержащем временных форм. Положе­ ние говорящего во времени относительно описываемого события, вы­ ражаемое употреблением настоящего, прошедшего или будущего вре­ мени, само может быть охарактеризовано явно заданной датой» 29.

Мне представляется, здесь выражена та точка зрения, что предложение в изъявительном наклонении, имеющее форму времени, может быть представ­ лено как истинностно-функциональная конъюнкция логически не связанных суждений — наличие этой конъюнкции затемнено чисто грамматической слу­ чайностью. Один член конъюнкции (А) что-то говорит о событии Е, другой член конъюнкции (В) говорит что-то о положении говорящего во времени от­ носительно Е. Каждая часть информации могла бы быть выражена отдельно, и, поскольку мы предполагаем логическую независимость членов конъюнк­ ции, истинность или ложность одного из них ничего не говорит об истинност­ ном значении другого члена конъюнкции. Конечно, истинность или ложность одного из членов конъюнкции будет иметь отношение к истинности или лож­ ности конъюнкции в целом: это вытекает из нашего предположения о том, что предложение, сформулированное в изъявительном наклонении и имеющее форму времени, скрывает в себе истинностно-функциональную конъюнкцию.

Вчастности, конъюнкция будет ложна, если один из ее членов или оба ложны.

Втаком случае, вполне естественно, что истинностное значение предложения

визъявительном наклонении, имеющего форму времени, будет существенно зависеть от времени его произнесения, ибо оно будет одним из условий его истинности. Например, допустим, что Брут произносит (б), его утверждение будет ложным, если Цезарь уже скончался или еще жив. Мы предполагаем, что утверждение Брута выражалось бы в настоящем времени. Но тогда его утверждение будет ложным, поскольку ложен один из членов конъюнкции — в данном примере тот, который говорит о положении Брута во времени относи­ тельно описываемого события в момент произнесения утверждения. Он оши­ бался по поводу этого отношения, считая, что утверждение произносится од­ новременно с событием, тогда как на самом деле утверждение было произне­ сено позже или раньше свершения события. В таком случае становится ясно, что в этом отношении указанные три предложения не эквивалентны: (б) может быть ложным, а предложение (а) или (в) истинным. Таким образом, следую­ щие два предложения противоречат одно другому, если учесть время их про­ изнесения: (1) «Цезарь умрет», (2) «Нет, он уже умер», хотя они имеют одно и то же «фактуальное содержание». Если предложения (а), (б) и (в) произносят­ ся в одно и то же время, два из них будут ложными, если одно из них истинно.

Тогда в рассматриваемом случае член конъюнкции (В) ложен и конъюнкция

вцелом также ложна. Можно, конечно, сказать, что все это еще не затрагивает

62 Артур Данто. Аналитическая философия истории

истинностного значения другого члена конъюнкции (А), который говорит о смер­ ти Цезаря без ссылки на время своего произнесения. При этом можно сказать, что (А) истинно независимо от времени своего произнесения и, следовательно, не зависит от другого члена конъюнкции (В). Это как раз и имеет в виду Айер: истинность предложения, не имеющего форм времени, не зависит от времени его произнесения. И он, безусловно, думал именно о таких предложениях, когда говорил о том, что ни одно предложение как таковое не говорит о прошлом. Однако предложения, имеющие формы времени, в своем истинном значении очень сильно зависят от времени их произнесения. Отсюда следует, что либо мы не можем переводить предложения, имеющие форму времени, в предложения, не имеющие формы времени, либо некоторые предложения, не имеющие форм времени, в своем истинностном значении очень сильно зависят от времени их произнесения. Стало быть, одно или другое положение концепции Айера необходимо отвергнуть. Однако чрезвычайно трудно предположить, что предложение, говорящее о времени своего произнесения, не зависит от вре­ мени своего произнесения. Было бы нелегко согласиться с тем, что истин­ ностное значение предложения «Это предложение произнесено в момент /\» никак не зависит от времени, в которое оно было произнесено. Едва ли оно может быть вневременно истинным. Даже если мы введем в само предложе­ ние «явную дату», мы не сможем добиться, чтобы оно не имело формы вре­ мени и было независимым от времени произнесения.

