230 Смысл тревоги

нил бы ее беременность как знак того, что она “попалась”, и использовал бы

это как дополнительный аргумент в пользу женитьбы. Ее потребность выгляя

деть независимой и никому не принадлежать проявилась также и в отказе

принять от “Орехового дома” деньги на личные расходы, хотя она и дала поо

нять, что нуждается.

Общая оценка уровня тревожности Хелен была умеренно высокой. Оценка роо

дительского отвержения была также умеренно высокой.

Способы избегания тревоги, наблюдавшиеся в случае Хелен, заслуживают боо

лее подробного обсуждения. Как мы убедились, эти способы включают в себя

интеллектуализацию, отшучивание, уклонение от ответа и полное отрицание,

которое напоминает поведение испуганного страуса. Если они являются осс

новными методами избегания тревоги у Хелен, то нам нужно обсудить два свяя

занных с этим обстоятельства. Воопервых, можно предположить, что в периоо

ды повышенной тревожности эти поведенческие формы избегания

обнаруживаются чаще; и, воовторых, после уменьшения тревоги количество

проявлений механизмов избегания в поведении должно снизиться. Другими

словами, чем более сильную тревогу испытывает человек, тем больше мехаа

низмов избегания вступает в действие, и наоборот.

Наличие всех этих обстоятельств в случае Хелен было очевидным. Ранее мы

уже отмечали, что в напряженные моменты тестирования Хелен натянуто смее

ялась, уклонялась от ответа и прибегала к интеллектуализациям. При повторр

ном тестировании, когда после исчезновения беспокойства по поводу родов

проявлялось меньше тревоги13, поведенческие защитные механизмы также отт

сутствовали. Во втором протоколе число упоминаний об интеллектуализации

и натянутом смехе значительно уменьшилось. Общая компульсивность снизии

лась с 66 до 47%, значительно чаще описывались конкретные детали пятен,

что является показателем уменьшения уклончивости. Снижение общей комм

пульсивности также можно принять как показатель того, что она теперь меньь

ше старалась реализовывать свои интеллектуальные амбиции. Ее интеллектуу

альные амбиции принимали компульсивную форму, когда использовались в

целях избегания тревоги (“Если я смогу достичь успеха с помощью своего инн

теллекта, то перестану тревожиться”), и, соответственно, исчезали вместе с

тревогой.

Интересно отметить, что техники отрицания тревоги и интеллектуализации у

Хелен логически противоречат друг другу. В решительных попытках Хелен изз

бежать тревоги по поводу беременности и родов заметен паттерн, который

можно сформулировать так: “Если я стану отрицать тревогу, ее не будет” и в

то же время: “Если я взмахну волшебной палочкой “научного” знания, тревога

уменьшится”. Последнее было явной попыткой подавления тревоги. Как замее

йеретам хинжумазен еинаводелссИ231

тил Салливан, у индивидуума имеются разные уровни сознания, и верхний

уровень полного осознавания является лишь одним из многих. При изучении

тревожных пациентов часто встречаются подобные явления: личность сознаа

тельно не признает тревогу, но всегда ведет себя так, как будто знает о ней,

что означает процесс ее осознавания на других уровнях. На “глубинном”

уровне Хелен осознавала тревогу, и именно на этом уровне был порожден мее

тод интеллектуализации как способ отражения атак тревоги (например, “научч

ные” ответы на тест Роршаха и псевдонаучные дискуссии с молодыми женщии

нами). Прямое отрицание и интеллектуализация имели одну общую черту —

игнорирование собственного эмоционального мира.

Описанные методы избегания тревоги у Хелен типичны для нашей культуры.

Поомоему, паттерн Хелен совпадает с преобладающим в современной западной

культуре паттерном (см. главу 2), для которого характерны специфический исс

точник тревоги и методы ее избегания. Мы обнаружили у Хелен дихотомию

между эмоциями и интеллектуальными функциями и попытку контролировать

эмоции с помощью интеллекта; когда этот контроль оказывался неэффективв

ным (например, когда Хелен была эмоционально вовлечена в ответы на тест

Роршаха), она чувствовала себя расстроенной. “Быть вовлеченным значит

быть расстроенным” — это интересная формула, которая заучивается в нашей

культуре. Ранее мы обсудили присущую нашему обществу тенденцию отрии

цать тревогу, потому что она кажется “иррациональной”. В этом отношении

очень важно, что Хелен старательно отрицала два важнейших аспекта своей

эмоциональной жизни — тревожность и чувство вины. Отрицание и интеллекк

туализация в нашей культуре являются двумя сторонами одного паттерна, так

было и в случае с Хелен: если тревогу и вину нельзя отрицать, они должны

быть рационализованы; соответственно, если они не могут быть рационализоо

ваны, они должны отрицаться14. Принятие тревоги по поводу родов было для

Хелен как признанием своей неудачи (взмах “волшебной палочки” науки долл

жен рассеивать тревогу), так и серьезной угрозой для механизмов защиты.

Аналогично, признание чувства вины по поводу беременности означало для

Хелен провал попытки стать интеллектуально “независимой”. Мои размышлее

ния, предваряющие это исследование, касались подавления и отрицания тревоо

ги по причине ее кажущейся иррациональности. Теперь я выдвигаю предполоо

жение, что подавление чувства вины попадает в ту же категорию и также

представляет собой особую тенденцию в нашей культуре.

Хелен является типичным представителем нашей культуры также и в том, что

область успеха и неудачи была единственной областью возникновения тревоо

ги, которую она могла сознательно и свободно признавать. Очевидно, школьь

ный опыт научил ее, что соперничество и признание своего беспокойства об

исходе соревнования считается достойным и естественным.