172 Смысл тревоги

Отождествление конкретной ценности с существованием личности ярко предд

ставлено в словах Тома1, который боялся потерять работу и вернуться к жизни

на государственное пособие: “Если я не могу прокормить свою семью, мне

надо пойти и утопиться”. Он говорит о том, что если окажется не в состоянии

сохранить самоуважение, зависящее от обязанности зарабатывать деньги, вся

его жизнь теряет смысл, и тогда неважно, существует он или нет. И он готов

подтвердить свои слова, совершив самоубийство, чтобы прекратить такое суу

ществование. Поводы для тревоги у каждого человека индивидуальны, поо

скольку они зависят от ценностей, на которые опираются люди. Но всегда при

тревоге человек чувствует, что под угрозу поставлена какаяято ценность, жизз

ненно важная для его существования и, следовательно, для безопасности его

личности.

Описывая тревогу, ее часто называют “размытым” или “неопределенным” ощуу

щением, но это не означает, что тревога менее мучительна, чем другие сильь

ные чувства. При прочих равных условиях тревога мучительнее, чем страх. Не

следует также на основании этих описаний делать вывод о том, что главной

психофизиологической особенностью тревоги является то, что это генерализоо

ванная реакция, охватывающая весь организм. Другие эмоции, например

страх, ярость и злость, также являются реакциями всего организма. Скорее

размытость и неопределенность тревоги относится к тому уровню личности,

на который направлена потенциальная угроза. Различные страхи, переживаее

мые человеком, основаны на его системе безопасности, которая развивается в

течение жизни; тревога же ставит под угрозу саму эту систему безопасноо

сти. Каким бы неприятным ни было переживание страха, опасность при этом

можно локализовать в пространстве и к ней, хотя бы теоретически, можно

приспособиться. Страх есть отношение организма с определенным объектом,

если этот объект можно устранить — с помощью борьбы или бегства, — чувв

ство опасности исчезает. Но поскольку тревога охватывает основы (сердцевии

ну, сущность) личности, человек не может занять положение вне ее, не может

объективировать опасность. Поэтому перед лицом подобной угрозы человек

бессилен. Нельзя бороться с тем, чего ты не знаешь. О тревоге говорят, что она

“охватывает” или “заполняет”; человек испуган, но не знает точно, чего он боо

ится. Поскольку вызывающая тревогу угроза направлена на ценности, жизненн

но важные для безопасности личности, а не на чтоото вторичное, некоторые

авторы, например Фрейд и Салливан, описывают тревогу как “космическое

переживание”. Она, действительно, является “космическим переживанием”,

поскольку поражает все наше бытие, распространяется по всей нашей субъекк

тивной вселенной. Мы не можем встать в стороне от тревоги и объективироо

вать ее. Мы не можем посмотреть на нее со стороны, поскольку она поражает

саму способность смотреть, само наше восприятие.

Эти соображения помогают нам понять, почему тревога кажется субъективным

переживанием, лишенным объекта. Когда Кьеркегор подчеркивает, что тревога

зетнис и воготи еинедевдоп :иговерт иироеТ173

связана с внутренним состоянием человека, а Фрейд утверждает, что при трее

воге объект “игнорируется”, это не значит (или не должно значить), что опасс

ность, вызывающая тревогу, есть нечто маловажное. Также и выражение “лии

шенная объекта” говорит не только о том, что опасность, как это бывает в

случае невротической тревоги, вытеснена в бессознательное. Правильнее

было бы сказать так: тревога потому лишена объекта, что она поражает осс

нование психологической структуры личности, на котором строится восс

приятие своего Я, отличного от мира объектов.

По утверждению Салливана, Я человека развивается для того, чтобы защитить

его от тревоги. Верно и обратное утверждение: усиление тревоги сужает поле

самосознания. Чем сильнее тревога, тем меньше осознание своего Я как

субъекта, обращенного к объектам во внешнем мире. Осознание своего Я пряя

мо пропорционально осознанию объектов внешнего мира. При появлении трее

воги нарушается способность отличать субъективное от объективного — тем

сильнее, чем интенсивнее тревога. Отсюда идет выражение, что “тревога напаа

дает сзади”; точнее было бы сказать, что она нападает со всех сторон одноврее

менно. Чем сильнее тревога, тем в меньшей мере человек способен увидеть

себя отдельно от стимула, следовательно, тем меньше он способен оценить

стимулы. В различных языках о страхе чаще говорят “у него страх”, а о тревоо

ге — “он тревожен”. В наиболее тяжелых случаях тревоги человек переживаа

ет “растворение своего Я”, такие случаи встречаются в клинической практике.

Гарольд Браун испытывает подобное переживание, когда он говорит, что “боо

ится сойти с ума”, — это выражение часто используют пациенты, которые боо

ятся такого “растворения”. Кроме того, Браун говорит, что его “чувства потее

ряли определенность и четкость, даже сексуальные чувства” и что такая

эмоциональная пустота “невыносима”. (Не исключено, что большое значение,

которое в нашей стране и в современном западном мире придают сексуальноо

сти, объясняется попыткой человека, живущего в дезинтегрированном общее

стве, ухватиться за какоеето определенное ощущение, чтобы спастись от трее

воги.) Внешнему наблюдателю очень трудно понять переживания человека,

испытывающего сильную тревогу. Браун говорит о своих друзьях: они “ожидаа

ют, что тонущий человек [то есть сам Браун] должен плыть, но не понимают,

что под водой у него связаны руки и ноги”.

Кратко резюмируем сказанное выше: тревога “лишена объекта”, потому что

она ставит под угрозу саму основу, на которой строится безопасность челоо

века, а поскольку именно эта основа позволяет человеку воспринимать себя

как Я по отношению ко внешним объектам, нарушается также и способб

ность отличать субъективное от объективного.

Поскольку тревога ставит под угрозу основы человеческого Я, на философском

уровне тревога является осознанием того, что Я может прекратить свое сущее