Заметим, кроме того, что «...независимо от...» не является симметрич­ ным отношением. Даже если член конъюнкции (А) независим от члена (Б), обратное отсюда не вытекает. Второй член может быть независим от пер­ вого, а может и не быть таковым, однако можно доказать, что он не является независимым. А если это так, то мы не можем выразить одну часть информации независимо отдругой, как предполагается истинностно-функциональной интер­ претацией. Допустим, например, что (А) ложно. «Цезарь умер в Риме в 44 г. до н.э.» могло бы оказаться ложным по разным причинам: если бы не существова­ ло такого человека, как Цезарь; если бы Цезарь был бессмертен; если бы Цезарь умер в какое-то другое время или в другом месте. В любом случае, считать это предложение ложным значит считать, что не существует без ссылки на время произнесения такого события, которое описывается данным предложением. Тог­ да, если (А) ложно, конъюнкция в целом будет, конечно, тоже ложной. Однако остается вопрос: может ли быть истинным другой член конъюнкции (В), если

(А) ложно? Как могу я находиться в каком-либо временном отношении к несу­ ществующему событию? Отношение исчезает, если отсутствует один из его чле­ нов. Можно было бы, конечно, сказать, что это факт, что Цезарь не умер в 44 г. до н.э. Но «факты сами по себе не имеютдат», и я не могу тогда считать, что утверж­ дение было высказано до, после или одновременно с чем-то, что не связано ни с какой датой. Таким образом, истинность (Л) является необходимым условием истинности (или, при альтернативном подходе, истинности или ложности) чле­

на конъюнкции (В). При желании можно тогда сказать, что истинность предло­ жения, имеющего форму времени, предполагает истинность той части этого пред­ ложения, которую можно выразить без форм времени. Тем не менее, предложе­ ние, имеющее форму времени, может быть ложным, когда его не имеющий фор­ мы времени компонент истинен, а это показывает, что они не эквивалентны. Более того, мы опять сталкиваемся здесь с той же ситуацией, что и в случае с феноменализмом: феноменалистский перевод той части предложения, которая может быть выражена без форм времени, может оказаться истинным, в то время как соответствующее предложение, имеющее форму времени, будетложным. И информация, которую они сообщают, не может быть выражена феноменалистс­ ки. Поскольку мы не способны устранить формы времени таким образом, что­ бы та же самая информация была выражена без них, мы вряд ли вправе счи­ тать, что ни одно предложение как таковое не говорит о прошлом. Истинные предложения, выраженные в прошедшем времени, говорят о прошлом.

Заметим, наконец, что возникает та же самая ситуация, когда мы пытаемся выразить — пусть и иным способом — две части информации, содержащейся в предложении, имеющем форму времени. Я могу представить себе лишь одну естественную альтернативу истинностно-функциональной конъюнкции. Формы времени мы можем рассматривать как операторы, образующие из одних утвер­ ждений другие. В качестве операторов они, конечно, не обладают собственным истинностным значением, точно также, как, например, оператор общности * (х) сам по себе не является ни истинным, ни ложным. Пусть теперь/? будет предло­ жением, не имеющим формы времени, аР — оператором времени, который ста­ вит р в форму прошедшего времени. ТогдаР//?/ гласит: «Случилось так, что/?». Могло бы оказаться, что/? истинно и Р(р) истинно или/? ложно и Р(р) ложно. Но вот чтобы р было ложно, а Р(р) истинно — такого быть не может 30. В более общем виде: не может быть, чтобы/? было ложно, а Т(р) — истинно, при любом значении Т' когда оператор р, Трассматривается как переменная, значениями которой являются формы времени.

Рассматриваемые мной проблемы возникают, конечно, в значительной мере благодаря понятию истины. Они не столько связаны с тем, что предложение «Це­ зарь умирает в 44 г. до н.э.» не имеет формы времени, сколько с тем, что считается не имеющим формы времени предложение «Истинно, что Цезарь умер в 44 г. до н.э.», а это в значительной мере обусловлено трактовкой истинности предложе­ ния как безотносительного ко времени факта. Поэтому если предложение «Це­ зарь умер в 44 г. до н.э.» истинно, то оно истинно вневременно. При таком рас­ смотрении время его произнесения оказывается несущественным: если оно ис­ тинно вневременно, то оно останется истинным, когда бы его ни произнесли — до, в течение или после 44 г. до н.э. Это делает форму времени в какой-то мере бесполезной. Однако мысль о том, что истина не связана со временем, является чрезвычайно странной, и ниже31я попытаюсь привести основания для того, что- * Имеется в виду квантор всеобщности. —Прим, перев.